Блин, ну что я за чушь порю сегодня? Влад кивает с полуулыбкой.

- Только до дна!

Он осушает свой бокал в два глотка. Молодец. Влад успевает поставить его на столик и даже взять кусочек ананаса, прежде чем перед его глазами всё стало расплываться. Удивлённый, он падает на диван. Я кидаюсь к нему. Неизвестно сколько будет длиться действие лекарства, нужно поторопиться, доза минимальна. Завожу его руки за голову, сковываю наручниками. Теперь можно и пообщаться. Где тут у нас нашатырь?

Влад морщится, дёргает головой, потом руками. Мне страшновато, но пути назад нет.

- И что это значит?

Его взглядом можно сжечь какую-нибудь небольшую планетку в созвездии Тукана.

- Просто… - блять, как ему объяснить? Я не знаю. Как сказать, что я безумно в него влюблён? Он рассмеётся мне в лицо, растопчет меня, вернёт меня в мой чёрный мир.

Я попробую показать. Забираюсь на него и опасливо касаюсь губ. Он не отвечает на поцелуй, но и не отворачивается от него. Его запахи дурманят голову. Господи, как человек может так пахнуть? Никакими не сандалово-ванильными запашками, а собой. Запах тела любимого человека – это ни с чем несравнимо. Я целую его смелей, он даже позволяет моему языку скользнуть в свой рот. Знаешь, что я хочу? Забыть, что между нами пропасть, что мы два разных человека, которые постарались, чтобы разрушить нечто совершенное, что только могло возникнуть, когда столкнулись две противоположности. Ты прекрасен, Влад. Ты самый лучший, самый замечательный. Жаль, что я никогда не смогу сказать тебе этого. Хоть ты и порядочная задница, но я люблю тебя. Ты уничтожил и возродил меня. Всё это неправильно, быть может, моя любовь больная, но она моя.

Кажется, сегодня мой день. Влад не сопротивляется, молчит. Я чувствую, что он начинает откликаться на ласки, на невзначай пробежавшие пальцы по его груди, на едва заметные засосы на шее. Дёргаю молнию его джинс и встречаюсь с потемневшим взглядом, который пугает меня. Как всегда. Влад, ты невыносим. В твоих глазах больше, чем ты можешь сказать, но я не поверю им, пока ты не обличишь мысли в слова. А ты и не собираешься. Я набираюсь смелости и стягиваю джинсы вместе с нижним бельём. Он возбуждён. И я хочу попробовать его на вкус. Сам, без принуждения. Это не так ужасно, особенно когда он задыхается, стоит мне сжать головку члена губами, одновременно касаясь уретры языком. Это даже приятно. Делать любимому человеку хорошо. Останавливаюсь. Потому что если бы я продолжил, то остался бы неудовлетворённым сам. А сегодня мой вечер. Выбор поз небольшой. Моя нелюбимая «наездника». Выдыхаю и направляю член в себя. Тут происходит заминка. Как я не стараюсь расслабиться, мышцы сфинктера живут будто бы сами по себе и не пропускают чужеродный предмет в меня. Чудесно, блин, как похоже на меня. Чёрт! Ну что же так?! Я начинаю злиться, если так пойдёт, то ничего не получится.

- Дим, - зовёт Влад, понимая, что останемся из-за моей неопытности неудовлетворёнными оба. – Отвяжи меня, я помогу.

- Точно? Ничего не сделаешь со мной?

- Нет.

Это опасно. Но я и так играю с огнём. И вообще в состоянии такого возбуждения, когда весь мир сжимается до этой комнаты и горячего Влада, невозможно здраво мыслить. Руки сами тянутся и отстёгивают наручники. Влад тут же обрушивается на меня, придавливает к дивану и полностью входит. Какое уж там сопротивление мышц… От резкой боли на глазах выступают слёзы. Я прикусываю губу, стараясь не разрыдаться. Ниже пояса одна жуткая агония.

- Ты же сказал, что ничего не сделаешь… - роняю я, тяжело дыша. Боль рано или поздно пройдёт.

- Я обманул тебя, - без каких-либо эмоций отвечает он, заграбастывая меня в охапку. – Будешь знать, как связывать меня.

- Ох, блять, Влад… Ну стой хоть на секунду. Больно!

Он милостиво останавливается, комментирует:

- В следующий раз, когда будешь готовить себя сам, используй больше смазки.

- Пошёл ты… - ругаюсь я, за что и получаю резкий мах бёдрами. Всё уплывает. – Влад, пожалуйста, это мой последний вечер здесь… Давай запомним его?

- Кажется, - смеётся он, - я его и так запомню. Не часто меня связывают.

Но я уже чувствую, что он другой. Нежный, заботливый, чувствующий. Он осторожен, ловит отголоски моих эмоций на лице и двигается медленно, давая боли утихнуть. Он целует меня и, закрывая глаза, я могу представить, что он делает это с тем же чувством, что и я. Он доводит меня до пика за несколько минут, хотя я думал, что не смогу возбудиться после такого варварского отношения, он бережно сжимает меня в объятиях, словно боится, что я ускользну. Я шепчу его имя и слышу своё в ответ. Это почти сказка, но хорошо без «почти». Спасибо, Влад.

Когда всё кончается, я всё ещё лежу под ним, вожу подушечками пальцев по его спине. Ещё есть время до полуночи, Золушка ещё может побыть принцессой.

Рушится всё из-за назойливой трели сотового. Сначала Влад не хочет её замечать, но потом ему приходится подняться.

- Что? – рявкнул он в трубку и замер. – Понял. Одевайся, быстро.

Он швыряет мне мою одежду и спешно надевает свою.

- Что случилось? – я путаюсь в джинсах.

- Сейчас узнаем.

В квартиру врываются полицейские. Грозные все такие, крутые, с оружием. У меня холодеет внутри.

- Что за бесцеремонное вмешательство в личную жизнь? – сцепив руки на груди, спрашивает Влад, ничуть не пугаясь. – Знаете, что я с вами сделаю?

- Что? – ухмыляется полицейский, а остальные ребятки-то подходят ко мне:

- Дмитрий Истомин, вы арестованы за убийство.

- Какое убийство? – ошалело переспрашивает Влад. – Разве он мог кого-то убить?

Он смотрит на меня и видит ответ в моих глазах. В одно мгновение с него слетает его вечная маска надменного ублюдка. Влад понимает, что я замешан в убийстве и не готов к этому. Кажется, он здорово меня недооценил. Я же чёртов Морти, я же звезда, и здесь отличился. Убил своего маньяка.

- Это ещё не доказано, - находится Влад, пока на мне защёлкивают наручники. – И, вообще, где документы? Какой осёл подписал их?

Полицейский, будто ждавший его вопроса, протягивает ему какую-то бумажку. Влад пробегается по строчкам:

- Что за чушь? Кто это подписал… Кто?! Астафьев… Твою мать.

Я вижу, как краска сходит с его лица и понимаю, что ко мне тихо и незаметно подкрался пипец.

Отрезок №32. Тюрьма зовёт

— Почему ты говоришь о себе в третьем лице?

— Просто иногда мне не хочется иметь к себе никакого отношения.

Всю жизнь мечтал оказаться в тюрьме. Шутка, блин. Почему-то я думал, что здесь будет как в американских фильмах, всё круто и красиво, а тут один толчок на десять человек. Пока я в камере предварительного заключения, жмусь к стеночке, стараясь не думать о своём «радужном» будущем.