— С бульканьем. Заглотнул крючок до прямой кишки.

— Вот и славненько. Теперь он забегает, людей своих покажет. А тебе, друг мой Саранча, сейчас боевики нужны. Это я тебе начальник службы безопасности говорю.

— Да у меня же есть!

— Ахмед со товарищи не бойцы. Они могут точечную акцию осуществить, укусить ювелирно. А тебе нужны такие, которые будут целые районы города в своих руках держать. Или вокзал к примеру.

— Да я рэкетировать никого не собираюсь.

— В огне брода нет. Или ты хозяин в городе, или нет. Если ты не стираешь все, что связано с Олигархом, или, рано или поздно, тебя убьют. Не хочешь заниматься рэкетом, а куда ты денешься? Все равно должен делать вид, что занимаешься. Ты или живешь в этом городе, или не живешь? Саранча здесь своим должен стать. Люди должны поверить, что ты здесь надолго. И к Антонине должна относиться соответственно, она твоя официальная подруга на сегодняшний день.

— Скажи ясно. Что ты хочешь?

— Денег. Нужно найти людей и заплатить им.

— За что?

— За то, что они бригаду Свастики так замордуют, что те тюрьму ощутят как подарок судьбы.

— Я подумаю.

— Подумай. До утра. А сейчас мою куклу нерусскую зови. Делу время, а потехе… Да что мне тебе рассказывать. Я правильно говорю, Антонина Федоровна?

— Вы такой пост занимаете, а такой хам и мент продажный.

— Тоня, Тоня, хорошая ты баба, не зря тебя настоящие мужики любят. Не продажный мент или в земле лежит, или в тюрьме сидит. А вот кто может сделать так, чтобы и себя сохранить, и в тюрьму тех посадить тех, кто женщин в подъезде по голове бьет, тот ментяра настоящий. Это война. А на войне хамить приходится. Я пожилой следователь, наделен и правами и ресурсами, а Свастику с его бригадой третьи год посадить не могу. А находящий у тебя под каблуком Миша, если будет меня слушаться, всю бригаду эту в неделю посадит. Кого не порежет, конечно. Но и это я допустить резни не должен, так представляю закон и порядок в этом городе.

— И, защищая закон и порядок, сейчас ляжете в постель с не совершеннолетней девушкой, которую принудили с вами сожительствовать.

— Тут ты права. На что только не пойдешь, чтобы с честью выполнить свой профессиональный долг.

— Тоня, перестань. Она совершеннолетняя.

— Но ведь ты ее принудил! Девчонка несчастная. Она могла тебе сказать «нет»? Не могла.

— Но я ее не принуждал, как ты это себе представляешь. Я за нее заплатил ее родителям. Она собою обеспечила сытое существование своим многочисленным братьям и сестрам. В ее понимании, я имею право приказывать ей. Выполнение моих приказаний ее не унижает.

— Но это дикость!

— Но она так воспитана. У нее свои ценности и других она не хочет. Пожилой следователь заставил ее ходить при людях с непокрытой головой. Она не возражала, но когда он ушел, с ней случилась истерика. Для нее обнажить голову, это все равно, что для тебя обнажить грудь. Представь себе, что я бы тебя заставил тебя гулять по Скову голой по пояс. Не нравиться? И ей не нравиться, когда ты в ее мораль лезешь. Оставь ее в покое. Для нее морально лечь в постель с пожилым следователем. И все. Никто никого не насиловал.

— Чушь это. Не верю. Я ее русскому языку выучу и все сама расспрошу.

— Но не сегодня. Сегодня все спать пойдут.

— А ты со Свастикой разберешься?

— Я согласен на ваше предложение, пожилой следователь. Детали обговорим завтра.

— Завтра так завтра. Ты правильный совет Саранче дала, Антонина.

— Да я совсем не имела это в виду!

— Пожилому следователю гип, гип, ура! Я так тут скучаю. Мой сатрап Пилюлькин, в ответ на мою беззаветную любовь наградил меня телевизором, за что ему нижайший поклон. Но, все равно, я здесь одна сижу. Ну, Люся забежит пощебетать о наболевшем, девичьем. Ну, сам Пилюлькин, в поисках сексуальной феерии, обратит на меня свое пристальное внимание. А так сижу в подвале, несчастное дитя подземелья, скука страшная.

— А, по моему мнению, Елена Юрьевна, суровые условия содержания в подвале вам очень пошли на пользу. Вы прекрасно выглядите.

— Это просто Люся, наконец, купила мне косметику.

— И воздержание от героина благотворно действует, — добавил Аптекарь, — у нее даже мордочка округлилась, ты не находишь?

— Чуть-чуть. Вообще она у тебя в хорошем состоянии содержится, подвижная такая, улыбается все время. Ты ей витамины наверно в корм добавляешь? Правильно делаешь. А еще я тебе рекомендую ей тренажер купить, беговую дорожку. Пусть каждый день пять километров набегает, а то поправится. Опять таки повод наказать будет, если спортивную норму не выполнит. Я свою, ту, которая у Саранчи живет, я тебе о ней рассказывал, вчера прямо из рук красной смородиной кормил. Она ее первый раз в жизни попробовала, на югах же красная смородина не растет. Она так потешно носик морщила, но кушала. Красная смородина то кисленькая, а она привыкла, что фрукты должны быть сладкими.

— Пожилой следова-атель!? — протянула Лена, — Вы держите в заточении юную наложницу? В Скове, я смотрю, это является старинным народным обычаем, даже пилюлькины в заточении красавиц держат. И не надо меня шлепать по попе, тем более, немытыми руками. Скажите Аптекарю, что это дурная привычка. Вы же милиционер, в конце концов. Впрочем, от вас защиты не дождешься. Лучше рассказывайте все по порядку о вашей наложнице. Жуть как интересно.

— Елена Юрьевна, да нечего рассказывать, дело житейское, брюзжание стариковское, вам, наверное, не интересно будет.

— Не терзайте меня, это прерогатива Пилюлькина. Лучше скажите, только честно, она красивее меня? Сколько ей лет?

— Саранча говорит, что восемнадцать. Врет, конечно. Ей лет пятнадцать, максимум шестнадцать, если не четырнадцать. Я ей сейчас российское гражданство оформляю, паспорт. Саранча мне ее откуда-то из Афганистана в подарок привез, какие там документы. Назвал я ее «Тамара Копытова», так в паспорте и записал, а знаешь почему?

— Почему? — переспросил Аптекарь.

— Тамара Копытова моя первая любовь была. Я тогда перешел в седьмой класс. Вырос я на острове в рыболовецком колхозе на Чудском озере. На острове был рыболовецкий колхоз и турбаза. Летом турбаза функционировала как пионерский лагерь. В седьмом классе к нам пришла учиться новая девочка, ее мать устроилась работать на турбазе. Девочку звали Тамара Копытова. Она обладала необычной для меня внешностью. Во-первых, у нее были черные волосы. В нашем рыболовецком колхозе черных волос не было ни у кого. На севере люди созревают медленно, а она уже имела сформированную женскую фигуру и при этом была какой-то тоненькой и физически слабой. Уроки физкультуры у нас обычно состояли из лыжных гонок. В лучшем случае она приходила последней, а в худшем она не приходила вообще. В этом случае мы шли ее искать и находили сидящей где-нибудь под горкой. На горку она просто не могла залезть, у нее лыжи расползались. Она жила с матерью. У нас в классе говорили, что ее отец по национальности еврей и давно их бросил. Мать ее была из нашего колхоза, и когда-то уехала в Ленинград за счастьем. Ее экзотическое происхождение еще больше распалило мое воображение. Трудности в учебе у нее были связаны не только с физкультурой. Девочкой она была начитанной, но, к примеру, таблица умножения была ее пониманию абсолютна недоступна. Мне, как самому лучшему ученику в классе, было поручено подтянуть ее по математике. Набравшись наглости, я, воспользовался этим обстоятельством и напросился к ней в гости. Свои попытки объяснить ей, что такое квадратный корень я бросил сразу. Она смотрела на меня виноватыми карими глазами и моих объяснений понять даже и не пыталась. После десяти минут моих глубокомысленных рассуждений о неразрывной связи квадрата гипотенузы с квадратами катетов она показала мне свою книжную полку, где стоял, среди прочего, трехтомник Александра Грина. Об этом писателе я услышал впервые. На обложке первого тома был изображен парусник. Я решил, что книга о пиратах и изъял трехтомник с целью углубленного его изучения. Она проучилась в нашей школе один год. Потом ее мать устроилась на работе где-то в другом месте, и они уехали. Весь этот год я гордо давал ей списывать все контрольные по математике, что сказалось на ее успеваемости самым благотворным образом. Должен признаться, что, к моему глубочайшему стыду, я не только так и не вернул ей трехтомник, но так ее ни разу и не поцеловал. С тех пор прошло достаточно много лет. Недавно Саранча возил меня на этот остров. На месте бывшей турбазы он развернул перевалочный лагерь нелегальных эмигрантов в западную Европу. Воспользовавшись случаем, я, взяв за руку свою наложницу, посетил отчий дом. Наш дом давно заброшен, после смерти матери там никто не жил, да и вообще половина домов в моей родной деревне стоит брошенная. Рыболовецкий колхоз развалился и людям на острове нечем себя прокормить. Пока я, погруженный в воспоминания, сидел на лавочке, подарок Саранчи, будучи девушкой любопытной как сорока и ни минуты не способной сидеть на одном месте, зашла в дом. И вдруг я увидел в ее руках тот самый том Александра Грина с нарисованным на обложке парусником и тетрадку, в которое было увековечено написанное мной сочинение. Копию своего сочинения я ношу с собой, оно того заслуживает. Позволю себе полностью привести его содержание, сохранив авторскую стилистику и орфографию: «Когда родился Владимир Ильич Ленин, никто не знал, что он будет предводителем коммунистов, о котором помнят и в наши дни. Это был великий человек. Ленин учился в школе. Иногда к нему приставали парни. Кончалось это разборкой на школьном дворе. Ленин не любил драться, но приходилось защищаться или защищать своих друзей. Кроме школы Владимир Ильич ходил работать или на рыбалку, так как в те времена нужны были деньги чтобы хоть как-то прокормиться. Прилавки в магазине были почти пусты. Хлеб и продукты давали по карточкам. И Владимир Ильич жил ни как богатый гражданин, а как все люди, которые его окружали. Он бегал и раздавал листовки. Стоял на улице с огромной пачкой газет, подбегал к машинам, и продавал эти газеты. Hе знаю как Владимир Ильич стал лидиром. Наверно он как-то проявил себя перед людьми. Когда он «взошел на трон», то начал вести всех людей в будущее коммунистов. Владимир Ильич Ленин старался сделать так, чтобы на прилавках было побольше еды, и чтобы было поменьше безработицы. Это ему, конечно, удалось, но не надолго. Посевы в деревнях не всегда давали хороший урожай. Иногда урожай просто гиб. Ленин очень любил детей. Hа парадах он брал ребенка и нес его на руках. Люди не возрожали, что ихнего ребенка берет предводитель. Когда началась Великая Октябырьская Революция, в стране началась паника. Владимир Ильич не мог удержать людей. Приходилось успокаивать их силой. Всех парней, старше шестнадцати лет, отправляли на войну. Некоторые люди боялись и прятались. Через некоторое время их находили и приговаривали к расстрелу. Изза революции в стране началась голодовка. Хлеб практически не привозили. Воды нигде не было. Да если и привозили, то давали кусок хлеба, да половину кружки с водой. Некоторые даже не могли дойти до машины с едой, так как, охваченные голодом, лежали на полу и ум… погибали. Владимиру Ильичу Ленину было тяжело смотреть на все происходящее. Он не мог давать людям больше еды лишь потому, что немцы подходили все ближе и ближе к деревням. Они сжигали посевы, силой отнимали продовольствие у стариков и женщин. Потом немцы расстреливали народ в деревне и сжигали ее. Ленин понимал, что немцы приближаются к Москве. Он посылал на войну все больше и больше людей, а сам сидел в охраняемом месте и ждал вестей. Народ в стране взбунтовался и начал громить город. Ленин приказал солдатам успокоить людей. Солдаты не счадили ни детей, ни женщин. Когда все немного затихло, Владимир Ильич захотел узнать о новосях в Москве и Подмосковье. Он выехал на своей машине вместе с охраной. Hо он недолго ездил. Ему устроили засаду революционеры. Тогда-то Ленина поймали и посадили за решетку. За решеткой Ленин читал книги при свече. Hа полях, в книге, он писал молоком послания. Hо революционеры узнали о его планах и отобрали книги. После нескольких дней советские войска дошли до того места, где находился Владимир Ильич Ленин. Они окружили революционеров и взяли их в плен. Ленин был свободен. В последний раз Ленин направил все свои войска на немецкую армию. В этом бою советская армия окончательно разбила вражескую армию. Теперь Ленин был не враг народа, а друг. Стали привозить пищу, открыли новые заводы, стали появляться новые постройки. Однажды вечером, как обычно он это делает, Ленин хотел сесть в свою машину, а потом поехать домой. Только Владимир Ильич открыл дверь машины, как вдруг раздался выстрел. Пуля настигла Владимира Ильича Ленина и попала в левую сонную артерию. Ленин умер. Hа месте выстрела оказалась только старушка, которая дальше двух метров ничего не видит. Ее поймали и расстреляли. После смерти Ленина поставили памятники, посвященные ему. Самого Владимира Ильича Ленина похоронили на Красной площади в Мавзолее, где он лежит и сейчас».