Эдо

Период Генроку. 8 год, 4 месяц

(Токио, май 1695)

Выстрел, раздавшийся в замке Эдо, эхом разнесся по городу, расположенному внизу холма. На замковом ипподроме пять лошадей понеслись от стартовой линии. Всадники-самураи, в боевых шлемах и доспехах, приподнялись над седлами. Они взмахнули хлыстами и криками подгоняли лошадей, стремясь взвинтить темп. Копыта лошадей поднимали клубы пыли.

На расположенных вокруг длинного овального трека деревянных трибунах, построенных в несколько ярусов, под тенью полосатых навесов, чиновники делали ставки на всадников. Солдаты, несущие службу на каменных стенах, соединяющих сторожевые башни, приветствовали всадников и махали им руками. До первого поворота лошади скакали ноздря в ноздрю, после чего гонщики сбились в кучу, борясь за место у внутреннего края дорожки. Всадники понукали лошадей и били своих соперников, хлестко звучали удары хлыстов по броне доспехов. В борьбе за лидерство на головы соперников сыпались угрозы и оскорбления. Лошади ржали и сталкивались. За поворотом всадник на гнедом жеребце возглавил гонку. Ощущение силы и скорости овладело им. Его сердцебиение ускорилось в такт со стуком копыт его коня. Оглушающе звенел его шлем. На трибунах он видел размахивающих руками зрителей в развевающихся на ветру красочных одеждах и слегка кивал им. От охватившего восторга он выкрикнул боевой клич. Этот его новый конь действительно стоил золота, которое он заплатил за него. Он вернет деньги, потраченные на коня, когда он соберет выигрыши на свои ставки, он покажет всем, кто является лучшим гонщиком в Японии.

Мчась по трассе, он на полкорпуса вырвался вперед остальных всадников. Когда он оглянулся через плечо, два гонщика приблизились к нему, по одному с каждой стороны. Они наклонились вперед и хлестали его бичами. Удары отскакивали от его доспехов. Один всадник схватил поводья, а другой ухватил за кимоно в попытке притормозить его. Неукротимый в своем желании победить, он с силой прошелся хлыстом по их шлемам. Они отстали. Зрители ревели. Пройдя последний поворот, лидер взвыл от восторга. Отставшие бессильно кричали ему вслед, а он все подгонял коня. Выйдя на финишную прямую, он уже на два корпуса опережал остальных. В уме его вдруг возникло чудовищное по размерам изображение черного, как ночь, всадника, догоняющего его. Пораженный, он посмотрел назад, но увидел только знакомых лошадей и всадников, нюхающих пыль от копыт его коня. Он напрягся, взмахнул кнутом. Его лошадь рванула с максимальной скоростью, все более увеличивая разрыв между ним и остальными. Впереди, всего лишь в нескольких сотнях шагов, маячил финиш. Два самурая-чиновника уже ждали там, держа красные флаги, готовые приветствовать победителя.

Но чудовищный всадник, все более увеличиваясь в размерах, приблизился так близко, что он видел его тень и чувствовал его касание. Его пронзила резкая, дикая боль за его правым глазом, как будто кто-то ножом разрезал его череп. Крик вырвался из него. Боль стала нестерпимой, ее острие входило все глубже и глубже, сильнее и быстрее. От боли и растерянности он застонал.

Что с ним происходит?

Солнечный свет ослепительно светил в ослабленные глаза. Трек, стоящие у финишной черты самураи и зрители растворились в этом ослепительном мерцании, как будто мир загорелся. Его сердце громко стучало, резонируя с импульсами безумной боли. Внешние звуки превратились в тусклое дребезжание. Оцепенение растекалась по его рукам и ногам. Он уже не чувствовал под собой коня. Казалось, его голова отделилась от тела. Теперь он знал, что происходит что-то ужасно неправильное. Он попытался позвать на помощь, но из его рта вышел только бессвязный хрип.

Тем не менее, он не чувствовал страха. Его эмоции и мысли бежали, как развеянные ветром листья. Его руки ослабли и отпустили уздечку. Его тело онемело, его мертвый вес осел в седле. Когда черный всадник догнал его, блестящий, мерцающий свет стянулся в точку и тьма поглотила его.

Точка света погасла. Мир исчез в черной тишине. Сознание умерло.

Пересекая финишную черту, он упал с коня, на дорогу перед догоняющими его всадниками.

Замок Эдо

Рядом с ипподромом, возле лесных склонов, изрезанных каменными стенами, что окружали холм, располагались изолированные усадьбы, в которых проживали первые лица режима Токугава. Перед обнесенным высокими стенами с металлическими шипами по гребню зданием с черепичной крышей, стоявшим на фоне сосен, собрались самураи-чиновники. В парадных шелковых кимоно с двумя мечами за поясом, с выбритой передней частью головы они ждали своей очереди на улице. Гвардейцы-охранники пропускали их сквозь двойные ворота и далее, через двор, в особняк, который терялся в лабиринте построек, соединенных между собой крытыми коридорами. Здесь они собирались в прихожей, ожидая, канцлера Сано Исиро, заместителя сегуна и главного администратора бакуфу — военного правительства, которое правило Японией. В ожидании своей очереди, самураи обсуждали между собой политические вопросы, их голоса создавали постоянное гудение. В соседних комнатах кипела бурная деятельность: здесь трудились помощники канцлера: клерки записывали коммерческие сделки, собирали и представляли доклады, туда-сюда метались курьеры.

Канцлер Сано находился в своем личном рабочем кабинете наедине с генералом Исогаи, верховным главнокомандующим армии Японии, который приехал, чтобы проинформировать его о военных делах. Вокруг них на стенах из толстых деревянных панелей, которые заглушали наружный шум, висели цветные карты Японии. Тут же располагались полки с книгами и сундуки из огнеупорного железа. Через открытое окно открывался вид на сад, в котором песок образовывал параллельные линии вокруг мшистых валунов и светился на ярком дневном солнце.

— Имею хорошую новость и плохую новость, — сказал генерал Исогаи. Это был приземистый человек с головой похожей на луковицу, которая, казалось, прорастала прямо из плеч. Его глаза светились умом и веселостью. Он говорил громким голосом, привыкшим выкрикивать приказы:

— Хорошей новостью является то, что в течение последних шести месяцев мы в целом контролируем обстановку.

Полгода назад, столица был втянута в политическую борьбу.

— Мы можем быть благодарны, что порядок был восстановлен, и нам удалось предотвратить гражданскую войну, — сказал Сано, вспоминая, как войска двух противоборствующих фракций столкнулись в кровавом сражении недалеко от Эдо, в котором погибло около трехсот пятидесяти солдат.

— Мы должны благодарить богов, что правитель Мацудайра находится у власти, а Янагисаву вышел из игры — добавил Исогаи.

Господин Мацудайра — двоюродный брат сегуна и бывший канцлер Янагисава яростно соперничали за господствующее положение при режиме. Их борьба за власть внесла раскол в бакуфу, пока князю Мацудайра не удалось собрать большее количество союзников, победить армию оппозиции и отстранить от власти Янагисаву. Теперь Мацудайра контролировал сегуна и, таким образом, диктатуру.

— Плохая новость в том, что сопротивление все еще не прекращается, — далее продолжил Исогаи. — Случаются все более неприятные инциденты. Двое моих солдат попали в засаду и погибли на дороге, а четверо других — во время патрулирования в городе. А вчера, армейский гарнизон в Ходогаве обстреляли. Четверо солдат были убиты, восемь ранены.

Сано нахмурился в волнении.

— Задержали ли виновных?

— Пока нет, — сказал генерал Исогаи, выражение его лица стало неприветливо, — Но, конечно, мы знаем, кто это такие.

После изгнания Янагисавы, десяткам самураев из его армии удалось бежать. Князь Мацудайра прилагал напряженные усилия, чтобы захватить их. Столица Эдо, в которой проживал миллион человек с бесчисленным множеством домов, магазинов, храмов и святынь, давала возможность укрыться многим беглым преступникам. Будучи преисполнены решимости отомстить за поражение своего хозяина, они вели войну против князя Мацудайра, совершали внезапные нападения. Таким образом, до сих пор Янагисава отбрасывал тень на Эдо, хотя он сейчас жил в изгнании на далеком острове Хайчийо посреди океана.