— Я видела, как один солдат забрал венецианскую чашу, потому что ее ободок сделан из серебра, но в целом им нечем тут поживиться.

— Побывали ли они в моих комнатах? — спросила Кэтрин, не выдав голосом своего волнения.

Анна вдруг вспомнила, что Кэтрин прятала там у себя какие-то ценные вещи. Хорошо, что она забыла об этом, ибо в противном случае ей нелегко было бы отвечать на вопросы капитана. Она могла разволноваться и выдать себя.

— Нет, там они еще не побывали. Вы хотели бы, чтоб я находилась в ваших комнатах во время обыска? — Анна очень не хотела идти туда, ибо чувствовала слабость и головокружение. Ноги едва держали ее. В данный момент ей больше всего хотелось присесть и заняться вышиванием. Эта тонкая работа всегда очень успокаивала ее. Когда ее начинали одолевать тревожные мысли о Роберте, мешающие уснуть, она садилась за вышивание и вскоре уже думала только о тех счастливых минутах, которые они проводили вместе.

— Нет, нам всем лучше находиться здесь, — сказала Кэтрин с твердостью в голосе. Затем она обратилась к внучке: — Заканчивай свою работу.

Анна устроилась в своем любимом кресле, в котором она сидела за свадебным столом. На его спинке были вырезаны ее инициалы и инициалы Роберта, а также дата их свадьбы. Она сама вышила узор на подушке, служащей сиденьем. Возле кресла стояла ее шкатулка с иглами. И кресло, и шкатулка находились рядом с окном, так что во время работы Анна не испытывала недостатка в свете. К счастью, в доме усадьбы Сазерлей имелось немало застекленных окон, так что комнаты заливал солнечный свет. Оконные стекла имели зеленоватый оттенок, но даже кухонные окна в Сазерлее были застеклены, а не затянуты бычьим пузырем.

— Я уже закончила! — Джулия начала сворачивать свое вышивание, стараясь как можно скорее убрать его, чтобы ее опять не заставили взяться за иглу.

— Ну и быстро же ты справилась с работой, — заметила Анна, положив руку на крышку шкатулки, которую называла «ящик Пандоры наоборот», потому что та приносила ей облегчение, а не содержала в себе все дурное, как в мифе. Однако сегодня она не могла утешаться вышиванием.

— Сегодня ты не должна вышивать, Анна! — проговорила Кэтрин тоном, не терпящим возражений. — Там на столике лежит моя книга. Почитай ее нам.

Джулия сбегала за книгой, отдала ее матери, а потом опять села возле бабушки. В настоящую минуту Анна не могла отстаивать свои права. Для того чтобы противоречить свекрови, требуется сила воли, а Анна временно лишилась ее. Она послушно открыла книгу на странице, заложенной закладкой, на которой были вышиты библейская Руфь и ее свекровь. Анна не могла не подумать о том, были ли противоречия между этими Неплохо ладившими друг с другом женщинами подобны тем, которые существовали порой между нею и Кэтрин.

Она начала читать. Делала она это автоматически, так как не могла в столь расстроенном состоянии воспринимать смысл читаемого. Солнечные лучи, пробивающиеся в окно за ее спиной, создавали как бы нимб над аккуратно причесанной и убранной головкой. Свет и тени играли на резном потолке. Постороннему наблюдателю могло показаться, что в Королевской гостиной царят тишина и покой.

Эта комната была так названа потому, что полвека назад здесь сидела королева Елизавета, которая прибыла, чтобы поговорить с овдовевшей Кэтрин и утешить ее. Это был единственный визит королевы в Сазерлей. Обычно, путешествуя по королевству, она сама выбирала дома, где останавливалась со своей свитой, но Сазерлей не смог бы вместить многочисленных королевских слуг. К тому же не менее трех сотен карет везли королевский багаж, и каждая запрягалась четверкой лошадей. Разумеется, конюшня Сазерлея не смогла бы вместить такого количества лошадей. Так что королева прибыла в одиночестве. Она отобедала и тщательно осмотрела весь дом, построенный благодаря ее щедрости к мужу Кэтрин. Елизавете все очень понравилось, и она просто не хотела покидать усадьбу. Говорили, что на пути в Пархэм-Хауз, где жила крестная дочь королевы, она постоянно оглядывалась на Сазерлей.

Когда тяжелые солдатские сапоги загремели в помещении, находящемся над Королевской гостиной, Анна в отчаянии уставилась в потолок. Джулия же посмотрела вверх с яростью во взгляде. Кэтрин даже бровью не повела.

— Продолжай читать, Анна, — спокойно сказала она невестке. Анна вновь склонилась над книгой. Она прочитала две главы, пока появился капитан Хардинг, долго и тщательно обыскивавший дом. Как только она его увидела, Анна вновь потеряла самообладание. Она встала, прижимая к себе книгу, как будто это был талисман, защищающий ее от его слов и хранящий Сазерлей от тех, кто желал ему зла. Но Кэтрин, которая лишь украдкой глянула на капитана, сразу поняла по недовольному выражению его лица, что ему не удалось найти драгоценности. У нее отлегло от сердца. Он казался разочарованным, но мстить не собирался.

— Вы закончили, капитан? — осведомилась Анна, с трудом произнося слова.

— Да, миссис Паллистер, — он сожалел о напрасно потраченном времени.

— Тогда вам больше незачем оставаться здесь.

У нее так сдавило голову, что ей казалось — не уйди он сейчас, ее мозг больше не выдержит.

— Прежде чем я уйду, вы отдадите мне свои серьги. Это ведь жемчуг, обрамленный золотом, не так ли?

Джулия вспыхнула от гнева и чуть было не закричала, но бабушка сжала запястье девочки и окинула ее строгим взглядом. Кэтрин вновь негодовала по поводу глупости Анны. Почему она не спрятала свои серьги? Сама она не заметила их под локонами невестки, но капитан обладал более острым зрением. Анна, надевшая украшение утром чисто автоматически, потеряв от страха голову, уронила книгу на кресло и начала снимать серьги, опасаясь, как бы капитан не передумал и не отобрал у нее обручальное кольцо. Она бросила серьги в протянутую ладонь.

— Получите!

Он спрятал серьги и внимательно посмотрел на Кэтрин: нет ли на ней каких-то других драгоценностей, кроме обручального кольца.

— Я покидаю вас, леди. Мой сержант сейчас на кухне, где организует обед для солдат, которые весь день ничего не ели. Больше мы вас не побеспокоим. Счастливо оставаться.

Хорошо воспитанная Анна кивнула, Кэтрин не произнесла ни звука, а Джулия отвернулась, чтобы не дать ему повода попрощаться с ней индивидуально. Как только он вышел, Анна бросилась к окну, чтобы видеть, как солдаты покидают усадьбу. Кэтрин и Джулия присоединились к ней.

Возле крыльца стояли три фургона, каждый из которых был запряжен четверкой лошадей. Один из фургонов уже был нагружен конфискованным имуществом. Круглоголовые строем покидали дом. Сержант нес в руках мешок, только наполовину заполненный сазерлейскими трофеями, а солдаты тащили продукты, взвалив мешки на плечи. Все это они погрузили в фургон и приготовились к отбытию из усадьбы. Последним из дома вышел капитан Хардинг. Он сел верхом на коня и поехал через двор в сторону тенистой аллеи.

Когда последний круглоголовый исчез за вязами, Анна отошла от окна и направилась к креслу, но вдруг остановилась и прижала руки к вискам. Прежде чем Кэтрин успела прийти к ней на помощь, она, как подкошенная, рухнула на пол. С ней случился глубочайший обморок.

Джулия испуганно вскрикнула. Кэтрин показала ей рукой на кресло.

— Принеси подушку. Мы подложим ее под голову твоей мамы. Она, должно быть, ушиблась, упав на пол, — когда девочка подложила подушку, Кэтрин вновь обратилась к Джулии: — Поднимись наверх, в Длинную галерею, и скажи Ридли, чтобы он пришел сюда и перенес твою мать на диван.

— Хорошо, бабушка! — Джулия бросилась к двери.

— Подожди! Прежде чем спустишься сюда, заскочи в мою спальню и возьми там лавандовую воду, которая стоит на столике возле постели.

— Я все сделаю! — Джулия выбежала из комнаты.

Кэтрин с трудом опустилась на пол возле Анны, которая лежала, раскинув руки. Высохшими от старости руками Кэтрин поправила подушку. Она обожала невестку, которая вполне уживалась с ней в одном доме, без устали ухаживала за ней всякий раз, когда ей случалось заболеть, и проявляла к ней столько доброты, что старая женщина просто диву давалась. Более того, Анна никогда ей грубого слова не сказала, а язык у самой Кэтрин был довольно острый. Потирая запястья Анны, она бормотала чуть слышно: