- Упал, - отмахиваюсь я, натягивая ожидающую меня неглаженую белую рубашку и коротковатые мне брюки. По ходу, сегодня я студент, которого выебут дружки в туалете.

- Шевелись, блядь, - мужчина уходит.

Когда я выхожу на площадку, трое моих «коллег» стоят наготове. Антураж соответствующий: пара толчков, приколоченных к полу чуть ли не гвоздями, несколько разбитых зеркал, синее ведро в углу.

- Так, ребята, - режиссер утопил свой жирный зад в кресле напротив камеры. – Он ботан, вы трахаете его за то, что он не дал вам списать.

Ржач, тупые шуточки. Мне приносят круглые очки, как у Гарри Поттера, и приглаживают волосы. Кто-то маскирует синяк под глазом густым гримом. Привилегия.

- Начали! – оранул кто-то, и началось каждодневное безумие.

Сегодня у съёмок была тема. У «актёров» - злость на меня. Они удивительно быстро вжились в роль. Совсем по-настоящему заехали мне по разбитому лицу, пару раз под ребра, разодрали рубашку, поставили на колени. Я сосал их члены, думая, что с каждым разом все хуже и хуже. Грубые руки стянули мои брюки, кто-то без предупреждения толкнулся в очко. Я взвыл и едва не прикусил кому-то член. Получил по макушке, на секунду все потемнело, я потерял ориентацию и стал не способен на минет. Меня поставили раком и стали жестко драть. Голова дергалась из стороны в сторону, задница горела. Блять, он будто обмотал свой хер наждачкой. Я старался дышать и расслабиться, насколько это возможно. Кто-то кончил мне на лицо. Прямо на стекла дешевых очков. Затем приставил член к губам, я послушно облизал его. Один есть. Осталось двое. По ходу они поменялись, потому что мне снова ткнулись в рот, засовывая хер до самой глотки. Сейчас точно стошнит. Я тихо застонал. Мне заломили руки. Сильно так, специально, чтобы вырвать еще стон. Да, пожалуйста. Тому, кто трахал меня в рот, понравилась вибрация от звуков, и его сперма скатилась ниже в желудок. Я закашлялся, всего передергивало от мерзости. Тот, кто был сзади, вытащил свое орудие и кончил мне на спину.

Дальше началось привычное для таких жанров глумление, и после ощутимого удара, я оказался лежащим возле толчка. Очко горело, будто туда напихали углей, в горле саднило. Суки, твари. Мои руки дрожали. Сейчас режиссёр сделает крупный кадр моего судорожно сжимающегося ануса со следами спермы и успокоится.

- Снято! Молодцы, ребята, - он хлопает этих тварей по спинам. Каждого. – А ты что разлегся, гондон?

Это уже ко мне. Кто бы сомневался. Я, покачиваясь, встаю. Душ. Доза. Дом.

***

Пашка позвонил через три дня. Как ни в чём не бывало. Позвал на выходные в деревню съездить. А чего нет? Хоть и зима, но я согласился. Всё лучше, чем торчать тут.

Пашка был весел, смешил меня всю дорогу. Сначала мы добирались на электричке, потом на маршрутке. Деревенька была маленькая, домик крошечный, засыпанный снегом, кособокий, с закрытыми ставнями. Правда, отопление было, что немало удивило, в такую суровую зиму без него плохо. Мы покидали сумки, и тут Пашка говорит:

- Слав, иди сюда, покажу что-то.

Без задней мысли я подхожу. Он прижимает чем-то сладко пахнущий платок к моему лицу, и я отрубаюсь.

Прихожу в себя и не верю, что Пашка мог так поступить. Голова налита тяжестью, ресницы слиплись. Кое-как открываю глаза. Лежу в трусах и футболке на кровати, руки привязаны к изголовью. Что за хуйня?

- Пашка, сука, отпусти! – ору я.

Он вздрагивает. Оборачивается:

- Слав, ты прости. Но я не отпущу.

- Что ты задумал, мудак грёбаный?

- Ты убиваешь себя, я помогу тебе отказаться от наркотиков.

- Ты ебнулся? Засунь себе свою помощь, знаешь куда? Тварь! Отпусти меня!

Сколько я ни дёргаюсь, веревки лишь сильней впиваются в запястья. Кто мог ожидать этого от Пашки? Такая подстава. Тоже мне, мать Тереза! Почему меня окружают одни козлы? Я выдыхаю и решаю, что раз крики не помогут, то нужно попробовать по-другому:

- Паш, ты это, отвяжи меня, никуда я не денусь. Я и сам думал бросать.

Он хмыкает, закидывает ноги на соседний стул:

- Врешь. Да еще так неумело.

- Паш, ну хватит, прикольнулся, отпусти.

- Нет, Слав, пока не вылечишься – не отпущу. Недельку точно полежишь.

- Ты долбанутый? – взревел я. – Какую недельку? У меня… работа.

- Если будешь себя хорошо вести, то…

- Пашка, - хриплю я, - он же меня убьёт!

Перед глазами возникло лицо Арефмана. Сразу затошнило.

- Дай хоть позвоню…

- Тут не ловит, - пожимает плечами парень.

- Вот ты сволочь.

Я закрываю глаза, пытаясь придумать выход из сложившегося положения. Кричи-не кричи – никто не услышит. Домик на отшибе. По серьезному настрою Пашки понимаю, переубедить его не удастся. Тем более, он медик, знает симптомы. С этим тоже не прокатит. Ненавижу свою жизнь.

***

К полуночи мне стало ощутимо хуже. Морозило, болел живот и жутко ломило кости. Я глотал вязкую слюну и мечтал о том, как раскрашу Пашкину физиономию.

Не сомкнув за всю ночь глаз, к утру я был готов на многое:

- Паш, Пашенька, - шептал я, - ну отпусти, ну прикольнулся и хватит, уже не смешно.

Он молчал в ответ.

- Паш, - губы пересохли. – В сумке у меня… Пожалуйста. Я сейчас умру.

К моему удивлению он встает, шарит в сумке, находит шприц, наркотик и… поджигает в пепельнице. Комнату наполняет едкий, неприятный дым. Приходится открыть форточку.

Я вспомнил весь свой словарный запас. Потом, не шевелясь, кусал губы. Лучше бы меня выебали, лучше бы меня опять пустили по кругу, но дали дозу. Я свихнусь. Я не могу…

- Слав, я поставлю капельницу.

- Да пошел ты!

- Тебе станет легче.

Слышу вину в его голосе. Смотрю на него красными глазами и выплевываю:

- Пошел на хуй.

Он отходит. Садится у окна. Берет книгу, но так и не открывает.

- Славка, я помочь хочу…

Молчу. Через десять минут:

- Слав, ну пойми, ты убиваешь себя…

Он не прав. Они убивают меня. Каждый день. Наркотики - мое спасение. Лишь они помогают мне выжить, барахтаться в этом дерьме, которое вокруг меня. Почему у других нормальная жизнь? Нормальная работа? Дом, машина. У меня ничего нет. Даже друзей. Я никогда никого не любил. И меня никто никогда не любил. Почему Бог поставил на мне крест? Чем я заслужил это? Почему меня изнасиловал отчим? Почему мама не слушала меня? Почему меня никто не защитил? Я всхлипываю. Мне хреново. Безумно холодно, суставы выворачивает. Я готов на все: