— «Объект № 1: Катрина Манн, сорока восьми лет, наполовину бразильского, наполовину турецкого происхождения. Возглавляет международный благотворительный фонд гуманитарной помощи с отделениями по всему миру, включая Рун. Вдова доктора Джона Манна, американского ученого-археолога, который был убит двенадцать лет назад на раскопках в Ираке вместе со всей своей бригадой». По сообщениям, им удалось сделать какое-то открытие в районе города Хиллы. — Пентанджели взглянул на кардинала. — И все это вас не тревожит?

Клементи промолчал.

— «Объект № 2: Габриель Манн, тридцати двух лет, сын Катрины Манн и Джона Манна. Изучал иностранные языки и экономику в Гарвардском университете вплоть до гибели своего отца. После этого пошел служить в армию, в спецподразделение воздушно-десантных войск. Дорос до звания сержанта, участвовал в боевых действиях в Афганистане, получил две награды. Затем уволился из армии, поступил в семейную фирму на должность советника по вопросам безопасности. В этом качестве участвовал в деятельности фонда в Ираке, где провел собственное расследование гибели своего отца. Трижды обращался за разрешением на поездку в город Хилла в мухафазе Бабиль и трижды получал отказ: активная деятельность там повстанческих элементов представляла собой угрозу для жизни гражданских лиц». — Пентанджели отвлекся от документа и снова посмотрел на Клементи. — Мне он видится человеком, который намерен довести свое дело до конца. К сожалению, оно касается района, где у нас также имеются собственные деловые интересы. И этот факт весьма и весьма беспокоит.

— Мы достигли полного единодушия, — сказал Сян. — Эти люди подвергают нас неприемлемому риску. Наше влияние в Руне невелико, но, как вы сами сказали, там очень сильны позиции Церкви. Мы хотим, чтобы вы использовали свои возможности, причем как можно быстрее, — ради защиты как своих, так и наших интересов.

Клементи невозмутимо выдержал пристальные взгляды всей троицы. Час назад он еще, возможно, и колебался бы, но ожидание в архиве Банка Ватикана напомнило ему о том, что поставлено на карту. Спасение католической веры было делом наиважнейшим, куда более важным, чем спасение его души. И если за то, что он собирается сделать сейчас, ему предстоит гореть в адском пламени — что ж, есть смысл пойти на такую жертву. Он наклонился и нажал кнопку телефона, установленного в центре стола. Телефонная линия, как и все остальное в этой комнате, была защищена не хуже, чем разведцентры в большинстве стран мира. Разговор нельзя ни перехватить, ни подслушать.

Он быстро, по памяти набрал номер подрагивающими от нахлынувшего возбуждения пальцами. Телефон был включен на громкую связь, чтобы все присутствующие смогли услышать этот разговор. Кардинал хотел, чтобы они слышали каждое слово, чтобы каждый из них оказался причастным к принимаемому им решению. Он всмотрелся в их лица, и тут быстрые гудки в трубке перешли в сплошной тональный сигнал, который через несколько секунд был прерван щелчком.

— Да? — послышался голос.

— Я — свет для мира, — произнес Клементи, — кто последует за Мною…

— …тот не будет блуждать во тьме[27], — ответил голос в трубке, завершая обмен паролями.

Клементи облизнул пересохшие губы совсем уже сухим языком.

— Я хочу, чтобы ты, во имя нашей Церкви, заставил свидетелей умолкнуть.

— Всех? — после непродолжительного молчания уточнили на другом конце.

— Всех. Когда ты сумеешь это сделать?

В трубке Клементи слышал, как скрипят резиновые подошвы ботинок по линолеуму.

— К утру будет сделано, — ответил ему голос. И телефон умолк.

Лив взяла с прикроватного столика громоздкий пульт и направила его на старомодный телевизор. Перед этим она долго лежала неподвижно, делала медленные вдохи и выдохи, надеясь, что к ней вернется память. Потом всплыл один существенный факт: когда она прилетела в Рун (дату ей не удалось вспомнить), в центре внимания была гибель ее брата. Возможно, об этом не забыли и сейчас. А что, если выпуск новостей поможет ей заполнить провалы в памяти, раз уж она сама не в силах что-то вспомнить?

Аппарат захрипел, заговорил. Лив уменьшила громкость, чтобы не насторожить тех, кто караулил за дверью. Телевизор был старенький, картинка расплывалась, однако поступавший на него сигнал оказался вполне современным, так что она могла перебрать сотни каналов. Лив стала методично переключать их один за другим, отыскивая канал новостей. Девушка не сомневалась, что стоит ей услышать несколько существенных фактов — и она встряхнется, сможет прийти в себя. На экране мелькали бесконечные ток-шоу, идущие в дневное время «мыльные оперы», потом появилась «Аль-Джазира», арабский канал новостей, но Лив искала не это.

Поначалу ей показалось, что она нашла не ту станцию и смотрит передачу о капризах природы. Жуткие картины цунами, обрушившегося на Чили, которое устремилось по главной улице города, унося с собой людей, автомашины, целые дома, сменились рассказом о фермере из штата Канзас[28]: со слезами на глазах он смотрел на огромное пшеничное поле, побитое градинами величиной чуть не с апельсины.

— Если вы читаете Библию, — говорил фермер дрожащим от глубокого потрясения голосом, — то вам может показаться, будто не за горами Судный день.

При этих словах в ушах Лив стал раздаваться какой-то неясный шепот, ее сознание слегка помутилось. Она закрыла глаза, стала дышать носом и выдыхать ртом, пока не почувствовала облегчение. Чем бы ее здесь ни лечили, у этих лекарств были явные побочные действия, которые настораживали девушку.

Открыв глаза, она испытала новый шок: изображение на экране поменялось, и теперь на нем было то же самое, что и на первых полосах всех газет, когда Лив только прибыла в Рун. Она видела, как ее брат Сэмюель стоит на вершине Цитадели с раскинутыми руками, как натянулась его сутана, а тело изображает Т-образный крест.

— Прошло уже двенадцать дней после трагического явления монаха на вершине рунской Цитадели и десять — после того, как взрыв разрушил часть основания крепости…

Двенадцать дней!

— Многие полагают, что эти события в Руне каким-то образом связаны с природными феноменами, происходящими по всему миру, — сейчас мы с вами их видели. Различные группы верующих считают, что это — свидетельство гнева Господа Бога или знамение приближающегося конца света, предсказанного в «Откровении» Иоанна Богослова. По мнению этих людей, смерти спасенных с горы монахов означают, что Бог забирает причитающееся ему. Всего несколько минут назад общая цифра смертей снова возросла.

Картинка сменилась, на экране появилось дергающееся изображение высокого лысого человека с черными усами и грустным выражением на лице. Субтитры подсказали, что это доктор Джемья, заведующий регистратурой рунской больницы Давлата Хастенеси. Он стал читать заранее заготовленное сообщение, его речь приглушили, давая за кадром английский перевод.

— С сожалением вынужден сообщить, что сегодня в час двадцать пять минут по местному времени скончался еще один из тех, кого удалось вывезти из Цитадели. Общее число умерших, таким образом, достигло девяти человек.

Журналисты оживились и стали забрасывать доктора вопросами:

— Что послужило причиной смерти — такое же кровотечение, как и у остальных?

— Да.

— Известно ли, чем вызвано это кровотечение?

— Мы изучаем данный вопрос.

— Это вирус?

— Нет.

— Эта болезнь заразна?

На последний вопрос доктор не ответил. Он повернулся спиной к журналистам, взбежал по ступеньками и скрылся внутри больничного здания.

— С горы спустились тринадцать человек, — продолжал комментатор телевидения. — Теперь в живых остались лишь четверо из них.

Картинка снова сменилась, и Лив уставилась на свою фотографию, помещенную между снимком смутно знакомой черноволосой женщины и лежащего на носилках монаха в зеленой сутане; из многочисленных разрезов на его теле струилась кровь.