Но Кевина не смутил этот неуместный смех. Когда все более или менее успокоились, он неожиданно заговорил… стихами. Я так и замерла, ловя каждое слово.

— Чьи это стихи? — спросила я, когда он замолчал, по-прежнему отводя глаза.

В горле у меня возник горький ком, мешавший говорить, но Кевин не должен был заподозрить, как меня тянет расплакаться.

Опять скользнула его улыбка:

— Ты у нас изучаешь литературу…

— Я не знаю этих стихов.

— Теперь знаешь. Теперь ты все знаешь.

Мне не удалось скрыть недоверия:

— Она действительно похожа на богиню?

— Она и есть богиня.

— Тогда я с ней не знакома. Я не помню никого похожего.

— Ты просто не видишь этого…

Пришлось признать очевидное:

— Это твои стихи?

— Что будешь на десерт? — спросил он совсем другим, до отвращения деловым тоном.

— Это твои стихи, Кевин?

Кевин раскрыл меню:

— «Банановый рай» не желаешь? Наверное, что-то фантастическое. Надо попробовать. Давай? Или лучше «Фруктовый салат»?

— Конечно, ты не станешь счастливым, — прорвало меня. — Если боишься даже свое авторство признать!

Быстро оглядевшись, он шепотом призвал меня говорить потише:

— Алисия! Мы тут не одни.

Но я уже не могла остановиться:

— А ей ты, наверное, сам в жизни не признаешься! И будешь до глубокой старости упиваться своим несчастьем. Неразделенной любовью, годной только на то, чтобы стихи писать.

Он вдруг спокойно спросил:

— Разве это не лучшее, для чего существует любовь?

— Я думала… Я думала, что лучшее — это дети, рожденные от этой любви…

— Ну, одно другому не мешает, — заметил Кевин философски.

Он был совершенно прав. Если б Кевин хотел от меня детей, я была бы совсем не против, чтобы он еще и стихи об этом написал.

— На улице совсем стемнело, — только сейчас заметила я. — А у меня еще даже комнаты нет. Нормальные люди сначала снимают номер, а потом идут ужинать.

— Алисия, — протянул он каким-то странным тоном, — какое тебе может быть дело до нормальных людей? Они ведь не интересны.

— Но их большинство.

Кевин вдруг выпрямился:

— И один из них сейчас направляется к нам. К тебе, если не ошибаюсь.

Не оборачиваясь, я спросила испуганно:

— Кто это? Твой отец?

— Мой отец? — удивился он. — Ты считаешь его нормальным?

Я нетерпеливо перебила его:

— Ну, тогда кто там, Кевин?

— Желающий потанцевать с тобой. — У него как-то странно дрогнуло лицо. — Я почти уверен.

— Со мной?

— Ты же самая красивая в этом зале, — проговорил он совсем тихо.

У меня обрадованно подскочило сердце, но в этот момент рядом с нашим столиком возник… Боже, как он был красив! Честное слово, я в жизни не видела таких мужчин. Да и на экране тоже.

Глаза у него были огромные, темные и печальные, но не такие сумасшедшие, как у Аль Пачино. И нос не итальянский, довольно тонкий. Крупные губы улыбались мне, но в этой улыбке я не увидела попытки соблазнить. Он улыбался с неподдельной радостью, и это поразило меня. Длинные черные волосы разлетались над высоким лбом ширококрылой чайкой, которую хотелось немедленно приручить. Хотелось бы в том случае, если б в моей жизни не было Кевина…

— Позвольте пригласить вашу даму? — спросил незнакомец у Кевина, и эта несовременная церемонность тронула меня.

Кевин смотрел без улыбки:

— Если дама не возражает…

— Разве в этом ресторане танцуют?

Я уже решила про себя, что придется отказать этому красавцу. Но мне хотелось сделать это помягче. Хотелось, чтобы он сам пришел к мысли, что идея пригласить меня была не самой лучшей.

Тот улыбнулся:

— В Таиланде запрещено только дурно отзываться о членах королевской семьи и касаться головы тайца. Даже с добрыми намерениями.

— Почему? — вырвалось у меня.

— Они считают эту часть своего тела самой важной. Сакральной, если хотите. Не стоит гладить даже детей, — предупредил незнакомец. — Кстати, позвольте представиться: Гарри Форстер. Доктор политологии.

Я была разочарована:

— Я думала, вы артист.

Преодолев необъяснимую неприязнь, Кевин сделал приглашающий жест:

— Может быть, присядете, мистер Форстер?

Мне захотелось крикнуть: «Зачем он нам, Кевин?! Прогони его!»

— Просто Гарри… — Форстер с достоинством наклонил голову.

— Это Алисия Браун, я — Кевин Райт.

Устроившись за нашим столом, Гарри посмотрел на меня с любопытством:

— Браун? Позвольте, но ваша фамилия должна быть Голд. Золотая.

— Я должна сменить фамилию? — оживилась я. — Я с удовольствием.

В эту минуту я подумала о своем отце, который с ума сошел бы от злости, если б я это сделала, но Форстер неправильно понял меня.

— Вот как? — спросил он заинтересованно. — Это совсем не сложно. И какую же вы предпочтете?

Я, наконец, поняла, о чем он. «Провоцируешь меня? — Мне вдруг стало весело. — Ну ладно же…»

— Форстер — красивая фамилия, — прощебетала я, ласково улыбаясь.

И тут увидела лицо Кевина. Он не был ни обижен, ни обозлен. Он выглядел разочарованным. Во мне.

— Я пошутила! — выкрикнула я, обращаясь только к нему.

Но Форстер отреагировал первым:

— Вы не предупредили, что шутите, Алисия. Я воспринял ваши слова всерьез. И я прошу вашей руки. Смею надеяться, вы отдадите мне и сердце.

— Что? — Я растерянно посмотрела сначала на него, потом — умоляюще — на Кевина. — Если это тоже шутка, Гарри, то совсем несмешная.

— Это не шутка, Алисия. Разве я посмел бы? Видите ли, я отчасти… экстрасенс.

Я с сомнением уточнила:

— Политолог-экстрасенс? Что-то я не слышала о такой профессии.

— И я сразу чувствую, что именно составляет того или иного человека. Добро или зло. Свет или тьма.

— И что же вы…

— В вас — добро и свет.

Он произнес эти слова с таким благоговением, что мне стало неловко.

— Вы сильно преувеличиваете, — пробормотала я. — Мне доводилось и злиться, и врать, и…

— Но все это в прошлом.

— А! — Я опять развеселилась. — Встреча с вами, да, Гарри? Это рубеж? Между старой и новой жизнью?

— Если хотите…

Кевин неожиданно поднялся:

— Пожалуй, я выйду на воздух.

Я вскочила:

— И я с тобой!

Немедленно поднявшись, Гарри спросил:

— Прекрасная Алисия, неужели вы не оставляете мне ни малейшего шанса?

— На что? — разозлилась я. — Гарри, перестаньте же ломать комедию!

Но оказалось, что комедия только начиналась. Взяв со стола пустую рюмку, Форстер внимательно осмотрел ее и печально сказал:

— Я съем ее на ваших глазах, если вы не выйдете за меня замуж.

Кевин невозмутимо уточнил:

— Целиком?

— Что это за новости? — Я взглянула на Кевина, но он не улыбнулся. — Гарри, это уже не смешно…

Тот согласно кивнул:

— Нисколько. Так вы согласны стать моей женой, Алисия? Ваше слово…

— Отстаньте от меня, мистер Форстер, — разозлилась я. — Что вы задумали? Испортить нам рождественский вечер? Вас его отец подослал?

Гарри оживился:

— Так вы здесь с отцом, мальчик?

И вдруг с хрустом откусил от рюмки. Я взвизгнула от испуга, но Форстер только улыбнулся. Шагнув к нему, Кевин схватил его за плечо: