— Какое богатое воображение, — заметил ее муж.

Она сердито посмотрела на него.

— Я хочу кое-что прояснить для себя, — нарочито медленно произнесла Абби, отчаянно пытаясь вывести Мартина из равновесия и принудить его таким образом отказаться от своей бредовой затеи. — Значит, если я соглашусь изображать из себя хозяйку твоего дома, то есть следить за твоими манерами, учить тебя есть артишоки, правильно пользоваться салфеткой…

К искреннему изумлению Абби, вместо того чтобы разозлиться на такое явное издевательство, он добродушно рассмеялся.

— Я продолжаю облизывать нож, это, пожалуй, единственная дурная привычка, от которой ты можешь помочь мне избавиться.

Мартин откровенно смеялся над ней. Абби почему-то почувствовала смущение и щемящую боль.

Их прошлые отношения состояли в основном из огня и страсти. Они редко смеялись, практически никогда не болтали о пустяках, как это обычно бывает между влюбленными. А смех, как она сейчас поняла, тоже может быть интимным… На какое-то мгновение Абби растерялась, почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Как она сможет находиться с Мартином наедине в одном доме? Даже короткое время?

— И сколько я должна буду пробыть в твоем доме? — спросила она и тут же поняла, что своим вопросом как бы давала согласие на его предложение.

— Ты нужна мне на неделю, не больше, — ответил муж, пряча свои эмоции за бесстрастной, холодной маской, из-под которой сверкали дьявольским блеском голубые глаза.

— Если я соглашусь поехать с тобой, ты никогда не будешь ничего предпринимать против моего отчима? — продолжала допытываться Абигайль.

Мартин отрицательно покачал головой.

— Я не собираюсь, разумеется, делать ему никаких особых одолжений, — жестко ответил он. — Но в этом случае я буду готов предоставить ему время для улаживания его дел.

И потом Мартин исчезнет из ее жизни, подумала Абби. Или нет?..

— А после того как я выполню твою просьбу, ты обещаешь оставить нас в покое? — спросила она.

Мартин широко улыбнулся, загадочно сверкнув глазами.

— Ничего не могу сказать тебе по этому поводу. К тому времени, по крайней мере, ты, моя дорогая, возможно, сама не захочешь этого, — услышала она уничтожающий ответ.

— Каково твое решение? Да или нет? — решил окончательно уточнить Мартин.

— Но почему я? — не унималась Абби, выражая неподдельное удивление. — Есть много женщин, которые с радостью согласятся побыть в роли хозяйки твоего дома. Одно твое слово, и они выстроятся в очередь в три ряда вокруг целого квартала!

— Не сомневаюсь, — согласился Мартин. — Но все дело в том, что мне нужны не они, а ты, дорогая.

— Но почему именно я? — повторила она свой вопрос, не уверенная в том, что хочет услышать ответ на него.

Подумав немного, Абби поняла, что ей действительно лучше не знать этого.

— Да брось ты! — проворчал Мартин. — Куда девалось твое воображение, Абигайль? Я думаю, что даже ты способна увидеть тонкую иронию всей этой ситуации. Представляешь, ты и на моем приеме. Или тебя это не впечатляет? Может, ты предпочитаешь, чтобы я по-прежнему оставался разнорабочим, чтобы ты могла легче манипулировать мной?

Разве она манипулировала им? Думая сейчас об этом, Абби допускала, что тогда она действительно вела себя так по отношению к мужу. Но в то время она не задумывалась над этим. Вспоминая свою прошлую жизнь, Абигайль понимала, что она никогда не думала о том, хорошо или плохо она поступает по отношению к Мартину. Она просто жила, движимая какой-то всепоглощающей силой, которая не подчинялась никаким разумным доводам или логике. Тогда она называла это любовью. Но сейчас Абби не была так уверена в этом.

Она откашлялась, соединила ладони рук перед собой и сказала:

— Если я соглашусь, то ты должен обещать мне, что после этого ты исчезнешь из моей жизни. Для меня это гораздо важнее, чем спасение шкуры отчима.

— Могу я спросить почему?

— Ты сам знаешь почему.

Мартин двусмысленно улыбнулся.

— Я знаю только, что мне, судя по всему, трудно не распускать руки, когда ты находишься рядом со мной.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказала бывшая жена.

— Но у меня ощущение, что ты сама сталкиваешься с точно такой же проблемой в отношении меня, — небрежно заметил он. — Думаю, что Хьюго будет не в восторге от этого после свадьбы.

— Боже, как ты самонадеян! — воскликнула Абби, пораженная откровенно интимным тоном Мартина.

Но еще больше ее задело то, что Мартин сказал правду.

Он пожал плечами, демонстрируя свое безразличие.

— Ну как, согласна? — вернулся он к предмету их разговора.

— Кажется, у меня нет другого выбора.

В его глазах промелькнула грусть.

— Мне это чувство хорошо знакомо, — не без злорадства произнес он, при этом смягчив горечь своих слов легкой улыбкой. — Ну что ж, — сказал Мартин, меняя тему разговора, — предлагаю поспать несколько часов. Завтра у нас будет трудный день.

— Поспать? — ледяным тоном произнесла Абигайль. — Не знаю, что ты имеешь в виду, но я здесь спать не собираюсь.

— Не будь занудой, женушка, — сказал Мартин и выразительно посмотрел на дверь, ведущую в спальню. — Здесь тепло, уютно. В комнате за той дверью стоит большая кровать, которая ждет…

— Я не буду здесь спать, и точка!

— Я могу воспользоваться тахтой… — начал было он, но, видя насмешливый взгляд его голубых глаз, Абигайль поняла, что тахта для него будет очень кратковременным убежищем.

Она уже так близко подпустила его к себе, что он вообразил бог знает что. Мол, стоит только подтолкнуть ее немного — и путь в ее постель будет свободен…

Как он может быть таким жестоким, злилась Абби. Неужели не понимает, что для нее будет невыносимо больно провести ночь в этом коттедже при сложившихся обстоятельствах? Здесь, где она впервые отдалась ему… Хуже всего то, что ночью, ближе к рассвету, когда в комнате будет холодно и одиноко, она может не выдержать и принять его в свою постель. Положа руку на сердце, Абби не была уверена, что сможет прогнать его. А зная Мартина, она понимала, что он обязательно придет к ней.

— Я не останусь здесь, — твердо заявила Абби. — И больше не будем говорить об этом.

Он покорно вздохнул, потер указательным пальцем небритый подбородок и затем, широко зевнув, сладко потянулся. В этот момент он был похож на огромного и очень опасного лесного хищника из породы кошачьих.

— Ладно, — сказал Мартин, пожав плечами. — Как хочешь, лично мне все равно. Поедем в Лондон. Нам все равно надо оформлять твою визу завтра с утра. Где твой паспорт?

— В Лондоне, в моей квартире.

Почему она ведет себя так пассивно, с раздражением подумала Абигайль, злясь на свою покорность.

— Прекрасно. Тогда поехали. Переночуем у тебя, нам завтра надо встать с петухами.

— Ну уж нет! — Она сверкнула холодной улыбкой. — Я переночую в своей квартире, а ты — в отеле. Или в парке на скамейке. Меня это не волнует.

— О, дорогая, — изображая обиду, насмешливо протянул Мартин. — Неужели ты сможешь выкинуть своего бедного муженька на улицу, и это после тех клятв, которые мы когда-то давали друг другу?

Она застыла на месте.

— Минуточку, мой милый, — еле сдерживаясь от ярости процедила Абигайль. — Больше никогда не смей насмехаться над теми клятвами в моем присутствии. Ты понял? Для тебя они, возможно, ничего не значили, а…

Она осеклась, увидев, как внезапно изменилось лицо ее мужа. Когда же он заговорил, звук его ледяного голоса напоминал удары молота о камень.

— А почему они должны что-то значить для меня? Ведь это было сплошное притворство, не так ли? Разве ты не лгала ради того, чтобы женить меня на себе? Для тебя я был очередной вещью, которой ты хотела обладать, как, например, любимый пони или твоя первая машина. Ты хотела меня и готова была на все, чтобы добиться своего. Готова была даже солгать…

Абби съежилась от такой открытой враждебности. Черты лица его исказились, когда он высказывал ей накопившуюся боль. Она впервые поняла, как сильно он ненавидел ее. А как сама она относилась к Мартину? Ей было просто ответить на этот вопрос, хотя и больно. При всем желании Абби не могла ответить ему тем же. Она не могла ненавидеть его, потому что он слишком глубоко проник в ее сердце. И каждый раз, когда он будет оказываться с ней радом, ей будет нелегко — практически невозможно — отвергнуть его.