Убийство человека с применением огнестрельного оружия могло бы обеспечить каждому из них по пятнадцать лет тюрьмы. Но Аверн предложил Фонтане и Крупе сделку: за помощь следствию они отсидят в тюрьме Джексон в Южном Мичигане. А он постарается скостить им срок. В результате Фонтана провел за решеткой сорок два месяца, а Крупа — сорок.

Пока они отбывали наказание, к Аверну явился клиент и пожаловался на конкурентов-«гастролеров», губивших его бизнес.

— Понимаете, никто не пойдет в мое заведение, если крэк толкают прямо на улице.

Аверн подумал, что здесь могли бы пригодиться киллеры-профессионалы.

Он облегчает положение клиента, который в ином случае стал бы главным подозреваемым. Одни плохие парни убивают других плохих парней. Почему бы и нет? Контракты без контрактов. Если порыться в архиве, можно навскидку откопать сколько угодно любителей пострелять. Но, как правило, это были молодые ребята из уличных банд, а их трудно контролировать. Тогда Аверн вспомнил о Карле и Арте — оба они сидели в Джексоне, в тюремном блоке «Д». Взрослые люди, белые, не связанные ни с одной группировкой. Конечно, умом они не блещут, но, надо отдать им должное, сообразительные. Он велит им познакомиться в тюрьме; когда освободятся, пусть зайдут — он сможет им кое-что предложить.

Карлу Фонтане было пятьдесят два года, рост метр семьдесят, жилистый, лысоватый блондин, каменщик, которому надоело выкладывать дорожки в патио по шаблону. Но тридцать лет назад, во Вьетнаме, Карл служил минером-подрывником. Небольшой рост и худоба позволяли ему справляться с опасными заданиями. Он легко влезал в дыру подземного хода с пистолетом и карманным фонарем. Однажды Карл признался:

— Не могу даже передать вам, как я тогда боялся.

Но все же он туда влезал. А вернувшись домой, стал грозой полиции своего округа. Перед тем как он начал класть кирпичи, его дважды судили за избиения. Карл любил свою работу и разъяснял Аверну:

— Их нельзя класть как попало, один на другой, лишь бы размер был одинаковый. Каждый кирпич — особенный.

Артуру Крупе было сорок восемь лет, рост метр семьдесят шесть, плотный, приземистый. После школы он мечтал стать гангстером или кинозвездой, играющей гангстеров. Он ни с кем не был знаком в Голливуде, зато у его дяди имелись связи в определенных кругах. Арт обокрал магазин, чтобы доказать свои «способности», и дяде пришлось пристроить его к делу. Но, господи, до чего скучно было собирать дань с уличных букмекеров, слушать в свой адрес ругань и проклятия на разных языках! Арт воображал, будто похож на киноактера Джона Готти, но никто, кроме него, так не считал.

В тот раз в клубе «Кокус» Аверн заказал себе мартини с оливками, фаршированными анчоусами, а Карлу и Арту — виски и пиво. Ведь эти парни были типичными работягами, «синими воротничками» — с головы до белых носков.

— Если я добуду вам пять заказов в год, вы заработаете по сто тысяч, — заявил Аверн. — Но пять дел в год — это мало. А не то в перерывах вы начнете болтаться без дела и разленитесь. Кто знает, вдруг вам захочется грабить дома и вы войдете во вкус.

— Я уже это делал, — сознался Арт.

— Уж лучше отстреливайте преступников, — посоветовал Аверн.

— Наверное, там одни ниггеры, — отозвался Арт.

— Как вы достанете оружие? По-моему, для вас это не проблема? — поинтересовался Аверн.

— В нашем-то городе? — удивился Арт.

— Тут, в «Кокусе», пела Барбра Стрейзанд, когда ей было восемнадцать лет, — рассказал Аверн. Ему самому исполнилось шестьдесят один год, он держался молодцом и играл в любительских спектаклях. — Помню, как она пела: «Вернулись счастливые дни» — в довольно медленном ритме.

Они сотрудничали уже полтора года. Пять раз вламывались в дома — за это хорошо заплатили, но «мокрых дел» было только четыре. Одного Карл и Арт упустили: клиент умчался на машине, они погнались за ним. Сукин сын несся на скорости под сто километров в час. Ускользнул у них прямо из-под носа. Ничего, сейчас у них есть дробовик; в следующий раз они его точно пришьют. Они замочили трех негров, но сначала нужно было отыскать этих ублюдков — они всякий раз находились не там, где указывал Аверн, — и еще одного араба, наркодилера, владельца бензоколонки и ночного магазинчика. По словам Карла, в Саутфилде проживала целая колония арабов из Ирака, с тряпками на головах, но они не были мусульманами. Арт в свое время имел дело с арабами-букмекерами. Он считал: какая разница, тряпка на голове — значит, мусульманин.

Аверн передал им новый заказ, пояснив, что дело будет самым легким из всех.

— Парадная дверь не заперта. Войдете, пристрелите старика и тут же выйдете. Сделайте вид, будто это ограбление, ну, разбейте что-нибудь. Домоправитель Ллойд уже будет спать, а Монтес, наш заказчик… — заказчиков, плативших за убийство, Аверн не называл «клиентами», — живет там же, но вы его не увидите. Обещает расплатиться с вами через два дня, и вы встретитесь с ним в мотеле на Вудвард, — продолжил он. — У меня где-то записано название.

Они сидели в кабинете Аверна на двадцатом этаже Пенобскот-Билдинг; на стене напротив них висели портреты каких-то старых типов в париках и мантиях — как комиксы, но совсем не смешные. Глядя, как Аверн роется в ящиках стола, Карл спросил, почему этот Монтес заранее не приготовил деньги.

— Я же сказал вам — его не будет рядом. Он не хочет, чтобы его кто-нибудь заподозрил или связал с мокрухой, — повторил Аверн. — А, вот он. — И протянул листок через стол. — «Университетская гостиница», возле Университета Уэйна.

— Этот Монтес не наркодилер, — заявил Карл. — Откуда у него сорок кусков?

— Не твое дело.

— Ага, понял, вы все в доле, — откликнулся Карл. — А как он узнал, что вы проворачиваете такие заказы?

— Я время от времени встречаюсь с Монтесом у «Рэнди» и еще в разных местах. Когда он был мальчишкой, я защищал его в суде и добился полного оправдания. А сейчас мы с ним выпили и поговорили по душам. Он попросил у меня совета по поводу своего будущего. У него возникли проблемы.

— Он спросил у вас, как лучше устранить его хозяина?

Карл понимал, что Аверн не говорит им всей правды. Он выслушал его рассказ о старике, который, похоже, совсем выжил из ума и ходит под себя. Так что Монтесу то и дело нужно менять ему памперсы, кормить, и эта тяжелая, неблагодарная работа отнимает у него массу времени. Старик сам просит Монтеса убить его, избавить от страданий, но он не может. Его босс хочет умереть, вот Монтес и согласился кого-нибудь нанять.

— Вот почему он заказал хозяина, — заключил Аверн, — и я подумал, почему бы не помочь парню. Ну а мы заработаем еще несколько штук.

— Ладно, давайте, — отозвался Арт.

— Монтесу после смерти старика что-то достанется, — догадался Карл.

— Что же, ты прав, так оно и есть, — подтвердил Аверн. — Он значится в завещании старика. Должен там значиться.

Однако адвокат ни слова не говорил им о девушке, сидевшей в кресле вместе со стариком. Девушке с обнаженной грудью и ярко накрашенным лицом.

У Карла с самого начала были дурные предчувствия по поводу этого дела. Сперва Аверн старался расписать дело как очень простое, а потом он позвонил Конни из бара «Якорь», и она напустилась на него. Он вернулся к столу. Рядом с Артом стояла бутылка рома и диетическая кола. Его приятель смотрел по телевизору хоккей. Карлу стало не по себе; ему хотелось обвинить во всем Конни.

— Ох уж мне эти гребаные «Крылья», — проговорил Арт. — Айзерман сравнял счет; теперь они только на два очка опережают «Рейнджеров».

Карл сел и взял «Две семерки».

— Мне дважды звонили, но она не говорит кто.

— Конни?

— Я обещал ей принести бутылку водки, но забыл. И она встала на дыбы. «Ты для меня ничего не делаешь, вот и я ничего для тебя не буду делать».

— Господи, у нее же своя тачка.

— У нее опять отобрали права за вождение в нетрезвом виде — в третий раз за последние полтора года. Я сказал ей: «Бог ты мой, неужели ты не можешь пить, чтобы потом в кого-нибудь не врезаться?» А она мне: «Ну и что?»