Прильнув к нему, она примостилась на его широкой груди и закрыла глаза. Она чувствовала ровное биение его сердца, уверенный ритм работы его легких. От него слегка пахло табаком и мылом для бритья, и она поняла, что он выполнил обещание и сбрил недельную щетину.

Так они стояли несколько минут, затем Трейс увлек ее за собой прочь из убежища.

— Пойдем паковать вещи, — бросил он, и она уставилась на него.

— Как?

— Мы уходим отсюда.

— Но здесь разве не безопаснее, чем на склонах горы?

— Мне не нравится здесь. Кроме того, обвал может отрезать единственный путь назад. Помнишь, с каким трудом мы сюда карабкались? Подумай, что будет, если скала перегородит нам дорогу.

— Но сейчас уходить опасно! И мой отец не закончил…

— На сегодня он закончил. — Тон Трейса не допускал дальнейших препираний. — Пока мы соберемся, трясти перестанет. И мы сразу трогаемся.

Он не стал добавлять, что это очень хороший повод покинуть место, столь угнетающе действующее ему на нервы. Он не знал, сколько еще сможет выносить вид Броди и Ригана, марширующих обвешанные золотыми цепочками и с полными пригоршнями золотого лома. Его все больше раздражал Брэсфилд с его маниакальной поглощенностью чертовой керамикой и игнорированием дочери. Каким-то образом эта боль Бетани напомнила ему о его собственной застарелой ране, когда он был только лишь подручным для своего отца. Он ненавидел воспоминание об этом. И ему было ненавистно смотреть на это со стороны. Он будет счастлив, когда в последний раз взглянет на эту компанию. Кроме Бетани, и ему самому еще было неизвестно, как он собирается с этим поступить.

— Поторопись, — жестко произнес он, — и передай своему отцу и остальным, что я хочу их видеть.

— Я утверждаю, что мы могли бы остаться, мистер Тейлор, — опечаленно бормотал профессор Брэсфилд. Они вновь были на крутом склоне горы, отдыхая близ веревочной лестницы, по которой должны будут спускаться. С гружеными рюкзаками будет нелегко, но иного пути вернуться на тропу не существовало.

— Возможно, — Трейс не посмотрел на него. Его не покидало проклятое тревожное чувство, и он не находил ему объяснения. После землетрясения он полагал, что это чувство исчезнет. Но ошибся. Чувство осталось, а новых толчков не следовало. Теперь он напряженно ожидал. Взгляд его перекочевал на перуанских офицеров, кротко сидящих друг возле друга. Одного из них сильно ударило во время тряски, другой стянул сапог и пытался извлечь досаждающий ему камешек. Никто серьезно не пострадал, но оба испытывали неудобство.

Лишь Броди и Риган выглядели довольными. Их рюкзаки были забиты золотом под завязку, так что они с трудом могли передвигаться, но они наотрез отказались оставить хоть что-то. Они шли так медленно и неуклюже, что спуск вниз занимал гораздо больше времени, чем подъем к городу.

У Бетани был смирный и утомленный вид, два носильщика-кечуа были бесстрастны, как всегда. Трейса интересовало, на кого он сам сейчас похож, и он надеялся, что его лицо не выдает его напряженного ожидания.

Он был прав. Для Бетани он воплощал собой безучастную статую, холодную и далекую. Она чувствовала, что что-то гложет его, в чем он не признается, но не знала, что это может быть.

Трейс замешкался, когда они достигли места, где он спрятал скрученную в моток веревочную лестницу. Что-то не то было с ней. В том, как она была скручена, не так аккуратно, как скручивал Трейс, а просто собрана в охапку и брошена на камень. Несколько минут он просидел перед ней на коленях, будто это могло натолкнуть его на разгадку.

— Трейс? — раздался за спиной голос Бетани, голова его дернулась кверху.

— Да?

— Ты что-то скрываешь от нас.

Он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Ничего определенного. У меня какое-то… предчувствие, вот и все.

Бетани молчала, холодок пробежал у нее по спине. Он был серьезен, глаза его буравили веревку, пальцы стискивали упершиеся в землю колени.

— Веревка прохудилась? — осмелилась наконец продолжить она, и он покачал головой.

— Нет. Она просто… — Неожиданно он почувствовал себя в дурацком положении, — не так лежит. Наверное, какой-то зверь разбросал.

На расстоянии послышался нетерпеливый и раздраженный голос Броди:

— Давай убираться отсюда, Тейлор. Я хочу вернуться к мулам и дать им возможность понести мою поклажу.

Трейс окинул его взглядом, контуры его рта резко очертились.

— Энергичен, как всегда, я смотрю. Ну ладно. Пойдем.

Предчувствия Трейса оправдались, когда путешественники начали спускаться по веревочной лестнице. Броди полез первым, неуклюже, по-черепашьи, он все делал ужасно медленно. За ним последовал Риган, после — Бетани. Профессор замешкался на лестнице, ища опору под ногой. Бетани подбодрила его. На полпути раздался выстрел, так испугавший его, что он отпустил веревку и полетел вниз под весом своего багажа. Он падал с высоты в десять футов и приземлился, гулко ударившись телом о камень.

— Папа! — Бетани подскочила к нему, лежащему на спине, глотающему ртом воздух, со странно бледным лицом. Она не слышала остальных выстрелов и криков Трейса укрыться, она могла слышать только затрудненное дыхание отца. — Ты в порядке, папа? Тебя ранило?

— Нет… не ранило. Хотя, кажется, моя нога сломана, — ответил профессор сквозь зубы. — Как глупо с моей стороны было отпускать лестницу…

Резко завернув штанину, Бетани увидела, как неестественно вывернута его нога, и поняла, что нога действительно сломана. Пули свистели над головой, втыкаясь в грязь и расплющиваясь о скалу. Не обращая на них никакого внимания, девушка пыталась оттащить отца под прикрытие скального навеса.

Когда сильные загорелые руки оттолкнули ее и подняли профессора, Бетани подняла на Трейса благодарный взгляд. На его лице резко проступили напряженные, злые складки, он криком велел ей укрыться, пока ее не пристрелили. Он сам оттащит в безопасное место Брэсфилда.

Она следовала за ними, и когда профессор был аккуратно уложен на землю, Трейс грубо пихнул ее под ту же скалу.

— Ты в состоянии не высовываться отсюда? — крикнул он, и Бетани кивнула. — Так не высовывайся, черт возьми!

Пригнувшись, он побежал по усеянной осколками камней земле, затем нырнул в другое углубление скалы. Бетани видела, как он прицеливается своим револьвером, слышала резкий хлопок выстрела и вздрогнула от вида оранжево-красного пламени, вырвавшегося из ствола.

— Кто может стрелять в нас? — слабым голосом пробормотал профессор, и Бетани пожала плечами.

— Не знаю, папа. Наверное, туземцы.

— С винтовками?

Оглушенная вопросом, заданным шепотом, Бетани почувствовала, как засосало у нее под ложечкой. Откуда у туземных племен винтовки? О чем Трейс рассказывал ей, когда расписывал ужасы дальнейшего путешествия, чтобы она отстала от экспедиции! «Стрелы с ядовитыми наконечниками». Да, именно так, стрелы, пики, пусть арбалеты, но не современное оружие!

Кто в них стреляет?

На вопрос ответил Броди. Он полз на животе к Трейсу, волоча свой огромный рюкзак, который отказывался оставлять даже на секунду, даже с риском для жизни.

Прыжком Броди преодолел оставшееся расстояние и приземлился на четвереньки позади Трейса.

— Почему ты вечно натыкаешься на засады, Тейлор? — проворчал он, сев на колени.

Тейлор аккуратно прицелился и выстрелил в сторону нападавших, прежде чем ответить.

— Я всегда выбираю дурные компании. — Он выстрелил снова. — Есть соображения, кто в нас стреляет?

— Думаю, это другая экспедиция. Бентворта заботило это. До него доходили слухи, и отчасти поэтому он так настаивал на нашем участии. Типа страховки.

— Н-да, от вас не больно много толку, — Трейс прицелился, жалея, что при нем нет ружья. Для такого расстояния револьвер был не так хорош, как карабин или винтовка. Пистолет дернулся в отдаче, и Трейс хмуро усмехнулся, услыхав крик от боли. — Ты умеешь палить из чего-нибудь, кроме своего рта? — спросил он Броди, не глядя на него. — Если да, то попробуй.