Мы двинулись к выходу, но в это время роковая красотка в черном платье, что-то тихо прошипела, наклонившись к Алексу. Моя Дюймовочка нервно дёрнулась и потеряла сознание, свалившись мне на руки.

Глава 14

Люсьен.

Мне очень хотелось остаться и вытряхнуть из этой женщины то, что она сказала Алексу, но я понимал, что не могу. Алекс сломанной игрушкой обмяк в моих руках.

- Может быть, вызвать врача? – заволновался месье Дешан. – У меня есть знакомый доктор, очень хороший.

- Нет, спасибо, - отверг я предложение, - это всего лишь обморок. Мальчик просто переволновался. Я отвезу его домой, и им займётся наш семейный врач.

Всё время пока говорил, не спускал глаз с дамы в чёрном. Она ответила мне надменным взглядом и циничной улыбкой на губах. Очень хотелось подойти и вколотить ей эту улыбку в зубы, но, к сожалению, воспитание не позволяло поднимать руку на женщину. Ни при каких обстоятельствах.

С Алексом на руках я вышел из офиса адвоката и застыл перед машиной. Тьерри ни слова ни говоря, открыл передо мной дверцу, уселся на место водителя и, подождав когда я со своей драгоценной ношей устроюсь поудобнее, рванул в сторону дома.

Я наконец-то смог сосредоточить всё своё внимание на Дюймовочке, сопевшей мне в плечо. Слегка отстранив его от себя, похлопал по бледным щёчкам.

- Алекс, Алекс, очнись, малыш. Ну же… Приходи в себя. Алекс.

Минуты через две мои старания дали результат, мальчишка всхлипнул, и, открыв глаза, посмотрел на меня слегка мутным взглядом.

- Очнулся? Ты в порядке, маленький? – мой голос слегка срывался из-за волнения.

- Пить, - пересохшими губами пробормотал Алекс.

Тьерри достал из бардачка бутылку с минералкой и передал её мне. Я открыл её и через секунду смог наблюдать, как Алекс пьёт. Он делал это с такой жадностью, что не замечал, как несколько капелек воды потекли по его подбородку на гладкую шею. Я проследил путь блестящих жемчужинок и поймал себя на том, что мне хочется повторить их путь языком. Слизнуть эти прозрачные капли, почувствовать вкус его кожи под своими губами. Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Ну что я за извращенец? Малышу плохо, а я тут со своими эротическими фантазиями.

- Напился, малыш?

Он выронил бутылку и поднял на меня глаза, в которых бушевал гнев.

- Никогда больше не называй меня так! Слышишь?! Можешь называть Дюймовочкой, маленьким, хоть скунсом, но никогда больше не называй меня малышом! Тебя ясно?

- Я понял, ангел мой, понял. Успокойся, – я крепко прижал его к себе, и Алекс, уткнувшись мне в плечо, слегка расслабился. Подождав, пока он успокоится, отважился задать мучавший меня вопрос. Если бы я знал, к чему это приведёт, то предпочёл бы откусить себе язык.

- Что она сказала тебе?

- Кто? – Алекс снова напрягся.

- Та женщина у адвоката…

Алекса словно вихрем сдуло с моих колен, он забился в угол сидения и сжался, притянув к себе колени. Люди, когда им плохо, и они пытаются защититься отчего-то страшного, всегда неосознанно выбирают позу эмбриона. Это как память об утробе матери, где было хорошо и спокойно, и где человек чувствовал себя защищённым.

- Я не помню… - буркнул Алекс, утыкаясь носом в колени.

- Алекс!

- Я не помню! - взорвался он. – Я не помню, не помню, не помню, не помню, не помню…

Его сотрясала мелкая дрожь, которая становилась всё сильнее и сильнее, а он все повторял своё: «Я не помню!» Я протянул руку, чтобы успокоить его, но он испуганно отшатнулся:

- Не трогай меня! – Алекс ещё сильнее вжался в угол. – Я не хотел… Я не плохой… Я не хотел… - Из его глаз потекли слёзы, они текли по его щекам и он не пытался остановить или стереть их. – Я хочу домой, я хочу к маме…

Передо мной сейчас сидел не уверенный в себе парень, каким Алекс был ещё вчера, а маленький испуганный мальчик.

- Конечно, маленький, - я, наконец, смог выудить его из угла, в который он забился, и снова усадил его к себе на колени. – Мы сейчас приедем к моим родителям, ты немного поспишь, и завтра я отвезу тебя к маме.

- Обещаешь? – он доверчиво прижался ко мне, словно и не просил минуту назад не трогать его.

- Конечно, обещаю.

Из машины я вынес его на руках. Это начинает входить у меня в привычку.

- Что случилось, Люсьен? – рядом со мной встал взволнованный отец.

- Пап, позвони Ивану Денисовичу, пусть придёт. Я сам плохо понял, но, кажется, у этого чуда нервный срыв.

- Ага! Понятно, - он погладил Алекса по всклокоченным волосам. – Держись, фея…

Алекс от прикосновения дёрнулся, а я с негодованием посмотрел на отца.

- Всё, понял, руки больше не распускаю и ретируюсь звонить Ивану.

Я уложил Алекса на кровать в его комнате и сел рядышком. Он лежал всё в той же позе эмбриона, вцепившись в мою руку. Словно боялся, что я уйду, и он останется один на один со своими страхами.

Иван Денисович пришёл довольно быстро, ввалился в комнату и ультрамариновым басом пробурчал:

- Ну те-с, что тут у нас такое? – Иван Денисович, друг отца и психиатр от бога, всегда напоминал мне доктора Айболита. Полненький, низенький и такой же добродушный.

- У нас вот, - я выразительно кивнул на скрючившегося Алекса.

- Так, - доктор нахмурился, но голос его по-прежнему сочился добродушием, - это до чего же вы себя довели, молодой человек?