– Как стало известно руководству нашей компании, а именно господину Зигелю и мистеру Брауну, сейчас начинается бракоразводный процесс, который призван положить конец вашему брачному союзу, – продолжил он с сочувствующими нотками в голосе.

– Совершенно верно, герр Вейсе.

– Это очень печально. Однако насколько я понимаю, в данный момент мадам является вашей законной супругой?

– Совершенно верно.

– Знаете ли, мы вовсе не уполномочены доводить до вашего сведения эту информацию, и мы никогда не действуем в ущерб интересам наших клиентов, но, учитывая возможные осложнения и двусмысленность ситуации… мы крайне обеспокоены, и герр Зигель просил меня урегулировать этот вопрос в частном порядке.

– Так в чём дело? – проявляя нордическое терпение, спросил, наконец, фон Мюкк.

– Видите ли, ваше превосходительство, около недели назад мадам фон Мюкк посетила наш офис и застраховала прекрасный гарнитур с аквамаринами. Мы не нашли возможным отказать такой клиентке, как мадам фон Мюкк, но нам показалось, что будет довольно разумным предупредить вас о действиях вашей супруги… Страховые суммы исключительно, исключительно высоки, даже по сравнению с прежними. Герр Зигель, который лично занимается такими клиентами как мадам, позволил себе несколько поднять сумму страховых взносов в этом конкретном случае, поскольку мы имели уже три страховых заявления от вашей супруги, и в каждом случае потери нашей компании оказывались очень значительными. Конечно, в том и состоит наша святая цель, чтобы возместить нашим клиентам любые убытки при утрате собственности, но… право… мне очень неловко, ваше превосходительство, но мы даже подумываем о том, как ограничить наше сотрудничество с мадам фон Мюкк, пусть бы это даже в какой-то мере неблагоприятно сказалось на репутации нашей конторы. Герр Зигель разумно предположил, что будет вполне естественно деликатно поставить вас в известность. Исключительно в порядке дружеского расположения, никоим образом не официально!

– Так вот в чём дело… Так что же, у вас есть основания полагать, что мадам мошенничает со страховками?.. Какая мерзость, – барон фон Мюкк брезгливо фыркнул, даже отвернувшись от своего собеседника с досадой.

– Увы, герр барон, боюсь, что вы совершенно правы. Этот неприятный инцидент в Восточном экспрессе, и странное исчезновение жемчужного колье… И ни одно ограбление не было раскрыто, даже в случае, когда мадам обвинила свою горничную… – сокрушённо закивал герр Вейсе. Неожиданно фон Мюкк посмотрел на агента с настороженностью.

– Вот как? Я ничего не знал про Восточный экспресс… А что там пропало?

– Кольцо. Кольцо с сапфиром и бриллиантами. Оно вроде бы упало у мадам с руки, из окна… и его не нашли. И последний случай с браслетом – он крайне подозрителен.

Фон Мюкк окинул Вейсе внимательным холодным взглядом:

– А что случилось с браслетом?

– О, герр барон… Только в связи с непосредственной целью моего визита…

– Так что было с браслетом? – едва сдерживая нетерпение, переспросил фон Мюкк.

– Этот браслет был нами застрахован, признаюсь – на неоправданно высокую стоимость. Браслет из низкопробного ремесленного серебра, украшен грубо, камни низкого качества…

– Я знаю. Его всё-таки крали?

– И да, и нет. Как нам стало известно, ваша супруга присутствовала на приёме у графа Бёрлингтона и была очевидицей трагических событий. Нам также стало известно, что, по её заверениям, браслет пропал у неё с руки во время сеанса. А потом чудесным образом нашёлся в муфте её манто, на следующее же утро.

Фон Мюкк откинулся на спинку кресла. Желваки заиграли у него на скулах. Он посмотрел на Алоиза взглядом человека, оскорблённого в лучших своих чувствах.

– Вы должны понять мою реакцию. Конечно, браслет – чепуха, дешёвый базарный сувенир, но, признаюсь, герр Вейсе, я до сих пор не могу принять перемены в Мелисанде. Наш брак, конечно, вызвал массу пересудов и крайнее недовольство моей семьи, но мне казалось, что Мелисса вполне отдаёт себе отчёт в тех обязательствах, которые возлагает на неё наш брак. Я не настаивал на том, чтобы она покинула сцену: о, я прекрасно знаю, что Мелисанда – великая певица и гениальная актриса, и было бы непозволительной глупостью с моей стороны рассчитывать на завершение её карьеры. Но всё же это не даёт ей права пренебрегать супружескими обязанностями и вести себя столь оскорбительным образом.

– Я совершенно согласен с вами, герр барон, – горячо заверил Алоиз-Вейсе.

– Уверяю вас, она не нуждалась ни в чём, и даже более того – я находил естественным и приятным делать ей дорогие подарки. И что же, герр Вейсе?! Я стал замечать, что она тратит мои деньги на сомнительные развлечения и раздаривает драгоценности своим паладинам. Я не желаю говорить о бесконечных скандалах и отвратительных слухах, которые доносились до меня, но я не мог мириться с тем, что она использовала мою щедрость для обеспечения любовных интрижек. Я заставил её поместить часть драгоценностей в банк, и мне неоднократно приходилось проверять – на месте ли её украшения после очередных гастролей и турне!

Сокрушение Алоиза не поддаётся никакому описанию – он закачал головой так, словно не мог поверить своим ушам.

– Да! И не говорите мне, что это мелко, герр Вейсе, я сам себе был отвратителен, когда копался в её картонках! Но гораздо отвратительнее знать, что жена раздаривает драгоценности, купленные на твои деньги, своим любовникам!

– О, как можно, ваше превосходительство! На мой взгляд, вы лишь проявляли целесообразную предосторожность! – искренне возмутился страховой агент.

– Я рад, что вы так считаете, герр Вейсе. Я бы не удивился, если бы этот браслет, память о лучших днях нашего брака, в конце концов оказался в руках какого-нибудь оперного прощелыги, очередного любовника Мелисанды. Но, оказывается, она ещё и мошенница… Простите, я вышел из себя. Всё равно всё это скоро станет достоянием гласности: развод будет громким. Значит, вы говорите, браслет нашёлся?

– Именно так, герр барон. На следующий же день. Можно предположить, что он и не пропадал вовсе, просто мадам фон Мюкк оказалась не очень внимательна, когда искала его. В любом случае, обратившись за страховкой по поводу его пропажи, мадам поставила бы нашу фирму в крайне сложное положение.

– Ну, что же… в любом случае, я не позволю так обращаться со мной. Ей придётся горько пожалеть о своём поведении. Прошу вас, герр Вейсе, передать мою глубочайшую признательность господину Зигелю и мистеру Брауну, и заверить в том, что я смогу сохранить совершенную конфиденциальность этой информации. И предприму самые решительные меры. Благодарю вас, герр Вейсе.

Когда Алоиз, многократно откланявшись, покинул кабинет фон Мюкка, барон опустился в кресло, со сдержанной яростью ударил кулаком по подлокотнику и выругался по-немецки – свистящим, сдавленным шёпотом, с таким презрением и ненавистью, что, казалось, сам воздух его кабинета был отравлен его голосом.

* * *

В ожидании секретаря мисс Ива расположилась в маленькой гостиной, смежной с ателье, и задумчиво перебирала карты на столике для курительных принадлежностей, временно приспособленном для карт.

Теперь, когда Гай Флитгейл часто заходил к ней, и инспектор Суон наведывался регулярно, чтобы поделиться новостями о деле по убийству барона Фицгилберта, маленькое ателье с золотыми экранами ширм казалось неподходящим для приёмов. Этот маленький салон был святилищем, её убежищем и её миром. Несмотря на скромность пространства, это ателье не имело ни стен, ни пределов: повсюду – за золотистыми ширмами, в затемнённом эркере, в зеркале над камином – зияли бреши в нереальность, и лёгкий сквознячок небытия гулял по тесному ателье. Этот странный мир следовало охранять от обыденности, даже если эта обыденность – убийства, махинации с драгоценностями и оперные страсти.

А гостиная… Её надо было ввести в обращение для земных нужд. Вчера тут появились удобные кресла, афганский ковёр, курительный столик с ящичками для сигар и подставкой для трубок (в Турции Гай пристрастился к трубке), и теперь Ива пришла с картами именно сюда, чтобы заполнить собой это место, примирить его с собой.