Выясняется, что вампир не обошел стороной и Мину Харкер. С каждым днем она бледнеет и грустнеет. Дракула посещает Мину в полуснах-полукошмарах: «Сначала легкое прохладительное в награду за мои труды. Пора вам привыкнуть: не в первый и не во второй раз ваши жилы утоляют мою жажду». Дракула распахивает рубашку, ногтем вскрывает жилу на груди и заставляет несчастную напиться его крови. Но именно помощь Мины становится решающей в погоне за Дракулой. Миссис Харкер просит Ван Хелсинга подвергнуть ее воздействию гипноза и, вступив в мысленную связь с вампиром, сообщает: он находится на паруснике в открытом море. Профессор понимает: граф, почувствовав преследование, бежал в Трансильванию. Так столетия назад, не справившись с турками, он бросал свою армию и возвращался в замок, чтобы начать борьбу заново.
Единственным судном, 4 октября взявшим курс из Лондона на Варну, оказывается шхуна «Царица Екатерина», Czarina Catherine. Ван Хелсинг со товарищи собирается на Балканы. Мина понимает, что превращается в вампира, и в прочувственной речи заставляет друзей дать клятву: «В моей крови, в моей душе — яд, и он должен убить меня, если мне не будет оказана помощь. Когда мое тело будет мертвым, вы должны, не мешкая, проткнуть меня колом и отрезать голову». «Восточный экспресс» мчит профессора и его помощников в Болгарию. Однако граф хитрее: гипнотически воздействовав на Мину, он выведал планы Ван Хелсинга. «Царица Екатерина» прибывает не в Варну, а в город Галац в низовьях Дуная. Ван Хелсинг оказывается там 30 октября, однако к этому времени ящик с Дракулой исчезает из трюма «Царицы Екатерины». По поручению аристократа де Виля груз получил некто Петроф Скински, «который имел дело со словаками, занимающимися сплавом по реке». Вскоре «в ограде церкви Святого Петра нашли тело Скински; шея у него была истерзана, точно каким-то зверем».
Преследователи решают разделить силы: Ван Хелсинг и Мина поездом направляются в город Верешти, откуда на экипаже следуют к перевалу Борго; Джонатан и Артур покупают паровой катер и поднимаются по течению притока Дуная Сирета, в который впадает «огибающая перевал Борго» река Бистрица. Доктор Сьюард и Квинси Моррис проделывают тот же путь в запряженном шестеркой лошадей экипаже. По мере приближения Ван Хелсинга и его спутницы к замку Дракулы воздействие профессора на Мину ослабевает. Наконец 5 ноября они достигают замка; ночью профессор помещает Мину в центр круга и защищает ее Святыми Дарами от появившихся из туманной ночи трех вампиров-сестер. Оставив Мину спящей в священном круге и вооружившись кузнечным молотом, Ван Хелсинг направляется в замок. В часовне он обнаруживает три гроба с женщинами-вампирами; каждой из них профессор вколачивает в грудь осиновый кол и отсекает голову. «Еще один гроб был величественнее остальных, колоссальных размеров и благородной формы. На нем было написано только одно слово: ДРАКУЛА. Вот оно, логово «не-мертвого», которому столь многие обязаны погибелью души!» В пустой гроб профессор бросает несколько облаток, «изгоняя «не-мертвого» оттуда навсегда». Днем 6 ноября Ван Хелсинг и Мина видят сквозь буран, как группа цыган на повозке везет ящик с Дракулой. Наперерез им бросаются подоспевшие Артур, доктор Сьюард, Квинси Моррис и Джонатан Харкер. Неизвестно откуда сбегаются волки. В схватке смертельно ранен Моррис, но цыгане отступают. В лучах заката Мина видит «графа, лежащего в ящике на земле. Он был смертельно бледен, точно восковая фигура, а красные глаза сверкали местью. Глаза его смотрели на заходящее солнце, и ненависть в них переходила в торжество». Джонатан перерезает Дракуле горло, а Квинси Моррис из последних сил пронзает вампиру ножом сердце. «Тело графа распалось в прах и исчезло. В последний миг лицо его обрело выражение мирного покоя».
Эпилог книги написан через семь лет Джонатаном Харкером. Сын Джонатана и Мины родился в годовщину смерти Морриса, и, несмотря на то что ребенок назван именами всех друзей своих родителей, отец и мать кличут его Квинси. Чета Харкеров вновь совершает путешествие в Трансильванию: «Все следы былого уничтожены. Но замок возвышается, как и раньше, над огромным пустым пространством».
Британские критики и читатели приняли книгу Стокера в целом благосклонно, однако современные исследователи считают, что через столетие — таково уж свойство этого произведения — оно воспринимается со значительно большим интересом, чем в ту пору, когда было создано. В конце XIX века никто не мог подумать, что «Дракула» станет самой тиражной книгой после Библии, а ее герой — вторым после Шерлока Холмса литературным героем по числу экранизаций в мировом кино. Между тем культурологи утверждают, что это именно так. А в викторианской Англии публикация романа Стокера лишний раз подчеркнула злободневность загробной тематики. В том же году лондонский бомонд любовался картиной «Вампир» (правильнее было бы «Вампирелла») кисти Филипа Берн-Джонса. Художник в неземном виде изобразил предмет своего земного влечения, красавицу актрису Патришу Кэмпбелл, склонившуюся над телом молодого любовника. Редьярд Киплинг откликнулся на появление работы Берн-Джонса одноименным с художественным полотном стихотворением, в котором речь шла не столько о жажде крови, сколько о входившем в моду поствикторианском образе фатальной женщины-вамп. Мода задержалась надолго и стала международной: бескровные лица, таинственный призыв в горящем взоре, белые одежды, чувственная анемичность превратились в знаки дамской привлекательности. В 1910-е годы кинематограф откликнулся на этот потусторонний сексуальный призыв серией немых лент. Упомянем фильм Робера Виньола «Вампир» (вновь вернее было бы «Вампирелла») 1913 года и сериал Луи Фейяда «Вампиры» 1915-го. В последнем главную роль певицы кабаре Ирмы Веп (Irma Vep — анаграмма слова vampire) сыграла самая модная парижская актриса тех лет Мюзидора. Сериал Фейяда эксплуатировал не роман Брэма Стокера, а всего лишь модное словечко: «вампирами» называла себя неуловимая банда злодеев.
Новый стандарт девичьей сексуальности установила картина Филипа Берн-Джонса «Вампир»: первая женщина-вамп мировой истории.
Последний период царствования Виктории, британский fin de siecle, совпал с очередным всплеском национальных выступлений в Ирландии. В год выхода «Дракулы» в Лондоне чествовали императрицу в связи с невероятной — шестидесятой — годовщиной ее вступления на престол, а ирландские политические организации отмечали пятидесятилетие трагедии Великого голода. Историки указывают на двойственность этого периода в развитии Британии; некоторые литературоведы уверены, что эта двойственность определила метафизический фон «Дракулы». Отсюда, в частности, и захватившее не одного только Брэма Стокера светское увлечение паранормальными явлениями, гипнотизмом, столоверчением, общением с душами умерших. С одной стороны, закат столетия, с другой — заря новой эпохи; неопределенность, зыбкость, неуверенность во всем. Отголоски этих общественных настроений слышны и в романе о Дракуле: Люси Вестенра так же мучительно балансирует на грани болезни и выздоровления, как граф-вампир существует в нейтральной полосе между жизнью и смертью.
Наступление XX столетия, грядущее междуцарствие и связанные с ним перемены манили одних, других пугали. Королева Виктория ненадолго пережила свой XIX век: она скончалась в январе 1901 года, вскоре после того, как частью Британской империи стал Трансвааль. Трон — после бесконечного ожидания — унаследовал старший сын императрицы, 59-летний принц Эдуард, уступивший этот свой национальный рекорд только нынешнему наследнику престола, Чарльзу. Соединенное Королевство, владычица которого казалась вечной, все же вынуждено было смириться с календарем; страна вплывала в новый век, в новую эру. Изменился и сам характер британской монархии; именно в пору Виктории появилась поговорка о том, что английская королева царствует, но не правит.
Стокер посвятил роман «Дракула» своему приятелю, популярнейшему английскому писателю той поры — и приятелю Генри Ирвинга — Томасу Холлу Кэну, известное только близким друзьям шутливое прозвище которого — Холми-Бег — красуется на первой странице книги. «Дракула» вышел в череде других, не более и не менее глубоких, как казалось в ту пору, приключенческих, моралистических и любовных сочинений Стокера. После смерти Ирвинга, несмотря на пусть негромкий, но все же несомненный собственный творческий успех, Стокер остался без работы, не у дел и без прежних средств. Кончину патрона Стокер пережил так тяжело, что у него самого случился удар. Британия в те дни активно интересовалась своим ВМФ: на верфи в Портсмуте был заложен линкор «Неустрашимый», HMS Dreadnought, родоначальник нового класса боевых кораблей. После выздоровления Стокер продолжил активные занятия литературой. Уже в 1906 году вышли двухтомные биографические «Воспоминания о Генри Ирвинге». Финансовые проблемы заставляли успешного писателя заниматься и поденной журналистикой. Для газеты The Daily Chronicle Стокер взял интервью у Уинстона Черчилля, в то время занимавшего пост министра внутренних дел.