Разница между тем, что было десять лет назад и тем, что мы видим теперь небольшая. Тогда телевидение было “красно-голубым”, теперь — “голубовато-красное”. Хрен редьки не слаще — одни делали вид, что они власть, другие — что они оппозиция.

Теперь поменялись местами. “Лица библейской национальности” с тех пор ничего не потеряли, сменив только названия своих должностей, а дураки, пытающиеся быть патриотами, ума не нажили. Последним трудно понять, что жидоедство — это ложная попытка патриота стать националистом. Вот их и водят по ложным путям, как козлов с морковкой — чтобы всю русскую историю представляли как борьбу с жидами или между жидами.

Кое-кто из этих пустомель и дуралеев все еще старается приобрести “голубоватый” оттенок, чтобы их не записали в пещерные антисемиты, другие предпочитают оставаться “красноватыми”, чтобы их не перепутали с персонами иной окраски. Разумеется, тревожность здесь связана с образованием неявной корпорации — они правят, мы орем на митингах, потом меняемся местами.

Коль скоро основным содержанием эпохи стала склока между “красными” и “голубыми”, то это не эпоха “белых” — это не наша эпоха! Мы должны участвовать в ней только с тем, чтобы она побыстрее умерла. А это значит — не лезть в драку, где нет ни одного нашего, где некого защищать и не за что бороться. Наше время впереди.

Действия, предпринимаемые против политического экстремизма, несмотря на всю их кажущуюся обоснованность и интенсивность, носили в 1998–1999 бессистемный характер и неизбежно вели к росту экстремистских настроений. Участие ведущих политиков и СМИ в столкновении с РНЕ демонстрировало мощь и влияние этой весьма слабосильной организации. В результате протестные слои населения рассматривали РНЕ как единственного серьезного и последовательного оппонента власти, а отношение к РНЕ — как тест на глубину неприятия этой власти.

В короткий срок соратнику Лужкова и хозяину НТВ Гусинскому удалось вырастить рейтинг РНЕ от почти неощутимого до очень серьезного — 10 % населения полностью поддерживали РНЕ и еще 20 % поддерживали в основном. Следствием кампании против РНЕ являлось массовое убеждение, выраженное фразой: “чтобы быть русским, надо стать фашистом”. Создавалось впечатление, что РНЕ исчерпывает собой все русские политические организации. Кроме того, кампания “против РНЕ” строилась таким образом, чтобы создать иллюзию, что именно этой организацией исчерпывается политический экстремизм. Все понятие политического экстремизма сосредотачивалось на русском национальном экстремизме. Другие формы экстремизма игнорировались, хотя практически сплошь носили еще более опасный характер. Пример тому — захват части территории РФ бандитской группировкой чеченских боевиков, а информационного пространства страны — изменниками, пошляками и гомосексуалистами.

Военизированный характер РНЕ ставился этой организации в укор, в то время как среди молодежи популярны были именно организации военно-спортивного типа, а власти (и Лужков — впереди всех) упорно вели демилитаризацию образования и воспитания, убивая одновременно и патриотизм. Неконструктивность антимилитаристского укора прямо противоречила интересам государства, которому предстояло восстанавливать боеспособность своей армии, уважение к ней, возвращать в систему образования основы военно-патриотического воспитания.

Власть, в силу своей некомпетентности, и СМИ, в силу политического заказа со стороны гусинских-березовских, действовали таким образом, чтобы в течение нескольких лет сформировать пантеон героев РНЕ, научить его вести работу в полуподполье (что привлечет молодежь особого рода романтикой), повысить популярность РНЕ среди населения, все более негативно относящегося к официальным кругам, замкнуть именно на эту организацию большую часть политизированных слоев русского населения. Но сценарий сорвался — бежал за границу Гусинский, растрепали партию телеканала НТВ и РНЕ как будто исчезло.

Вопрос о том, чего это Лужков так засуетился по поводу РНЕ и Макашова, объясняется просто. Природное влечение к своим соплеменникам давно проклюнулось в московском мэре. На съезде Российского еврейского конгресса в 1996 Лужков выступил с такими словами: “Организовав этот конгресс, вы сможете сконцентрировать главные цели, которые стоят перед еврейством России, и цели эти абсолютно совпадают с целями нашего общества. Они ни в одной из своих даже самых малых частей не расходятся со стратегией сегодняшней России… Одними из первых для нас являются евреи… Это не заигрывание, это — стратегия, это наша основная цель” (“Международная еврейская газета” № 2, 1996). Потом Лужков вместе с академиком Лихачевым вошел в состав редакционного совета по изданию в России Талмуда (РФ, № 48–50, 1998 с. 9).

Позднее Лужков построил в центре Москвы “стену плача”, бросив вызов не только всей русской истории и русским гражданам России, но и самому иудаизму, всучив ему подделку под действительный памятник, служащий у иудеев предметом религиозного и национального поклонения. Историк В.Махнач на этот счет сказал, что с тем же успехом Лужков мог бы соорудить неподалеку от стены плача также еще и макет священного для мусульман камня Каабы.

Что же до тех, на кого указывал перст “демократической общесвтенности”, то здесь образовался замечательный карательный альянс. Министр юстиции Крашенинников и мэр Лужков во всем подыгрывали друг другу, стремясь получить дивиденды и прославиться в качестве антифашистов. Именно от Крашенинникова Лужков получил регистрационное свидетельство в день учредительного съезда “Отечества” (после чего Центризбирком, проигнорировав правило, что “в году не бывает двух одинаковых дат”, внес “Отечество” в реестр организаций, допущенных к выборам). Это притом, что другие организации вынуждены были ждать два-три месяца с момента подачи документов в Минюст. Потом Лужков с Крашенинниковым расплатился местечком в своем “Отечестве”. Выгнанный за нерадивость со своего поста, Крашенинников стал депутатом Госдумы от “Отечества” и даже председателем Комитета по законодательству, которого он не знал, но наворотить готов был вволю.

В 1999 году в Москве большим тиражом появилась листовка, на которой Лужков с Гусинским мирно беседуют, напялив на затылки иудейские ермолки. Подпись остроумцев: “Вот загадка для детей: кто из этих двух еврей?” А на обороте только цитаты, вроде вышеприведенной.

За президентским портфелем

Президентский марафон для Лужкова, совсем уж согласившегося быть Кацем, начинался при полной атрофии здравого восприятия действительности и предельной неэффективности при создании партии Лужкова — объединения “Отечество”. Целый ряд обстоятельств, который должен был бы охладить пыл Юрия Михайловича, в силу специфики его натуры и политической судьбы им самим не осознается. И мы высказали на одном из аналитических сайтов эти “прохладные” суждения, когда Лужков еще находился на пике популярности и с трепетом ждал уже, казалось, неизбежного успеха.

Во-первых, Лужков рассчитывал на голоса москвичей, которые оказали ему решительную поддержку на выборах мэра в 1996 году. Но придержать популярного мэра на президентских выборах собирался не всякий его сторонник — зачем делиться своим счастьем со всей страной? Многие москвичи намеревались голосовать за своих любимцев — Явлинского, Лебедя, Черномырдина, а то и за Кириенко с Немцовым.

Во-вторых, Лужкову и тем, кто ставил на него, представлялось, что на московские власти в обществе скопилось меньше всего негатива. Социологические исследования это подтверждали. Но это было обманчивое благополучие. Лужков был наиболее уязвим именно потому, что до сих пор его никто всерьез критиковать не начал. Его имидж еще только пробовался на прочность распространением небылиц про “русский фашизм”, якобы обосновавшийся в Москве. (В качестве альтернативы весьма умно подавались рекламные ролики НТВ, где Лужков в ермолке (кипе) веселится вместе с раввинами.) Серьезный компромат на Лужкова накануне президентских выборов был в резерве готовым к применению в предвыборной кампании.