Подходящее время не спрашивает, когда ему случиться, а значит, нужно всегда быть начеку. Вдруг свезет и удастся раскрутить это чудо-юдо на самое невероятное в жизни путешествие?

– Мы же договорились, – монотонно-гнусаво протянул аспирант, руша все мои надежды, – никаких вопросов, Вознесенская.

Так меня он называл лишь на рабочем месте и в периоды жутчайшего раздражения. И так как виделись мы с ним теперь строго в институте, а раздражался он всегда, стоило ему увидеть мою сияющую восторгом от встречи со сверхъестественным существом (то бишь с ним) физиономию, то и другого обращения я от него давненько не слыхивала.

– Да, помню, помню, – чуть сбавила напор я. – Но я ведь все это время была паинькой и… я подумала, может, стоит уже приоткрыть завесу тайны?

И впрямь прошло уже больше двух недель. Жизнь, к моему огромному удивлению, не перевернулась, занятия продолжались в привычном режиме. Бранов как ни в чем не бывало ходил на работу, но пугать и отправлять к монстрам больше не смел. Правда, полагаю, он нашел иной способ мучать меня: отрывался на дополнительных занятиях, загружая работой по самое не балуйся. Так что, со временем я стала частым гостем на кафедре, и никто из преподавателей больше не удивлялся, увидев меня, корпевшую над очередным, уничтожающим мою самооценку тестом.

На все мольбы и нытье, а-ля, а может, хватит, Бранов холодно отвечал, что я сама виновата, нечего было подставлять его перед завом. Так что страдать мне веки вечные, точнее, вплоть до успешной сдачи экзамена.

Разумеется, я могла устроить бунт, воспротивиться, отказаться, но… В общем, этих самых «но» было предостаточно. Правда, в некоторых я даже сама себе признаться боялась.

– Ну, так что? – уставилась я на Бранова. – Расскажете?

Дверь отворилась прежде, чем аспирант ответил.

– Ян… – Марианна Владленовна, заместитель старенького Завлинского, вошла и осеклась, увидев меня. – Ян Викторович, – обалденные туфли-лодочки, стоимость которых явно превышает преподавательские доходы, зацокали, предвещая приближение хозяйки к неприметному шкафчику в углу, – идем к философам чай пить.

В подтверждение решимости отчаевничать у коллег, женщина выудила из шкафа упаковку печенья и пару чайных пакетиков.

– Не могу, – кивком указал на меня Бранов. – В следующий раз как-нибудь.

– Зря. У Антонины завтра юбилей. Она торт принесла.

– Не могу, – повторил аспирант, и в голосе его едва скользнули стальные нотки.

Однако занятая выуживанием съестных припасов Марианна Владленовна эту нотку даже и не заприметила.

– Ну, ладно. Если надумаете, – крутанулась она на месте, эффектно развернувшись, – приходите. Мы только рады вам будем.

Каблучки кокетливо зацокали прочь, а я нахмурилась, косясь на аспиранта.

Ну еще бы они рады не будут. Молодых мужчин на кафедре раз-два и обчелся: Бранов и еще один брюнетик. Был. Пару месяцев назад, кажется, уволился. Я его разок видела и то, едва сердце в груди удержала. Было в его необычайно серых глазах что-то… необычно-притягательное, что ли. Студентки за ним табуном ходили.

– Ну, так что? – постаралась состроить я максимально умилительную физиономию, возвращая внимание аспиранта. – Поделитесь информацией?

Бранов протяжно вздохнул, то ли от перспективы, вместо поедания торта, сидеть со мной, то ли вслушиваясь в звук удаляющихся Марьянкиных шагов.

– И почему ты такая приставучая, – мужчина чуть сощурился, уставившись на крохотные часики в углу монитора. – У-у-у, совсем поздно уже. Вы работу выполнили?

– Ага, – расстроенно зашелестела я листами. Аспирант чудесным образом умудрялся одновременно и «ткнуть» и «выкнуть». – Кажется, выполнила.

Бранов спешно собрал весь раздаточный материал и сунул в верхний ящик стола. На секунду-другую яркая обложка моего «Императора» бельмом мелькнула перед глазами и скрылась в ворохе таблиц и схем.

Бранов проследил за моим полным вожделения взглядом и хмыкнул.

– Нет. И не мечтайте.

Несносный человек. Он ведь нарочно каждое занятие напоминает мне о существовании в его столе книжки, будто подначивает. Может, ждет, когда я умолять начну? Или вообще… на преступление пойти отважусь.

– Ну Ян Викторы-ыч, – привычно загундела я. – Отдайте уже книжку! Сколько можно-то?

– Вы так за нее сражаетесь, Вознесенская, что я уже грешным делом решил, может, я несправедливо обвинил вас в бездарности, упустив что-то интересное? – он хитро прищурился, потянув ручку ящика. – Может, стоит перечитать?

Я демонстративно закатила глаза. Тоже мне, напугал.

– Будете издеваться, я расскажу всем о ваших умениях, и вас на опыты заберут.

– Ой, – страдальчески скорчился аспирант, – ну совсем неубедительно! Попробуй еще раз. И понатуральнее, понатуральнее!

Я насупилась, глядя, как Бранов с заинтересованным видом подпер рукой щеку и словно представление приготовился смотреть. Поджав губы, с осуждением покачала головой.

– Скажите, вот что случится, если вы расскажете мне чуть больше?

– Как это что? – вытаращил темно-карие глаза аспирант, и губы его в кошачьей улыбке растянулись. – Мне придется тебя убить.

Вот ведь, шутник! Поседеть, как смешно.

– Ну, точно. Ага, – поддакнула я. – Хотели бы, давно уже меня… фвить, – я недвусмысленно черканула ребром ладони по горлу. – И лежал бы мой трупик в болотах близ Лерны. И пожрала бы его гидра девятиглавая.

Бранов фыркнул.

– Чего ты к этой гидре привязалась? Забудь о ней уже.

Я насмешливо вытаращилась. Забыть? Хо-хо. Тут, чтобы забыть, нужно не одно заклятие забвения наложить.

– Как только узнаю все подробности, сразу забуду. Итак, вопрос первый, – решила я брать неприступную крепость наглым штурмом, – зачем вы в мою книгу переместиться хотели? Да-да, – поймав удивленный взгляд, поспешила добавить я. – Я помню, что до гидры с Гераклом, засиял именно мой «Император».

– Что за чушь, – Бранов вдруг посерьезнел. – Я бы ни за что в эту бульварщину не полез.

Бульварщину? Обидно.

– Так значит, процесс перемещения от вашей воли не зависит? Жаль. Читатели будут, ох, как огорчены, – я сделала вид, будто конспектирую. – Вопрос второй… вас в детстве в качестве наказания отправляли в угол на горох или в какую-нибудь из самых жутких Кинговских историй? Вы поэтому такой злой?

– А я смотрю, у тебя напрочь чувство самосохранения отсутствует?

Бранов нахмурился и отвернулся, а я прикусила язык.

Я давно заметила, что ему нравится болтать со мной, и нравится, когда я допекаю его вопросами. Это уже стало своего рода игрой, в которой я по крохотной крупице собирала информацию, а он всячески этому препятствовал и упражнялся в остроумии. Ну, и просто веселился, надо полагать.

Однако на этот раз что-то пошло не так. Я потеряла контроль и, кажется, позволила себе лишнего.

– Ян Викторович, я не то хотела сказать… Простите.

– Ничего. Что-то я сегодня счет времени потерял, – вдруг совершенно миролюбиво выдал аспирант, устало потирая глаза. – Совсем темно уже. Тебя подвезти, может? Если подождешь минут пять…

Подвезти? Он флиртует со мной, что ли?

– Да нет, – опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.

Он всегда так делал: не упускал момента переспросить: «Так все-таки "да" или "нет"?»

– Уверена?

– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка еще в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня взглядом, но тут же снова уткнулся в экран.

– Тогда иди. Хороших тебе выходных, Мика.

От смущения я сквозь землю провалиться готова была.

– И вам, Ян Викторович.

Быстренько собрав свои вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, все же украдкой глянула на аспиранта.

Чуть голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.

Может, он и правда устал? Мне ведь и невдомек даже, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… мир спасает?