Вот он рисует мою любовь, а я сижу без дела, как необученный пес, которому нечем заняться. Когда портрет будет готов, она придет в восторг, наверное, чмокнет его в бороду, и они оба будут счастливы. А что будет со мной? Впрочем, кому есть до этого дело?

— Ты уже пытался что-нибудь узнать о сестре Алисии? — спросил я у отца.

Он услышал меня не сразу, увлеченный своим делом, которое любил всерьез.

— А? Ты мне?

— Пропавшая девушка, помнишь? Ты обещал помочь в ее поисках.

Странно усмехнувшись, отец проговорил, пристально вглядываясь в лицо Алисии:

— Не спеши торопиться, сын мой. Иногда лучше промедлить, чем поспешить.

Меня вывел из себя его наставительный тон:

— О чем ты говоришь? Не спеши… Да Алисия уже с ума сходит!

— Вот это верно, сынок! — У него опять вырвался неприятный смешок, который он, как слюну, отер рукой. — Эта девочка действительно сходит с ума…

— Мистер Райт! — одернула она.

Признаюсь, я не слышал прежде, чтобы ее голос звучал так холодно.

— Тебя, похоже, забавляют все человеческие несчастья, — сказал я отцу.

Тут он уже не стал смеяться.

— Не все, дорогой мой. Только надуманные, — отрезал он тем тоном, каким заявил мне вчера утром, что ноги его больше не будет в Штатах.

И сразу пояснил:

— Я не исчезновение сестры имею в виду. Это огромное горе. Огромное!

Он так протянул последнее слово, что стало ясно: истинного сочувствия Алисии от него не дождаться. Даже его собственные дочери не могли на это рассчитывать, в этом я уже убедился.

— Не беспокойтесь, сын мой, я поспрашиваю тех, кто может что-нибудь знать, — заверил он, не отрываясь от работы. — Такие найдутся…

— Ты обещал это еще вчера.

— Но вчера и без того выдался насыщенный вечер. Разве нет? Не каждый день ради девушки пожирают бокалы. Даже ради такой очаровательной девушки, — добавил отец с легким поклоном.

Алисия резко спросила:

— Откуда вы знаете?

— Это же крохотный остров! А от того ресторана я и вовсе в тот момент находился в двух шагах. Мы выпивали на открытой веранде с двумя французскими моряками. Оба тысячу раз бывали в Бангкоке и ни разу на Пукете. Я обещал продемонстрировать им все его прелести. Кстати, дети мои, если вас интересует тайский массаж, тут кругом массажные кабинки. Чудесная…

Я прервал его:

— Не интересует.

Кто мог сделать мне массаж лучше Алисии? Но отец этого, конечно, не мог знать.

— Нам нужно только найти девушку. И мы тут же вернемся домой.

Скривив губы, отец умело изобразил глубочайшее разочарование:

— Тебя ничем не увлечь, сын мой. Неужели ты и впрямь холоден, как рыба?

— Что?!

— Мой сын… Даже не верится! Можно ведь развлекаться попутно! Ты не догадывался? Необязательно жертвовать ради этого главным.

— Но есть риск, что, главное постепенно станет попутным! И с чего это ты взял, что я холоден?

Он прищурился, посмотрев на меня:

— Не вижу страсти.

— Я сижу и смотрю, как ты работаешь, в чем тут может проявить себя страсть?

Не ответив, он озабоченно взглянул на небо:

— Что-то чайки сегодня мечутся.

Алисия запрокинула свою золотую голову и удивленно подтвердила:

— В самом деле… Так и носятся туда-сюда. Перед штормом так бывает?

— Бывает, — согласился отец.

— Не похоже, чтобы он мог начаться, море такое спокойное. Если только к вечеру… Знаете что? Я предлагаю вечером развести на берегу костер. — Она посмотрела на меня вопросительно. — А почему нет? Прямо здесь.

Отец неприятно хохотнул:

— Очень романтично!

Она строго взглянула на него:

— Романтично не значит смешно.

— Упаси вас Бог! Разве я сказал, что это смешно?

— Вы засмеялись!

— От радости за вас, дети мои!

Я посчитал нужным вмешаться, чтобы Алисии не пришлось отбиваться в одиночку:

— У тебя будет возможность порадоваться за нас, когда мы найдем Сьюзен.

— Кого? — не понял он.

— Так зовут сестру Алисии.

— Ах, у нее даже есть имя?!

Ему уже трудно было чем-нибудь огорошить меня, но я не думал, что отец будет так бестактен с девушкой, несущей в себе горе. Алисия долго смотрела на него молча, потом неожиданно попросила:

— Кевин, ты не мог бы отойти ненадолго? Мне нужно кое-что сказать мистеру Райту.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — спросил я, поднявшись. Мне не хотелось уходить.

— Это мне сейчас будет нужна помощь! — выкрикнул отец с деланным страхом. — Не удаляйся далеко, сынок, ты можешь мне понадобиться.

— Алисия?

Она взглянула на меня только мельком:

— Все в порядке, Кевин, успокойся. Ни с кем ничего не случится.

Хоть я и заверял ее, что она вполне может остаться с моим отцом наедине, то, что это произошло на самом деле, оказалось чертовски неприятно. Конечно, они оставались в поле моего зрения, но я не слышал ни слова из того, что они говорили, — неумолчный голос моря заглушал все остальные звуки. Украдкой оглянувшись, я увидел, как Алисия о чем-то спросила, а отец рассмеялся и кивнул, потом быстро заговорил. Она опустила голову. Что он там нес?!

«О чем? О чем они говорят? Что за секреты могут быть между ними?» — Мне хотелось броситься в воду, чтобы пожар, разгоравшийся внутри, слегка поугас. Я не мог вернуться, пока во мне все плавилось от негодования.

Я шел и шел вперед, больше не оборачиваясь, а пустынный берег казался бесконечным, хотя еще час назад я думал, что на Пукете и метра не осталось не занятого пляжем. Меня охватило постыдное ощущение, будто я, как трусливый, проклятый судьбой рыцарь, бегу от дракона, похитившего мою прекрасную принцессу. И самым обидным в этой ситуации было то, что принцесса сама захотела остаться с драконом.

Неожиданно и долгожданно ветер донес до меня ее зов, чудом пробившийся сквозь волнение моря:

— Кевин!

Три года я вынашивал этот звук в мечтах. Три года я сам шептал по ночам, пытаясь услышать в своем голосе интонации Алисии: «Кевин!» И вот — сбылось. Если только это не ветер подшутил надо мной.

Я обернулся. Она махала мне рукой, призывая вернуться. Меня поразило, как далеко я успел уйти. Как долго они разговаривали… Как раз в тот момент меня впервые охватило это немного путающее ощущение, будто из-под ног уходит земля. Но тогда я не понял истинной причины этого.

Стараясь особенно не спешить, так как не было похоже, что Алисии нужна помощь, я пошел назад. Отец не смотрел в мою сторону, он продолжал работать, что-то напевая под нос, — я различил это приблизившись. И я невольно испытал благодарность за то, что он не смеется надо мной — изгнанным и возвращенным.

То, что я увидел с другого ракурса, было не менее прекрасно: борясь с теплым ветром, Алисия чуть подалась вперед и была похожа на маленькую, отважную сирену, ведущую вперед огромное судно. Я хотел бы уплыть на нем подальше от этого цветущего и благоухающего берега. Не только от своего отца, от всего мира.

— Я скоро закончу, — сообщил отец, когда я приблизился достаточно.

Мне захотелось проявить великодушие:

— Я не тороплю.

— У Алисии закружилась голова.

По его тону стало ясно, что он не доволен этим. Избалованная американская студентка мешает его работе. Тогда и он не понимал еще, что происходит.

— Она уже устала с непривычки…

Отец взмахнул рукой:

— Все! На сегодня хватит. Что-то уже вырисовывается… Можете веселиться, дети мои.

Это была очередная бестактность с его стороны, но Алисия и бровью не повела. Казалось, отец не раздражал ее так, как меня.

Проводив его взглядом, который, наверное, не понравился бы ему, я спросил:

— Ну, как тебе работать моделью?

— Ничего, — отозвалась она рассеянно. — Наверное, в студии позировать скучнее.

— Наверное. Я не позировал.

Алисия рассмеялась. Смех у нее совсем девчоночий — открытый и звонкий. Мне кажется, что точно так же она будет смеяться и в пятьдесят лет. Неужели ей когда-нибудь исполнится пятьдесят?