– Просыпайся. Вставай, кому сказал!

– Прекрати. – Лагин еле-еле разлепил веки. – Оставь меня в покое.

– Не оставлю. Мое долготерпенье кончилось. Ты меня понимаешь, особь ты бесполезная, хоть и человеческая?

Лагин попытался вдохнуть поглубже и закашлялся.

– Лапу убери с груди! В тебе триста килограммов, задавишь меня!

– Давно бы задавил, если б хотел, но у меня даже лапа толком не опускается на твое никчемное тело. Объясни, почему ты такое бесполезное и безответственное существо? Ты считаешься высокоразвитым, поэтому обязан заботиться обо мне и фикусе, но этого не происходит. Хуже того – твой фикус поливаю я, чтобы он окончательно не издох.

– Фикусы не издыхают, это растение, оно может только завянуть.

Лагин все-таки сбросил когтистую лапу и привстал, растирая грудь.

– Рядом с тобою кто угодно может издохнуть и завянуть одновременно. – Фергана сидел на полу у кровати. На полосатой морде сердитым огнем горели голубые глаза, прозрачные, как ценные камни чистой воды. – Так вот что я хотел тебе сказать, в общем, я украл у соседей садовую тачку.

– Зачем? – удивился Лагин.

– Тебе до сих пор не понятно?

– Насчет тачки – нет. – Он опустил ноги на пол и поморщился – покрытие оказалось холодным. – Почему подогрев отключен?

– А кто должен был пойти и заплатить за него? Я? Или фикус?

– Совсем забыл… Так что там насчет тачки? На что она тебе?

– Чтобы горшок на неё поставить. Короче говоря, мы с фикусом уезжаем.

– Куда? – оторопел Лагин.

– Не куда, а насовсем. – Фергана смерил презрительным взглядом худощавую фигуру в одних трусах.

– Неужели я дожился до того момента, когда от меня решили сбежать животные и растения? – криво улыбнулся Лагин.

– Ты доничегонеделался. А мы с фикусом дожились. До этого момента. Удачи тебе на твоем унылом жизненном пути. Я пошел.

Он встал и направился к выходу из комнаты. Глядя на удаляющуюся бело-голубую полосатую спину лигра, Лагин почувствовал себя так, будто его неожиданно обдали кипятком.

– Стой! Ты куда?! Фергана, ты не можешь меня бросить! Ты же мой друг!

– Дружить в одностороннем порядке слишком утомительно, – не оборачиваясь, ответил он. – Не могу понять, как я мог у тебя оказаться? Я же лигр! Лигры должны жить у благородных господ в блистательных дворцах, а не в какой-то хибаре с вечно пьяным бесперспективным бездельником. Всё, прощай, видеть тебя больше не могу.

Лагин открыл и закрыл рот, не в силах произнести ни слова. Помахивая хвостом, лигр удалялся. Он действительно, на самом деле собирался уйти…

– Фергана, стой! – Лагин бросился за ним. – Погоди минутку! Ну хочешь… хочешь… ну что мне сделать, чтобы ты остался? Хочешь, расскажу, как ты у меня оказался?

– Должно быть, ты меня украл в младенчестве, – хмуро огрызнулся лигр, заходя на маленькую застекленную веранду, где стоял одинокий горшок с фикусом.

– Нет, что ты! Мне тебя подарили! – вздрагивая от холода, Лагин торопливо шлепал босыми ногами по остывшему до белизны покрытию пола.

– Значит, этот некто украл меня в младенчестве, раз уж решил просто так подарить кому попало такое ценное и редкое животное.

Фергана придирчиво осмотрел глянцевые листья фикуса.

– Всё было совсем иначе, – Лагин начал приплясывать на месте. – Ты прав, я должен был давно рассказать эту историю, она многое, очень многое сможет объяснить.

– И даже слушать не хочу, – Фергана обнюхал горшок и землю.

– Прошу тебя, дай мне шанс! Последний шанс! Расскажу историю, а дальше сам решай оставаться или уходить. Захочешь уйти, удерживать не буду, фикус помогу на тачку поставить, а если решишь остаться, вместе придумаем, как жить дальше. Я всё сделаю, что ты скажешь.

– Всё-всё? – многозначительно поглядел на него лигр. – И даже найдешь работу?

– Ну-у-у… в пределах разумного, не прямо всё так сразу. Но я постараюсь, все силы приложу. Всего одна история, Фергана, только одна история!

Лигр поглядел на Лагина, дрожащего от холода, небритого, в последних чистых трусах и из жалости согласился.

– В хозяйственной пристройке должно еще остаться топливо, сейчас принесу, разожжем очаг, а то околеешь в самом начале своей истории.

– Спасибо, друг, спасибо, Фергана!

Лагин поспешил споласкивать лицо и одеваться, а лигр нехотя поплелся в сообщающуюся с домом хозяйственную постройку, заваленную всяческой ненужностью, среди которой он надеялся отыскать связки брикетного топлива.

В очаге трещало, разбрасывая зеленые искры, отсыревшее брикетное топливо. Лагин, в светло-сером свитере крупной вязки и черных штанах, старался держаться поближе к огню и маленькому столику с бутылкой сугриппы. Фергана сидел напротив и сверлил его тяжелым взглядом. Глотнув терпкой настойки, Лагин прочувствовал, как холодная сугриппа обжигает горло, откашлялся и начал:

– Не всегда я сидел дома и пил…

– Сложно представить!

– Фегана, если хочешь услышать историю, прошу тебя, не перебивай.

Переступив с лапы на лапу, лигр уселся поудобнее, демонстративно тяжело вздыхая и постукивая об пол кончиком хвоста.

– До того, как ты у меня появился, я работал аналитиком…

– Да-а-а? – изумился Фергана. – И что же ты анализировал? Прости, что снова перебил, но я могу представить тебя работающим кем угодно, чем угодно, но то, что ты способен функционировать, используя при этом голову, и в мыслях не мелькало!

– Очень зря, – усмехнулся Лагин, ничуть не обидевшись. – Довольно долго и успешно я функционировал, используя голову в закрытой аналитической группе, занимавшейся сменой власти. Мы разрабатывали варианты, просматривали возможные развития событий, выбирали самый бескровный и самый кровопролитный сценарий. После утверждения наша группа координировала его исполнение от начала до конца. На моей практике чрезвычайно редко осуществлялись кровопролитные варианты, в этом отчасти и моя заслуга была. Кстати, в нашей группе я был единственным землянином, а это кое-что да значит.

Лагин замолчал, глядя в окно. Сквозь выпуклое стекло нехотя сочилось тусклое утро. Его свет медленно разливался по искусственным доскам стен: ни на взгляд, ни на ощупь их нельзя было отличить от природных, деревянных. Фергана с сомнением разглядывал Лагина, будто увидел его в первый раз, и не верил сказанному. Лагин верно истолковал его взгляд.

– Слышал о перевороте на Мелерехе?

– Кто ж о нем не слышал.

– Это моя предпоследняя работа в команде, можно сказать, особая гордость – наисложнейшая комбинация, обошедшаяся без единой жертвы. Очень удачно получилось.

– Гордость? – край верхней губы лигра дрогнул, обнажая голубоватые клыки. – Да там пять тысяч человек по тюрьмам распихали! И это называется «очень удачно»?

– По-моему, гораздо лучше пересидеть в тюрьмах, чем перележать в гробах.

Фергана посмотрел на сутулые плечи Лагина, на тощую шею, торчащую из вязаного ворота, небритое лицо с запавшими серыми глазами, всклокоченными черными волосами, падающими на лоб, затем перевел взгляд на длиннопалые руки с узкими ладонями, и сказал:

– Я тебе не верю. Не верю, что ты способен на такую деятельность.

Лагин молча встал и направился к утопленному в стену шкафу. Он долго возился, выискивая что-то в его недрах, затем достал небольшую металлическую коробку. Поставив ее на столик перед Ферганой, Лагин снял крышку. Взяв лежавший сверху квадратный белый медальон на цепочке, Лагин поднес его поближе к лириному носу, чтобы тот смог прочитать выбитую надпись: «Аналитическая группа «Гость». Лагин (Моуз-2) второй аналитик. Сфера: устранение, переворот. Доступ: без ограничений». Положив медальон на стол, Лагин вынул из коробки стопку каких-то бумажных листков, под ними оказался черный предмет средних размеров.