Журнальный вариант

Андрей КОЖУХОВ

— Держи, — сказал Желтяка, протягивая Элли ромашку. — Она желтенькая в центре, а по краям белые лепестки; раз, два, три — любой ты оторви… А хочешь, поймаю тебе зайца?

— Не, не хочу, — буркнула Элли. Она сидела на широкой руке робота и болтала в воздухе ногами. Цветок ее не интересовал. Она не представляла, насколько сложно найти в лесу ромашку, не говоря уже о зайце.

— А хочешь, я тебе расскажу… Ну, о чем тебе рассказать?

— Ничего не хочу, — ответила Элли, но тут же передумала: — Скажи, а ты правда один из первых биороботов и был когда-то человеком? Папа говорит, что таких давно не осталось, после Великой космической.

— Правда, — ответил Желтяка. — Наверное, я единственный биоробот на планете. Остальные — просто машины с искусственным интеллектом.

— Здорово, Желтяка!

На самом деле робота звали многозначным набором непонятных букв и цифр, разделенных шестью дефисами, а имя Желтяка ему дала Элли. Она шла по лесу одна и вдруг наткнулась на что-то желтое и огромное.

Элли высоко задрала голову, чтобы рассмотреть робота целиком, а потом радостно закричала: «Желтяка! Желтяка!..» — так, будто встретила наконец своего хорошего приятеля.

И вот уже шестой год робот остается Желтякой, живет в лесу и заботится обо всем живом.

— У папы никогда на меня нет времени, — пожаловалась девочка. — «Спроси у робота — он все знает!» — искривила она свой голос. — А этот Макс-3000 такой остолоп и зануда! Он маленький, не то, что ты. И гуманоидной формы. А папа даже минутки на меня не найдет. «Спроси у робота, спроси у робота!..»

— Он делает важное дело, — в который уже раз защитил Желтяка отца Элли. Робот был хорошо осведомлен о его деятельности.

— Это не оправдание! — возразила девочка и спрыгнула на землю. — Ладно, побегу. У нас сегодня последние уроки по истории. Ненавижу! Я ее точно завалю…

— До встречи, мой зеленоглазый друг, — попрощался робот.

Еще он хотел добавить, что в школу не ходят в оранжевой майке, синих джинсах и с нечесаной головой, но промолчал. Дети ведь обидчивые. Желтяка когда-то был человеком и знал много всего нужного и ненужного, в том числе разбирался в психологии.

* * *

— …Все новое — это хорошо забытое старое, — в который уже раз повторил учитель истории Герхард Викторович. — Все повторяется. Четыре с половиной века назад наша страна, называвшаяся тогда, как вы помните, СССР, сыграла важнейшую роль в мировой войне — второй по счету. Два века спустя мы опять одержали важнейшую победу в другой тяжелейшей войне — Великой космической. Но сейчас мы остановимся именно на Второй мировой… Через неделю у вас экзамен. Кто не уверен в своих силах, должны прослушать лекции еще раз и изучить дополнительные материалы, которые у вас записаны в методическом пособии. Вопросы к экзамену я старосте отдал. И предупреждаю: не думайте, что я не смыслю в современных технологиях. «Мориарти» у вас не пройдет.

Ученики приуныли. Последняя версия «Мориарти» пробивала все уровни защиты программы «Шерлок Холмс», которой преподаватели пресекали попытки воспользоваться дополнительными материалами. Неужели придется учить?

Нет! «Мориарти» развивалась, перед каждой сессией появлялись обновления. Уже вышла новая версия, ее уже опробовали и заверили в полной работоспособности, неузнаваемости и необнаруживаемости… Нет, историк просто напугал.

* * *

— Прорвемся, — решительно махнул рукой Петр Синицын, рыжий парнишка «себе на уме».

— А я что-то не уверена, — проговорила Элли. Она любила точные науки, но робела перед гуманитарными, и история давалась ей с трудом.

Ребята спустились на лифте и вышли из здания.

— Одно из главнейших наших преимуществ, — говорил у дверей школы, обращаясь сразу ко всем, серебристый робот, на боках которого значился его тип: «Артем Морозов» (по имени создателя), — заключается в том, что нам не нужны уши и барабанные перепонки. Мы воспринимаем звук как гармоничное сочетание символов кода. Но, клянусь идеалами роботов, если бы я был человеком, то при прослушивании музыкального дайджеста Кристофера Мактаггара я совершенно бы возлысел. И у меня бы появились усы и борода. К счастью, я идеал, и через мой жестяной череп не растут волосья колосьями. Впрочем, иногда, особенно в такие вот моменты, когда в моем стальном ведре играет какой-нибудь Андрэ Фоггарт, я думаю…

Ребята не стали слушать дальше и двинулись вперед по аллее.

— Не ожидал я такого подвоха от Герхарда.

— Ага, — согласилась Элли, думая о том, как она провалит историю.

— Я выучу ровно шесть вопросов и понадеюсь на удачу, — сказал Петр.

— А я лучше матанализ сдам еще раз, чем историю. У нас это семейное. Дед тоже не любит историю.

— Ладно, — Петр протянул руку для прощального пожатия. — У меня дела, ты сейчас куда?

— К деду, — соврала девочка и не покраснела: дружба дружбой, а Желтяка — только ее робот. — Увидимся на экзамене.

* * *

Уже через полчаса пробежки Элли подкрадывалась к своему Желтяке, надеясь напугать. Робот, разумеется, чувствовал все живое в радиусе нескольких километров, но всегда делал вид, что его застали врасплох..

— Ух! — крикнула Элли и запрыгнула на спину робота.

— Только не щекочи! — попросил Желтяка. Он боялся щекотки еще с той, человеческой, жизни.

Элли по спине забралась на голову и осталась сидеть там, держась за «уши».

— Какие новости, что с историей?

Элли перелезла с головы Желтяки на его руку, самое любимое место, где можно болтать ногами.

— На осень, наверное, придется… Остальное я все без проблем сдам.

— Что-то мне подсказывает, что и историю ты сдашь. И не осенью, а когда положено.

— Вряд ли, — Элли повернулась она к роботу и нежно провела ручкой по его челюсти.

— Поверь, сдашь!

* * *

Неделя прошла быстро. Даже не прошла, а пролетела. К экзамену почти никто из учеников не готовился. Большинство надеялись на последнюю версию «Мориарти», а некоторые вообще ни на что не надеялись, Петр Синицын выучил шесть вопросов из ста двадцати, а Элли… Она тоже была готова.

Экзамен длился два часа. Ученики, опустив руки на колени или сложив их на парте, сидели каждый на своем месте, огороженном защитным экраном от остальных, чтобы не отвлекаться.

Герхард Викторович прохаживался по аудитории, поглядывая на школьников. Изредка он останавливался и объявлял:

— Котелевская, для вас экзамен окончен. Линзы с ответами — это даже не прошлый, а позапрошлый век. Первая пересдача через девять дней, вторая — осенью. Теперь просто сидите и ждите окончания.

Эх, а ведь когда-то линзы с ответами пользовались огромным спросом! Надеваешь будто бы обычные контактные линзы на глаза — и видишь «дисплей», по которому мысленно выбираешь и читаешь любой текст.

— Изусов Владимир, вы тоже свободны. Программа «Шпора» очень хорошо ловится «Шерлоком Холмсом», такие вещи в вашем возрасте нужно знать.

Программа «Шпора» взламывала всю экзаменационную систему: меняла экзаменационный вопрос на заранее подготовленный, согласуя это на официальном уровне.

— Жак Екатерина! Раздвоение кода тоже не ново. Я же объяснял всем, что новое — это хорошо забытое старое. Наши программы проверки все помнят и сканируют. Школьников, воспользовавшихся последней версией «Мориарти», я тоже жду на пересдаче. Это Еременко, Карташян, Шибаева, Бердичевский, Мицкевич, Лунева…