— «Чистые» — это профессиональные дипломаты?

— Как правило, дети высокопоставленных отцов, и когда мы находились в Женеве, знали: такие-то люди — товарища Громыко, а вот те — товарища Брежнева.

— Ни на КГБ, ни на ГРУ они не работали?

— Нет, это Министерства иностранных дел креатуры, но они ничего и не делали. Ну вот, к примеру, ЦК какое-то решение принимает и направляет его в МИД. Там этот циркуляр на свой бланк переписывают: мол, Министерство иностранных дел считает так-то, а «чистые» при этом только присутствуют — в этом едва ли не вся их работа и заключалась.

«Чистых» много. У нас вот была такая Зоя Васильевна Миронова — если официально, постоянный представитель Союза ССР при отделении ООН в Женеве в ранге «Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР». Предположим, проводит она совещание дипломатов, и ей докладывают, что кто-то где-то набедокурил. Ну, выпил лишнего, закусил, а в результате машина в озеро Женевское завалилась — бывает же, и вот эта бедная женщина говорит сокрушенно: «Но ведь он чей-то сын.». Понимаешь, какой нюанс? Наказать можно, но надо же пожалеть папу, проявить человечность.

«Микрофоны везде, но нужно же как-то устраиваться: пацану двадцать с хвостиком, жена-красавица. “Привет, ребята! Подглядываете? Ну, если кому нравится, на здоровье!”»

— В двадцать два года ты угодил в номенклатуру ЦК КПСС…

— (Кивает).

— …куда до тебя в столъраннем возрасте никто никогда не попадал…

— Это правда.

— Четыре года ты проработал в Женевской резидентуре ГРУ…

— да.

— …но контрразведка любой страны уже на первом году службы опознает любого, кто действует под легальным прикрытием…

— Правильно.

— Почему же тогда не берет?

— А это, как в случае с мафиози: все в курсе, кто он такой, а вот арестовать не могут.

— Почему?

— А потому, что нужно его на чем-то поймать. Вот он идет в золотых цепях, весь из себя крутой, а за что брать-то? За пушистый хвост, пока на чем-то его не засек, не возьмешь — как и разведчика, работающего под легальным прикрытием. Вычисляется он мгновенно, а дальше? Вот, например, я прибываю на место службы и с кем-то контачу. С чекистами же не могу.

— …а слежка идет, да?

— Идет железно, и я это знаю.

— Знаешь и чувствуешь?

— Ну, конечно.

— Хвосты, прослушивание телефонов?

— Не только.

— Видеонаблюдение?

— Разумеется! Понятно, что в нашей чудесной квартире с видом на Женевское озеро везде микрофоны, но нужно же как-то устраиваться: пацану двадцать с хвостиком, жена-красавица.

— Хочется как-то, да?..

— и расслабиться. «Ну, ничего, — думаю, — что же я буду жизнь свою молодую ломать? Привет, ребята! Подглядываете? Ну, если кому нравится, на здоровье!» (Смеется).

— Эти люди, выходит, пикантные сюжеты порой смаковали…

— По-моему, как участники порносъемок, они уже к этому как-то привыкли — все-таки каждый день следили.

Да, я знал: не выпускают из виду — и что? Настоящие контакты должен был скрыть, а для этого нужно иметь много друзей. Постоянно к тому же «пасти» невозможно. Допустим, иду я по улице. Чтобы за мной следовать, нужна бригада наружного наблюдения — пять-шесть человек, две-три машины, а это же деньги надо платить. Я один, а за мной двое — это если просто присматривают, а если плотно берут? Выставляют две-три бригады, но если ребята по восемь часов отработают, им отдыхать нужно — значит, приходится еще одну ставить бригаду.

Я между тем встаю, предположим, утречком раненько, тапочки надеваю и побежал по лесочку, и побежал… Кто-то за мной должен бегать, правда? Само собой! Понимая, что за всеми-то им следить слишком накладно, начинаешь прикидывать: здесь «ведут», а там нет, тут видеокамеры спрятаны, а дальше еще что-то — в таких местах обычно все техникой нашпиговано. Город-то шпионский — столица всего, и маленький такой — чудо! Ты же в Женеве бывал?

— Конечно. И Ленин бывал тоже…

— Ой, мы как раз в том же месте жили, где когда-то Владимир Ильич, но я сейчас не об этом. Итак, рестораны, официанты, весь обслуживающий персонал на прикорме, все прослушивается. Предположим, мне резидент говорит: «Нужен сигнал — быстренько обеспечь!». Обычно это очень простая вещь: воткнул куда-нибудь кнопочку, или еще мы часто помаду губную использовали. Идешь себе, где-то мазнул, — раз! — и готово, и если я точно описал это место, выполнить в результате задание не составляет труда.

Или посмотрел по карте: ага, вот оно — это место! Я его себе представляю и, чтобы лишний раз туда не ходить, описываю: дескать, телеграфный столб номер такой-то (там в то время еще деревянные столбы кое-где сохранялись), вокруг какой-то старинный парк, и если на уровне груди воткнуть кнопочку, это будет кое-что означать.

В общем, идет нелегал через Женеву. Кто он, что, как, нам неизвестно, но из Центра поступает приказ: с восьми часов вечера завтрашнего дня проверять, и если сигнал появится, сообщить — все! Центр знает, что это означает, а мы нет, но это работа, и если сделать ее плохо, человека можно очень здорово завалить.

— Шпионские страсти прямо!

— Шпионские страсти (Кивает.), но перед тем как кнопочку эту воткнуть, я все-таки должен проехать туда — так положено! — и осмотреть столб. Глянул, а кнопочками там все усеяно — наверное, лет тридцать уже втыкали: и ржавые, и всякие-всякие.

Доходило порой до смешного: сидишь, например, в ресторации и глазом косишь: «Ой, Господи!» — а там знакомый американец с каким-то китайцем работает.

— Вербует?

— Ну да, и мы, например, из Женевы такие вещи старались вынести. Там только две дороги, со всех сторон граница французская (ее нам пересекать нельзя), поэтому вербуемый объект выводили то в Цюрих, то в Базель.

— Я сейчас вспомнил Высоцкого — у него песня есть «Пародия на плохой детектив». Помнишь? «Опасаясь контрразведки…

— (Вместе.). избегая жизни светской, под английским псевдонимом “мистер Джон Ланкастер Пек.”».

Здесь недалеко станция метро находится — по-моему, следующая! — «Ланкастер Гейт», и над ней огромная гостиница «Ланкастер», так я, когда нужно какую-то встречу назначить, на Высоцкого обычно ссылаюсь.

«Провалившийся волк разведки включает системы защиты, отчего стены нашего спецсооружения плавно задрожали, и начинает:

— Вот так выглядит шпион. Он показывает большой плакат с человеком в плаще, в черных очках, воротник поднят, руки в карманах.

— Так шпиона представляют авторы книг, кинорежиссеры, а за ними и вся просвещенная публика. Вы — не шпионы, вы — доблестные советские разведчики, и вам не пристало походить на шпионов. А посему вам категорически запрещается:

а) носить темные очки даже в жаркий день при ярком солнце;

б) надвигать шляпу на глаза;

в) держать руки в карманах;

г) поднимать воротник пальто или плаща.

Ваша походка, взгляд, дыхание будут подвергнуты долгим тренировкам, но с самого первого дня вы должны запомнить, что в них не должно быть напряжения. Вороватый взгляд, оглядка через плечо — враг разведчика, и за это в ходе тренировок мы будем вас серьезно наказывать — не менее, чем за принципиальные ошибки. Вы меньше всего должны напоминать шпионов, и не только внешним видом, но и методами работы. Писатели детективных романов изображают разведчика великолепным стрелком и мастером ломания рук противникам. Большинство из вас пришли из нижних этажей разведки и это видели, но тут, наверху, в стратегической агентурной разведке мы не будем вас обучать стрельбе и способам ломания рук. Наоборот, мы требуем от вас забыть навыки, полученные в спецназе.

Некоторые разведки мира обучают своих ребят стрельбе и прочим штучкам. Это идет от недостатка опыта. Помните: вы можете надеяться только на свою голову, но не на пистолет. Если вы сделаете одну ошибку, против каждого из вас контрразведка противника бросит пять вертолетов, десять собак, сто машин и триста профессиональных полицейских. Пистолетиком тогда вы уже себе не поможете и руки всем не переломаете. Пистолет — это ненужная иллюзия: он греет ваш бок и создает мираж безопасности, но вам не нужны иллюзии и миражи. Вы должны постоянно иметь чувство безопасности и превосходства над контрразведкой противника, но это чувство дает вам не пистолетик, а трезвый расчет без всяких иллюзий.