— Так они не поняли, что он мертв? — удивился Хантер. — Три пули попали судье в рот и две в грудь. Все ранения навылет. Выходные отверстия с кулак, и он, по их мнению, еще мог быть жив?!

Тем временем эксперты-криминалисты снимали на поляроид труп, автомобиль убитого, измеряли расстояния, составляли схему места преступления, подбирали с земли корешки ипподромных билетов, кредитные карточки и окурки. Им еще предстояло отогнать машину судьи в полицейский гараж на Джефферсон, а потом снять с нее отпечатки пальцев. Санитар из морга, в рубашке и штанах цвета хаки, перекинув через плечо огромный пластиковый мешок, молча наблюдал за ними. Брил приступил к работе над протоколом.

Было два часа пятьдесят минут ночи. Элвина Гая застрелили чуть более часа назад. Реймонд Круз, и. о. начальника отдела в темно-синем костюме, который он надел, отправляясь на встречу с корреспонденткой из «Ньюс», чувствовал, как стремительно бежит время.

— Ну что ж, давайте пройдемся по близлежащим домам, — сказал он. — Без свидетелей нам с места не сдвинуться. Постараемся их найти. Мне не хочется в поисках подозреваемых рыться в картотеке. Чтобы знать, в каком направлении вести следствие, нам нужна хотя бы какая-то зацепка. Хочу взять убийцу еще тепленьким, так сказать, вытащить его из постели. Убит судья; если мы не раскроем дело, нас живо отправят в отставку, и придется нам околачивать кокосы во Флориде, чего мне очень не хочется.

Сержант Норберт Брил, замначальника седьмого подразделения убойного отдела полиции Детройта, раз в месяц подбривал седеющие виски и стригся в парикмахерской на Восточной Седьмой Миле. Он любил темные рубашки и светлые галстуки — сейчас на нем была темно-коричневая рубаха с бежевым галстуком — и затемненные очки в тонкой металлической оправе. В руке сержант держал большой электрический фонарь.

— Hе будем отбрасывать ограбление как единственный мотив убийства, — сказал он.

— Стреляли через переднее ветровое стекло, — ответил Реймонд. — Пули попали Гаю в рот. Грабителя надо бы поймать прежде, чем он сотворит что-нибудь более серьезное.

Через пару минут лейтенант пошел искать телефон, чтобы связаться с инспектором Херцогом. Они никогда не обсуждали подробности убийств по рации.

Из темноты выступил Уэнделл Робинсон, одетый в светло-серый костюм-тройку. Он нес небольшой коричневый пакет.

— Ну, как успехи? — спросил он. — Только что разговаривал с женщиной, вызвавшей полицию. Говорю: «Вы, надо понимать, слышали выстрелы». Женщина отвечает, что не только слышала выстрелы, но и видела стрелявшего мужчину. Он вышел из машины, и она увидела и его, и пушку. Я попросил описать его, и она сказала, что он живет на той же улице, в доме номер двадцать два пятьсот одиннадцать. Я пошел туда, поднял этого мужика с постели и спросил, есть ли у него пистолет. Мужик долго думал спросонья, а потом говорит, что никакого пистолета у него нет. Я говорю, мол, дамочка, его соседка, видела, как он идет по аллейке с пушкой в руке. Мужик говорит: «А, вот вы о чем! Старье. Я хотел крыс пострелять, а пушку нашел вчера, как раз в той самой аллее».

Уэнделл поднял свой пакет.

— Вот эта вещица, — сказал он. — Выстрели мужик из такой штуковины, наверняка остался бы без руки.

— Да они оба тебе наврали, — сказал Хантер. — Причем нагло, прямо в глаза.

Перед бесплатной благотворительной столовой на углу Франклина и Орлеанс был застрелен еще один сидевший за рулем машины мужчина. Убийца, как стало известно позже, прятался неподалеку. Дождавшись, когда приедут полиция и «скорая», он вскочил в автобус на Джефферсон-авеню и уехал.

Вокруг темно-синих «плимутов» без номеров толпились зеваки из числа местных жителей. Одни — наспех одевшись, другие — накинув на себя халаты вышли из своих квартир и смотрели, как работают полицейские. Большинство из них были черными. Женщины, словно на морозе, стояли на углу дома, обхватив себя руками. Была светлая ночь, на улице где-то плюс пятнадцать-восемнадцать. Октябрь в этом году выдался теплым.

Хантер, теребя пшеничные усы, пристально всматривался в зевак. Затем он повернулся к Брилу и удивленно спросил:

— Если это ограбление, то как судья оказался в этом районе?

— Может, заехал отлить, — предположил Брил. — Откуда мне знать, как его сюда занесло. Во всяком случае, его ограбили, и это единственное, что пока нам известно.

— По-моему, его заказали, — заявил Хантер. — Убийц было двое. Они увидели судью на дороге, остановили и предложили купить дозу. Один из них сел в машину судьи, якобы для заключения сделки, а другой не мог стрелять в боковое окошко, поскольку мог попасть в напарника. Так что он пальнул в лобовое стекло. Из пистолета сорок пятого калибра.

— Вот, уже и пистолет установил, — усмехнулся Брил. — Откуда ты взял, что пистолет сорок пятого калибра?

— Оттуда же, откуда ты определил, что судья заехал сюда отлить. В любом случае его заказали. Речь идет о предумышленном убийстве.

— И один из киллеров сидел в машине, когда судья звонил по 911? — с иронией в голосе произнес Уэнделл Робинсон.

— Ребята, вы зацикливаетесь на деталях, — заметил Хантер. — Мы пытаемся определить мотив убийства. Мог ли у убийцы быть мотив помимо ограбления?

— Наверное, — кивнул Брил. — Я дам тебе работенку — составь список всех подозреваемых. Если у тебя хватит бумаги и карандашей, то будешь составлять его около месяца. Представляешь, сколько туда придется внести имен? В список предполагаемых заказчиков убийства придется включить всех адвокатов, всех обвиняемых, которых Гай когда-либо признал виновными, всех сотрудников окружного суда общей юрисдикции… Ну, я человек сдержанный, поэтому скажу: не всех, но точно половину детройтских полицейских. Так что у тебя скоро наберется около трех тысяч подозреваемых.

— По-моему, он огорчился, — заметил Уэнделл Робинсон, посмотрев на Круза.

— Еще бы. Он прямо в лице изменился, — ответил Хантер. — Судью заказали, и он об этом прекрасно знает.

Из темноты вынырнула Морин Дауни; она слушала разговор коллег, прижимая к груди блокнот и сумочку. Так школьницы прижимают к груди портфель. Поймав на себе взгляд Хантера, она спросила:

— Если убийство было заказным, надо выяснить, зачем судья сюда приехал.

— Чтобы принять ванну, — съязвил Хантер. — Морин, поехали отсюда в мотель!

— Сначала посмотрю, удастся ли нам установить имя второй жертвы.

— Полагаешь, что сможешь удивить меня своими детективными штучками? Да ты с ума сошла. Морин, ты же девчонка!

— Знаю, — улыбнулась Морин. Она вообще была улыбчивой и никогда не обижалась на подковырки; да и вид огнестрельных ран ее не пугал. Она была шатенкой с отличной фигурой бегуньи на длинные дистанции, весила пятьдесят килограммов. Четырнадцать лет Морин прослужила в полиции Детройта, пять из которых — в убойном отделе. Хантер постоянно напоминал ей о том, что она женщина. Он как будто специально подтрунивал над Морин, чтобы полюбоваться ее красивыми зубами, когда она улыбалась.

Брил коснулся фонариком ее руки.

— Морин, а что со второй машиной?

Из «плимута» вылез Реймонд Круз и подошел к ним.

— Кто хочет заняться вторым убийством? — спросил он и понизил голос: — Белая женщина, лет двадцати пяти — тридцати. Прилично одетая. При ней никаких документов. Застрелена, возможно изнасилована. На внутренней поверхности бедер пятна, похожие на следы от ожогов. Ее нашли полчаса назад в Палмер-парке.

— Укусы насекомых, — сказал Хантер. — Они могут выглядеть как ожоги. Помните того малого? Как его звали? Ну, того, из фирмы «Дженерал моторс». На нем тоже были пятна, похожие на ожоги, а позже выяснилось, что он был покусан муравьями.

— Тот труп пролежал в траве пару дней, а наша совсем свеженькая, — возразил Реймонд. — В два часа ночи патрульные из двенадцатого участка заметили какого-то типа на поле для гольфа. Они направили на него фары, а он бросился бежать. Они погнались за ним и чуть не переехали труп женщины.