— Пожалуй, с этой берёзы и начнём! — остановился лесник у старой ветвистой берёзы.

Шевчук легко забрался на нижний сук и взмахнул топором. Ветка с листьями свалилась на землю, затем другая. Лесник подбирал ветки и складывал в кучки. Захарка ему помогал, подтаскивал ближе сучки с ветками и листьями.

С каждого дерева Юрий Николаевич срубал четыре-пять нижних сучков, потом переходил к новой берёзе. Когда у ног лесника выросла большая куча веток, он крикнул Шевчуку:

— Слезай, Юрий! Надо связать веники и повесить.

Захарка удивился, когда увидел, что лесники связывают огромные веники в дружки — по парам. Юрий Николаевич срубил высокую берёзу, очистил её от веток и положил жердь на сучки двух деревьев. На неё и стали вешать веники. Захарка, как ни старался, дотянуться до них не мог.

Повесив все веники на жердь, они перешли на другое место. И снова Шевчук срубал нижние сучки, лесник связывал веники, а потом вешали их парами на жердь. Теперь и Захарка связывал прутики в большие охапки. Он старался, потому что Шевчук объяснил ему, что это на зиму корм лосям и косулям.

— Молодец, — похвалил его лесник. — Придётся тебя записывать в наш штат.

— В какой штат?

— Записывать в лесники. Хочешь стать лесником? — посмотрел он на мальчишку.

— Конечно, хочу.

— Юра, возьмём Захара в лесники? — спросил Василий Алексеевич.

— Я уже тринадцать веников связал, — поспешил сообщить Захарка.

— Тогда надо взять, — улыбнулся Шевчук.

— Ну, на сегодня, пожалуй, хватит работать. — Лесник посмотрел на солнце. — Домой пора ехать.

День кончался. Солнце, огромное, как оранжевый шар, висело над вершинами деревьев. В лесу заметно потемнело. Уставшие, они вышли на опушку, где дожидалась их телега.

— Ладно поработали, — удовлетворённо сказал Василий Алексеевич.

— Хорошо, — согласился с ним Захарка.

Забот у Юрия Николаевича много. И деляны отвести лесорубам, и проследить, чтобы рубили только отмеченные деревья, и чтобы хворост убрали за собой, и молодые деревца зря не погубили.

Часто Шевчуку приходилось клеймить деревья. Он выбирал старые или корявые, топором счищал с них кору и ставил молотком печать — клеймо. Это совсем не трудно, Захарка мог бы и сам заклеймить дерево. Молотком — печатью стукнешь по дереву, и остаются две буквы ПР — «Порубка разрешена».

Во время этой работы почти каждый день у них бывали удивительные встречи с лесными жителями. То зайца встретят, то тетерева, лису или горностая, барсука или лесного великана лося.

А однажды встретили ласку.

Захарка её руками поймал и поэтому запомнил на всю жизнь.

Ласка — удивительный зверь. Быстрый, смелый и, между прочим, кровожадный. Сама она очень маленькая, чуть больше мышки — полёвки. Шкурка у неё мяконькая, нежная, с каштановым отливом, а брюшко беленькое, как манишка. Тело длинное, тонкое — в любую мышиную норку заберётся. Мышам от неё нет покоя, да и более крупной дичи при встрече не поздоровится.

В тот день Шевчук указывал делянку для колхозных строителей. Указав место порубки, Юрий Николаевич с Захаркой решили полакомиться ягодами. В Тёмном колке поспело много костяники. Эта ярко-красная ягода, кисловатая на вкус, хорошо утоляет жажду. День выдался знойный, а они, как назло, воды с собой взяли мало. Ходят и горстями ягоду в рот суют. С одной веточки целая горсть набирается. Ягода крупная, сочная. Любят её не только люди, но и птицы: тетерева, куропатки, рябчики, не прочь полакомиться и звери.

— Не могу больше есть — зубы болят, — наконец сказал Захарка, морщась от оскомины. — Буду в бидончик собирать. Маме повезу.

— Давай, — согласился Шевчук. — Потом пойдём смородины поедим. Должна ещё быть.

Только стали брать ягоду в бидон, как вдруг услышали странный шум и птичий крик. Где-то совсем рядом хлопала крыльями и кричала испуганно птица Захарка остановился, прислушиваясь.

— Вроде бы курица кричит?

— Откуда здесь курица? — улыбнулся Шевчук. — Бежим посмотрим.

Бросились на шум и увидели, как стремительно промелькнул среди деревьев ястреб — тетеревятник.

— Опоздали, — заволновался Захарка. — Унесёт птицу этот разбойник.

— Быстрее, — Шевчук схватил Захарку за руку, и через минуту они выбежали на поляну.

Недалеко от кустов увидели куропатку. Раскинув крылья, птица лежала неподвижно. Она уже не кричала, а ястреб, оставив свою жертву, взмыл вверх. Шевчук с Захаркой проводили его глазами.

Тетеревятник летел как-то странно. Он то почти вертикально взлетал вверх, то камнем падал вниз, а потом снова набирал высоту. Голова у хищника была неестественно большая, и шея толстая.

— Что это с ним? — удивлённо спросил Захарка.

Шевчук молчал, ничего не понимая. И вдруг хищник беспомощно замахал крыльями и стал падать. Упал он прямо к их ногам.

— Смотри! — закричал Захарка. — На шее у него мышь!

В тот же миг он упал на ястреба и накрыл его своим телом, стараясь рукой поймать юркого зверька. Вот зверёк у него в руке.

— Ой! Ой! — вдруг завопил Захарка и вскочил на ноги. На пальце у него болтался маленький зверёк.

— Это же ласка! — Шевчук бросился Захарке на помощь, но поздно. Ласка отпрыгнула в сторону и… только они её и видели. Высокая трава надёжно укрыла маленького хищника. У Захарки из пальца капала кровь. Он зажимал рану левой рукой.

— Пусть кровь сойдёт, — посоветовал Захарке Юрий Николаевич. — Зубы у ласки острые, как иголки, ранка глубокая. Как бы заражения не было. Подожди, найду подорожник.

Юрий Николаевич быстро нашёл лист подорожника и крепко забинтовал Захарке палец. Мальчик молча терпел. У их ног лежали серая куропатка и такой же серый с бежевыми пятнами ястреб-тетеревятник. Птицы были мертвы.

— Интересно, кто на кого напал? — спросил Шевчука Захарка. — Неужели ласка заступилась за куропатку?

— Нет, — Юрий Николаевич осмотрел птицу. — На молодую куропатку напала ласка. Тетеревятник, видно, заметил их борьбу и решил поживиться. Но смелый зверёк не захотел отдавать добычу и тут же напал на ястреба. И хотя тетеревятник поднял его в воздух, он дрался до победы.

— А какой маленький! Я думал — мышь. Ай да ласка! Ай да зверь! — восхищался Захарка.

На поляне было солнечно и тихо. Только из леса долетал громкий крик иволги, да с небесной выси лилась бесконечная песня жаворонка. Казалось, никому нет дела до трагического лесного происшествия, свидетелями которого стали Захарка и Шевчук.

Как-то в августе под вечер послала мать Захарку в погреб солёных огурцов достать. Захарка скор на ноги, схватил миску — и во двор. А на дворе остановился очарованный. Огромное солнце, будто праздничный красный шар, вот-вот земли коснётся. Бабушка в деннике корову доит, струйки молока о подойник дзинь-дзинь — звенят. Тугие струйки, много у Пеструшки молока. А рядом в старом чугунке дымокур дымится, чтобы комары Пеструшку не кусали. Высокий столб дыма поднялся к самому небу.

Постоял Захарка, закатом любуясь. Потом вспомнил наказ матери — и шмыг к погребу. Нырнул вниз, в сырость и погребную темноту, и вдруг — гр-р-р-аув! — из самого тёмного угла! Захарка в один миг наверху оказался. Остановился, голову в люк опустил и видит в углу погреба, там, где бочка с огурцами и банки с компотами стоят, два зелёных огонька. И страшное рычание слышится.

Захарку будто ветром из погреба вымело.

— Бабушка! Иди сюда! Быстрее, быстрее!

— Ты кого это там испугался? — Бабушка как раз подоила Пеструшку, вымя ей тряпкой вытирала.

— В погребе кто-то сидит. Страшный, с зелёными глазами.

— Да ты чего мелешь-то, господь с тобой. Кто в погребе может быть? — подошла бабушка.

— Вон в том углу, — Захарка снова опустил голову в люк. — Сидит, глазищами сверкает — иди посмотри сама.