— Если убийца не будет пойман, а чиновников режима будут убивать, в конце концов, не останется ни одного руководителя, — сказал Мацудайра сегуну. — Все придется делать одному.

Он говорил угрожающим голосом:

— А ведь вы не хотели бы, чтобы так случилось, не так ли?

Сегун прямо на глазах уменьшился в размерах.

— О, нет, конечно.

Он бросил испуганный взгляд вокруг себя, будто, представляя, как окружающие его люди исчезают перед его глазами. Если господин Мацудайра допустит нападения на его режим, то он потеряет лицо, а также власть и Сано знал, что это хуже смерти для такого гордого человека, как он.

— Тогда вы должны приказать канцлеру Сано бросить все, расследовать эти убийства, и спасти вас.

— Да. Вы правы, — сопротивление сегуна сникло. — Сано-сан, сделайте все, что предлагает мой двоюродный брат.

— Мудрое решение, ваше превосходительство, — сказал Мацудайра.

Намек на улыбку коснулся его рта, выражая презрение к сегуну и гордость тем, как легко заставил того согласиться. Он сказал Сано:

— Я послал людей, чтобы обеспечить порядок на ипподроме и охранять труп. Им приказано, чтобы ничего не трогали и никого не выпускали, пока Вы все не обследуете. Но все же лучше поспешить. Толпа все более беспокоится.

Сано и его люди поклонились на прощание. Когда они вышли из комнаты, шаг Сано был легким, несмотря на оставленные без руководства текущие дела в правительстве. И неважно, сколько работы будет накапливаться, пока он будет заниматься смертью господина Эджима, он чувствовал себя, как освобожденный из тюрьмы заключенный. К тому же он имел возможность задействовать во имя правосудия ресурсы своей высокой должности.

Часовые у замка Эдо распахнули главные массивные, окованные железом створки ворот перед процессией конных самураев, сопровождавших паланкин, который несли рослые носильщики. Внутри паланкина, выглядывая в оконце, ехала госпожа Рейко, жена канцлера Сано. Ее нежное, красивое молодое лицо светились нетерпеливым ожиданием. Сегодня утром она получила записку от своего отца, который написал: «Пожалуйста, приди суд сегодня в час овцы. Здесь есть кое-что, что я хотел бы тебе показать».

Рейко радовала перспектива как-то оживить свое существования. С Сано, когда он стал канцлером, она редко проводила время, и не имела никаких занятий, кроме заботы о своем сыне Масахиро. Раньше, когда Сано занимал пост сесакан-сама, она помогла ему в решении некоторых вопросов, занимаясь поиском в местах, в которые мужчина попасть не мог, используя свои контакты среди знакомых женщин. Но она не могла помочь ему управлять государством, а он был настолько занят, что она практически не видела мужа, за исключением случаев, когда он, уставший, поздно ночью приходил домой. Рейко гордилась важным положением своего мужа, но она тосковала по старым временам. Близость опасности и смерти казались ей предпочтительнее, чем коротать свою жизнь так же, как и другие женщины ее круга. К тому же последние полгода в целях безопасности ее взаперти держали замке Эдо.

Ее процессия двинулась через Хибийю — чиновничий квартал, в котором жили и работали высокопоставленные чиновники режима в окруженных высокими стенами усадьбах. На улицах солдат было больше, чем обычно, они патрулировали, выискивая беглых преступников из фракции Янагисава. Рейко видела сгоревшие дома, от которых остались лишь кучи щебня. В те дни поджог был любимым средством врагов режима.

Возле палатки торговца новостными листками собралась толпа из чиновников, клерков и служащих.

— Преступники ограбили богатого купца и его семью, которые вчера ехали по дороге к Восточному морю! — восклицал он — Они убили его и изнасиловали его жену!

Беглецы отчаянно нуждались в деньгах, чтобы содержать себя и свое дело и часто жестоко расправлялись с людьми, которым не повезло столкнуться с ними. Поэтому Рейко постоянно носила кинжал в рукаве, готовая защитить себя, если это будет необходимо.

Процессия остановилась у особняка судьи Уэда, где размещался суд. Охранники у ворот остановили окружение Рейко, требуя назвать свое имя и показать документы.

Когда сопровождающие ее самураи подчинились, один из охранников подозрительно заглянул в ее паланкин. Не так давно один преступник, выдав себя за слугу, проник в поместье, вытащил из ящика, который нес кинжал и, прежде чем его удалось скрутить, убил пять человек. Подобные случаи ожесточили всех. После того как охранник признал Рейко, ее процессию пропустили через ворота. Во дворе она вышла из своего паланкина. Здесь собралось больше полицейских, чем обычно стояло на страже, также больше было и ожидающих суда заключенных. Заключенные были в основном из самураев, которые, вероятно, были из войска армии Янагисавы. Скованные тяжелыми цепями, они были растрепаны и в кровоподтеках, что свидетельствовало, что они яростно сопротивлялись аресту. Несмотря на то, что Янагисава был злой, суровый хозяин, бусидо — самурайский кодекс чести, требовал их непоколебимой преданности ему. Телохранители Рейко провели ее мимо них и других заключенных ужасающего вида простолюдинов. Волна преступности захлестывала город, так как многие воспользовались общей неразберихой и тем, что полиция сбивалась с ног.

Внутри низкого, фахверкового особняка, Рейко вошла в зал суда, и обнаружила, что все готово к началу судебного разбирательства. На возвышении в конце длинного зала сидел ее отец, судья Уэда, величавый и представительный в своих в черных торжественных одеждах, один из двух судей, которые имелись в Эдо для поддержания закона и порядка. Секретарь сидел за письменным столом в окружении письменных принадлежностей. За исключением охранников в зале присутствовало еще только два человека. Один из них был досин — патрульный полицейский. Одетый в короткое кимоно и узкие хлопковые штаны, он сидел на коленях рядом с помостом. На поясе он носил короткий меч и дзиттэ полицейскую дубинку со стальным изогнутым зубцом у рукоятки, которая использовалась, чтобы обезоружить противника в случае, если запрещалось наносить ему увечья. Такие дубинки в Японии могли носить только полицейские, которые также служили в качестве своеобразного символа их положения. Другим человеком была женщина-ответчик, одетая в потрепанный халат. Она сидела на коленях перед судьей на полу, покрытом белым песком, символом правды. Ее руки были связаны и длинные черные волосы свисали вниз по спине.

Судья Уэда заметил присутствие Рейко легким кивком. Он сделал знак начинать, после чего секретарь объявил, что слушается дело подсудимой Югао из района Канду.

Рейко опустилась на колени в том месте, откуда она могла наблюдать за подсудимой. Это была стройная красивая женщина с высоким лбом и скулами, тонким элегантным носом, и выразительными губами. Югао выглядела на несколько лет моложе Рейко, которой было двадцать пять лет. Она сидела, опустив голову, ее взгляд зафиксировался на белом песке. Под мешковатой одеждой можно было разглядеть ее стройное неподвижное тело.

— Подсудимая Югао обвиняется в убийстве своего отца, своей матери и своей сестры, — сказал секретарь.

Рейко была шокирована. Убийство своей семьи было самым отвратительным преступлением, подрывающим основы общественной морали. Действительно ли эта молодая женщина совершила его? Рейко сразу задалась вопросом, почему ее отец хотел, чтобы она присутствовала на этом заседании.

— Я хочу услышать доказательства против подсудимой Югао, — сказал судья Уэда.

Досин вышел вперед. Это был невысокий человек лет тридцати, с плоскими чертами лица.

— Жертвы были найдены мертвыми в их доме. На каждом теле было много ножевых ран. Югао была обнаружена сидящей рядом с телами, в руках у нее был окровавленный нож. Она вся была забрызгана кровью.

То, что дочь могла совершить такое злодеяние против своих родителей, которым она обязана жизнью и любовью! Как одна сестра могла убить другую! Рейко видела и слышала много ужасных вещей, но эта превысила их все. Югао не шелохнулась и не изменила выражение лица, она не подала никаких признаков виновности или невиновности. Ее, казалось, не волновало, что она была обвинена в совершении преступления, за которое в качестве наказания полагалась смерть, и что большинство судебных заседаний завершились обвинительными приговорами.