— Не знаю. Мне это не нравится.
— Это и есть… — она взмахнула рукой в направлении каменистых террас, — город, о котором ты говорил? Вообще-то он не такой, каким я его представляла.
Трейс покачал головой, его рука лежала на спусковом крючке револьвера.
— Нет. Город как раз над террасами. Это и странно, черт возьми.
— Что ты хочешь сказать?
Он мотнул головой.
— Я хочу сказать, что находка золотой серьги, лежащей прямо посреди дороги — это не то, что я ожидал.
— Может, ты излишне осторожен, — проговорила она после небольшой паузы, на что он снова пожал плечами.
— Да. Может.
— Но ты так не думаешь.
Его темные глаза скользнули по ее лицу, и он едва заметно улыбнулся.
— Да. Я так не думаю.
— Тейлор! — окликнул Риган, и Трейс отвел глаза от Бетани.
— Чего?
— Как идти к городу?
Трейс сжал в руке мачете и направился к густым зарослям бамбука, ритмичными движениями срезая их; лезвие мелькало среди побегов толщиной с большой палец. Отсекаемые листья со свистом летели на землю. Остальные участники следовали за Трейсом, прокладывавшим для них путь вокруг выступа стены.
Когда заросли были расчищены и за ними открылась стена из великолепного белоснежного гранита, у Бетани перехватило дыхание. Рядом с ней стоял отец, который тоже пришел в восторг и, всплескивая руками, умолял спутников ни в коем случае не разрушать ничего и как можно больше освободить место от растительности.
Частично скрытое за буйно разросшейся зеленью, их взорам открылось каменное сооружение, будто забытое в веках и уснувшее на время. Тяжелые каменные блоки были настолько плотно пригнаны один к другому, что тончайшее лезвие не прошло бы между ними.
— Этот громадный блок из гранита, должно быть, весит не меньше пятнадцати тонн! — выдохнул в экстазе профессор Брэсфилд. — Никто не поверит, что мы нашли!
— Вы, надеюсь, прихватили новую камеру, — сухо заметил Трейс.
— Разумеется, разумеется! Какие впечатляющие места мы нашли! Я не могу адекватно выразить моих чувств, — приговаривал Брэсфилд, сосредоточенно шаря в мешке в поисках измерительных инструментов.
Когда профессор, судя по всему, окончательно забыл о его существовании, Трейс покачал головой. Брэсфилд с головой ушел в процесс вбивания в землю деревянных колышков, а потом принялся натягивать между ними бечевку, чтобы получить таким образом эталон для измерения площади.
— Этим он будет заниматься до темноты, — прокомментировала Бетани, отвечая на вопросительный взгляд Трейса. — До тех пор он о нас и не вспомнит. Или пока ему не понадобится наша помощь.
— Ты, похоже, ничего не имеешь против.
Она рассмеялась и откинула со лба пряди волос, застилавшие ей глаза.
— Почему бы и нет? В конце концов, для этого мы сюда и забрались. Это осуществление самой заветной мечты моего отца.
— Немного грустно, тебе не кажется? — сказал Трейс, прислонясь спиной к высокой каменной стене.
Озадаченная, Бетани посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Почему?
— Обычно процесс осуществления мечты делает человека счастливым, а не завершение пути к нему.
— А в данном случае и не должно быть завершения. Сейчас для него все только начинается. Даже если эта сережка окажется единственной находкой, папа будет счастлив. Осколки керамических сосудов, эти каменные сооружения — все это поглотит его с головой.
— А слава? — с едва заметной усмешкой поинтересовался Трейс. — Успех, который ждет его, как первого археолога, оставившего потомкам описание этих развалин?
Слова Трейса сбили Бетани с толку, и она какое-то время молча смотрела на него, склонив голову набок. Наконец она спросила:
— Тебе не нравится мой отец, да?
— Не очень. Мне кажется, что глиняные черепки не являются достаточным оправданием ни для риска пролития крови, ни для загубленной жизни дочери.
— Тогда почему ты пошел с экспедицией? Если ты так его не любишь…
— Мне не неприятна его дочь, — со значением произнес Трейс, и Бетани вспыхнула. — А, кроме того, как я понимаю, не столько он мне не нравится, сколько, как мне думается, у него несколько смещенные понятия о жизненных ценностях.
— Все мы несовершенны. — Это заявление было сделано таким непреклонным тоном, что Трейс, оттолкнувшись от стены, быстро преодолел несколько шагов, которые их разделяли.
— Послушайте, Бетани Брэсфилд, я не хочу делать вид, что испытываю чувства, которых на самом деле не испытываю, и при этом следить за тем, чтобы не задеть вас. Мне жаль, если вы неспособны оценить мою откровенность.
Она встретилась взглядом с его потемневшими глазами, и ей показалось, что она поняла.
— Ясно. А ваши представления о жизненных ценностях, мистер Тейлор, каковы они, если у меня есть право поинтересоваться?
— Я хочу, чтобы все мы живыми возвратились в Куско, — резко произнес он. Он протянул руку и удержал ее за запястье, когда Бетани рванулась, чтобы уйти. — И в особенности ты. Мне кажется, что ты представляешь для меня наибольшую ценность.
Она внимательно смотрела на него.
— Большую, чем необходимость вернуть себе доброе имя? — не смогла удержаться она от вопроса, и лишь потом подумала, что несправедлива. К ее удивлению, он усмехнулся.
— Почему женщины всегда требуют всего? Тебе, похоже, хочется услышать, что ты значишь для меня больше, чем что бы то ни было еще, так вот, я это признаю.
Она вся встрепенулась.
— Но только если это действительно правда!
— Тебя никогда не устроит меньшее.
— Меня никогда не устроит ложь!
Если Трейс и хотел что-то сказать, то ему помешало вмешательство Броди, чье мясистое лицо исказилось от злобной усмешки.
— Уже любовная ссора? Я-то думал, два голубка воркуют, как… — закончить ему не удалось.
Трейс подчеркнуто грациозно развернулся, схватил Броди за ворот рубашки и крепко обхватил за горло, острое лезвие его ножа было приставлено к шее противника. Бетани, не успевшая даже заметить, когда Трейс извлек его, почувствовала, как защемило у нее сердце, когда увидела свирепость, источаемую лицом Трейса.
— Трейс! Нет! — закричала она, когда нож сделал порез на коже Броди, оставляя влажный темно-красный след. У Броди вырвался сдавленный стон, глаза его готовы были вылезти из орбит.
Невозмутимо, бесстрастно Трейс дал Броди возможность ощутить ледяное дыхание смерти прежде, чем убрал нож от его шеи. Охватившая его ярость была неожиданной для него самого, и ему пришлось приложить усилия, чтобы овладеть собой.
— Мне бы не хотелось еще хоть раз слышать ее имя из твоих уст, Броди; как ты думаешь, ты в состоянии это запомнить?
Броди, не оправившийся от пережитого страха, еле заметно кивнул; Трейс выпустил из рук рубаху, давая ему возможность опуститься на землю.
— В следующий раз я не буду таким любезным, — предупредил Трейс быстро ретирующегося Броди.
Бетани с ужасом смотрела на него.
— Почему ты это сделал? — глухим шепотом спросила она, когда Броди скрылся из виду. Глаза Трейса были непроницаемы, и трудно было понять, что выражает его лицо.
— Броди — это человек, который всюду сует свой нос, и если дать ему волю, конца этому не будет.
— Но Трейс…
Он холодно взглянул на нее.
— Я знаю Броди, знаю, на что он способен, Бетани. Поверь мне.
Ничего не понимающая Бетани лишь недоуменно пожала плечами. Похоже, никто не заметил разыгравшейся несколько минут назад сцены; все были поглощены поисками золота, каждый преследовал свои собственные цели. Даже перуанские офицеры, похоже, забыли о мотивах, которые привели их сюда; ни на что не обращая внимания, они шарили среди развалин и навряд ли слышали взволнованные мольбы профессора Брэсфилда, призывавшего к бережному отношению ко всему.
— О, — простонал он, словно раненый зверь. — Я знаю, они уничтожат бесценные реликвии!
Бетани пришлось с неохотой пойти ему на выручку.
— Думаю, мне следует помочь папе. Он не может находиться одновременно в нескольких местах, и, мне кажется, это выводит его из себя.