Теперь она замечала, что и ее внучка обладает подобной притягательностью и что в дальнейшем она сможет оказывать сильное воздействие на людей. Это было заметно в ее глазах, улыбке, в ее осанке и в том, как она держит голову. Когда ей стало ясно, что Анна может избаловать ребенка, она решила воспрепятствовать этому. Ведь природное очарование ребенка и его способность подчинять себе людей может перерасти в простую жадность и эгоизм. Имея хорошее образование, Кэтрин делала все, чтобы достойно воспитать внучку, развить в ней тягу к знаниям и уважение к традициям. Эти качества весьма почитались в человеке во времена Елизаветы. Анна же учила дочь с пониманием относиться к людям, быть доброй и отзывчивой.

— Сазерлей дедушке подарили не на Рождество и не в день рождения, — отвечала она на вопрос девочки. — Эта усадьба была дана ему в награду за преданность и верную службу. Ведь он сражался с испанской армадой в эскадре вице-адмирала сэра Фрэнсиса Дрейка.

— А если бы армада не была разбита, Англии пришлось бы туго?

— О да. Англией стали бы править испанцы, которые привезли бы с собой этих ужасных инквизиторов.

Джулия вздрогнула. Она не знала, что это за инквизиторы, но ей стало страшно. А Кэтрин все еще думала о муже.

— Королева особенно полюбила Неда, когда он стал капитаном корабля, совершая плавания на Восток. Португальцы уже побывали там, но он обнаружил, что Англия имеет возможность торговать со многими странами, начиная с Индии. Он убедил королеву послать своих подданных в эти отдаленные места, что привело к обогащению Англии.

— А тебе нравилось служить королеве, бабушка?

— О да. Она была суровая и вспыльчивая, но в то же время справедливая. К тому же королева обладала великолепным чувством юмора. Я стала ее фрейлиной, когда мне было пятнадцать лет. При дворе я познакомилась с твоим дедушкой.

Это случилось во дворце Уайтхолл, где королева устраивала балы. Кэтрин вспомнила, какое впечатление произвел на всех Нед — голубоглазый, с лицом, покрытым морским загаром, и волосами цвета тусклого золота. Она прямо вся растаяла, увидев его. Когда он пригласил ее на танец, она затрепетала, как осенний лист на ветру. Ритуальный поцелуй, которым обычно заканчивался этот танец, стал началом их союза.

— А ты покинула двор после замужества?

Кэтрин покачала головой.

— Нет, я продолжала оставаться при дворе и после нашей свадьбы, потому что иначе чувствовала бы себя одиноко во время его морских путешествий, которые продолжались по два года и больше. В конце прошлого века он получил в подарок от королевы землю, и я помню, как мы приехали сюда из Лондона и осматривали место нашей будущей усадьбы. Вскоре мы приступили к строительству дома, — говоря об этом, она живо представила себе тот день. Лето в разгаре, луга, полные цветов и пахучих трав, пение жаворонков. — Архитектор заупрямился, когда я сказала, что хотела бы, чтоб дом выходил фасадом на юг.

— А почему же?

— Он думал, что дому лучше стоять фасадом на север, так как там холмы. Вообще местность, на его взгляд, на севере более живописная. Важной причиной являлось то, что ветер с континента через Пролив приносил заразные болезни. Так тогда считали все люди, которые строили дома в Сассексе. Я сказала, что даже если дом будет стоять не фасадом к морю, все равно вредные испарения смогут проникнуть в него. Архитектор утверждал, что в этом случае опасность будет не так велика. Он предполагал, что Нед сможет убедить меня последовать его совету, но морской капитан придерживался другого мнения. Твой дедушка заявил, что соленый воздух всегда чист, и от того, что дом будет стоять фасадом к морю, его обитатели только выиграют, пусть это море и находится за мили от дома. Сазерлей построили так, как я хотела.

В тот миг она любила Неда, как никогда в жизни. Он повернулся к ней — глаза его светились радостью. Она обняла его руками за шею, смеясь и радуясь своей победе, которую удалось одержать благодаря ему. Они не обращали внимания на потерпевшего поражение архитектора. После того как он уехал, они удалились от кареты, стоящей в узкой аллее, которая потом превратилась в дорожку, ведущую к дому, и предались любви на мягкой траве. Над ними порхали бабочки, а они целовали друг друга. Если бы он тогда не запечатал ее губы страстным поцелуем, ее крик в момент экстаза долетел бы до самой аллеи, где их поджидала карета.

Через месяц начали строить дом, однако работы затянулись в основном из-за того, что наступила зима, а также потому, что Нед в это время находился в плавании, в то время как архитектор хотел иметь дело только с ним.

— Мистер Паллистер должен принимать решения, — говорил он всякий раз, когда она пыталась руководить работой. Этот человек почти не скрывал своей ненависти к ней. Когда Нед осенью вернулся в усадьбу, были воздвигнуты лишь стены дома. Во время его пребывания в Сазерлее строительные работы пошли быстрее, но к моменту гибели мужа на море дом все еще не был достроен. Кэтрин осталась вдовой с разбитым сердцем. Вскоре должен был родиться Роберт.

Хотя Нед и оставил ей все свое богатство, все думали, что она продаст Сазерлей в том состоянии, в котором он находился. Многие тогда хотели бы приобрести эту усадьбу. Но она была дорога Кэтрин как память о муже. Она получила разрешение от королевы покинуть дворец и вместе с сыном перебралась жить в небольшой деревенский домик, откуда каждое утро шла, оставив Роберта под присмотром няньки, к месту строительства, где вела словесные баталии с архитектором. Наконец она поняла, что этот человек мошенник, обманщик и вор, и отстранила его от работ вместе со всеми помощниками.

Как только они уехали на своих гремящих повозках, она вошла в недостроенный дом, который еще даже не имел дверей, и, вскинув вверх руки, прокричала:

— Это не конец! Все еще только начинается.

Она наняла в Лондоне нового молодого архитектора по имени Генри Колшестер. Он привез с собой умелых работников, и они начали с переделки недостроенного дома. Колшестеру не понравилось то, что делал его предшественник. Если бы Кэтрин не была столь удручена своим горем, она вышла бы замуж за нового архитектора или стала бы его любовницей, ибо он вскоре влюбился в нее. Однако потеряв Неда, она уже не могла думать о других мужчинах. Ее утешением являлся лишь Сазерлей, действующий на нее как бальзам на раны.

Когда дом построили, его первой посетительницей стала королева, уговаривавшая Кэтрин вновь стать фрейлиной двора. Но она не хотела расставаться с сыном, который не отличался крепким здоровьем и должен был жить в деревне. Предложение оставалось в силе, но Кэтрин так и не суждено было принять его, ибо в марте следующего, 1603 года за ней прислали карету с эскортом и доставили в Ричмондский дворец, где умирала королева.

Придворные надеялись, что Кэтрин убедит Елизавету лечь в постель, ибо дочь Генриха VIII проявила свое обычное мужество и хотела встретить смерть стоя. Даже без парика на голове, с растрепанными седыми волосами, без белил на лице она все еще выглядела впечатляюще. Кэтрин приветствовала королеву и заговорила с ней. Елизавета узнала ее и улыбнулась едва заметной улыбкой, как бы выражая удовольствие: ее верная фрейлина, леди из Сазерлея, вернулась во дворец, чтобы провести с королевой ее последние часы. Однако с места она не сдвинулась. Никто, даже доктор, не смел прикасаться к ней. Она отказалась от еды и питья. Так проходили часы, и некоторые дамы падали в обморок от усталости, ибо никто не мог сидеть в то время, когда королева стоит. Слава Богу, у Кэтрин нашлось достаточно сил, чтобы не упасть возле женщины, которая всегда была так добра и щедра к ней. Наконец королева бесшумно опустилась на пол. Ее отнесли в кровать, и Кэтрин сама смочила ее лоб тряпочкой, окунув ее перед этим в розовую воду.

— Еще раз спасибо вам, мадам, за Сазерлей, — прошептала она на ухо королеве. В тот же миг ее оттолкнул от кровати лорд Сесил, который боялся, что королева умрет, не объявив преемника. Но королева назвала имя Джеймса Шотландского и мирно почила в бозе.