— Меч, — выдохнул изумленный Морозов, — меч Кудеяра…

Хуторянин Федор Гриценко, проснувшись, долго не мог прийти в себя. В одном нательном белье, почесывая волосатую грудь, он сидел, встряхивая всклокоченной головой, и таращился куда-то сквозь стену.

— Очумел, что ли? — проследив за его взглядом, недоуменно спросила жена. — Вставай же уже!

Федор покосился на глупую бабу — нет, ни хрена она не поймет. Ну как ей объяснишь, что видел только что Федор в тонком сне видение: явлено ему было, что в кургане, который находится близ их хутора, скрыт клад — большое богатство! У бабы волос долог, а ум короток, так и будет без толку зудеть. Скорей опамятоваться, да на улицу!

Часа два спустя Федора можно было увидеть у хаты казака Трофима Игнатенко. Стоя в кружке четырех хуторян-приятелей, он рассказывал им про свой сон.

— Верите ли, братцы — как наяву видел! — божился он.

Казаки глубокомысленно задумались.

— Про клад-то этот, в кургане, я еще от своего деда слышал, — подал голос Петр Тренога, — и от людей гул был… Нет, Федор, не зря тебе это привиделось — тут, братцы, нам указание дано!

— Точно, — поддержал товарища Трофим Игнатенко, — и я про клад разговоры слыхал. Копать надо!

— И откладывать нечего — нынче же ночью пойдем! — поддержал Трофима третий казак.

— Только, братцы, одним нам тут не справиться, — степенно вступил в разговор пожилой, опытный хуторянин Григорий Крамаренко, — поклажа та наверняка заклята. А надо нам позвать Петра Трофименко — он дока, зубы заговаривать может, он "знает". Без ворожца нам никак.

Пошли к Петру Трофименко.

— Что ж, братцы, — раздумчиво сказал "дока", выслушав рассказ хуторян, — дело это стоящее, надежное. Да только послушайте моего совета: забудьте вы про этот клад и не суйтесь даже туда!

— Это почему же? — опешили казаки.

— А потому. Возле того кургана, под горушкой, у дороги на Армавир, похоронена "ныпычатана Наталка" — покойница неотпетая. По ночам она из могилы выходит. С ней никакой силой справиться нельзя, и я не возьмусь. Ой, не ходите, не ходите, братцы!

Казаки вышли на улицу и заскребли в затылках.

— А нехай! — вдруг выкрикнул Петр Тренога. — Нехай! Однова живем! Тут клад, можно сказать, сам в руки дается, а мы какую-то Наталку бояться будем. Бог не выдаст, свинья не съест! Айда, хлопцы!

— Айда!

Треногу поддержали все, даже степенный Григорий Крамаренко, поколебавшись, присоединился к товарищам.

На закате казаки, вооруженные заступами, отправились на поиски клада. До кургана добрались, когда уже почти совсем стемнело. Благословясь, поплевали в ладони и принялись копать. Однако, на случай появления "Наталки", выставили часового — Григория Крамаренко.

Земля оказалась мягкой, и работа шла быстро. Вскоре кладоискатели уже стояли в яме глубиной почти в человеческий рост. Крамаренко с интересом посматривал в их сторону, ожидая, что вот-вот заступы глухо ударятся в бочки с золотом, как вдруг в темноте замаячила женская фигура в белом…

— Наталка!

Кладоискатели остолбенели. Нерастерявшийся Григорий Крамаренко схватил с земли горсть камней и принялся кидать их в привидение. Стоявшим в яме, помертвевшим от ужаса, казакам показалось, что камешки не летят, а бессильно падают прямо у ног Крамаренки. Меж тем "Наталка" продолжала грозно надвигаться. Вот она уже совсем близко… У Крамаренки перехватило от страха дыхание и отнялись ноги. Падая навзничь и теряя сознание, он успел расслышать, как "Наталкам хриплым мужским голосом растерянно закричала:

— Братцы, да вы что! Я же пошутил…

…Впавших в столбняк кладоискателей наутро вытаскивали из ямы всем хутором. После этого они еще три недели лежали больными, а фельдшер пытался привести их в чувство.

Эта история случилась в 1890 году, в Б-ском юрте Кубанской области. Позже выяснилось, что "дока" Петр Трофименко, мгновенно оценив рассказ про клад, попросту решил в одиночку выкопать сокровище, напугав товарищей историей про "ныпычатану Наталку". А когда те, невзирая на страшную легенду, все же пошли копать клад, "доке" ничего не оставалось, как самому нарядиться привидением…

Московская старина богата на легенды. Передаваясь из уст в уста, эти предания давно стали частью городского фольклора и подробно пересказаны в толстых фолиантах типа "Старой Москвы". Но почти все они относятся к прошлым векам — наше время скупо рождает легенды. Тем интереснее история, случившаяся в 1966 году в одном из московских дворов. Частью утратив подлинные и приобретя фантастические подробности, эта история давно стала легендой, хорошо известной многим коренным москвичам…

…После смерти скромно жившей старушки ее наследники первым делом постарались избавиться от матраса, на котором умирала бабушка. Матрас вынесли во двор и бросили в костер. И каков же был ужас незадачливых наследников, когда из лопнувшего от огня матраса начали вываливаться пачки новеньких десятирублевок, сгорая прямо на глазах!

На место события примчались корреспонденты "Известий". Так в этой газете появилась небольшая заметка под названием "Клад в огне". И пошла гулять по городу, обрастая слухами и фольклорными подробностями, байка о скупой старухе, сгоревшем капитале и оставшихся с носом наследниках…

У нас в одной компании как-то зашла речь об этом случае.

— А вы знаете, что я не только жил в этом дворе, но и сам был участником этой истории? — вдруг сказал один из собеседников.

Вот это да! "Ну-ка, ну-ка, поподробнее!" — тут же пристали мы к Андрею Н. — так звали нашего рассказчика.

— На самом-то деле владельцем клада была не старуха, а ее муж, — начал свой рассказ Андрей. — Мне было тогда шесть лет, и его я помню плохо. Жил он в нашем доме, во втором подъезде, часто болел, а весной 1966 года умер. Его вдова осталась жить на крошечную пенсию. Денег ей не хватало, и ее часто видели у церкви на Соколе или у Ваганьковского кладбища, где она стояла с протянутой рукой ("Известия" интерпретировали это так: "В округе она была известна как женщина набожная, знающая цену копейке"). От такой ли собачьей жизни, от другого ли, но к осени старушка тоже отдала богу душу.

А в серенький октябрьский понедельник утром молодой парень потащил по двору и выбросил на помойку старый облезший матрас, на котором поочередно кончили свою жизнь оба старика. В то время наши дома стояли прямо у края огромного оврага, на дне которого находился большой тарный склад. В конце двора стояли мусорные баки и небольшой голубой фургончик, где хранил свое имущество дворник, и за этот фургончик, в овраг, жители нашего двора выбрасывали всякий "крупногабаритный" мусор. Полетел туда и матрас…

Для нас, мальчишек, с посещения этих райских кущ за фургончиком начиналось тогда почти каждое гулянье. Здесь можно было найти массу полезных вещей — от стопки старинных книг с "ятями" до отличных ножек от венских стульев — превратив их в "винтовки", мы гоняли с ними по оврагу, играя в войну. Как-то раз мы здесь нашли даже более десятка пар новеньких офицерских погон. Нет нужды говорить, что в тот день все мальчишки нашего двора щеголяли в погонах.

В этот день за фургончиком валялся старый матрас. Он был пружинный, и на нем можно было прыгать. Если бы я знал, на чем я тогда прыгал!

К вечеру во двор вышли ребята постарше. Я помню только одного из них — его фамилия была Хлебников, и во дворе его звали просто Хлеб. За фургончиком заполыхал костер — любимое развлечение. Помню, я сам помогал его разводить. В это время меня позвали ужинать. А спустя полчаса, когда я уже сидел за столом и уныло уплетал ужин, вспоминая об оставленном костре, мы вдруг увидели, что во дворе начался переполох…

Позже выяснилось, что костер вовремя потушил сторож тарного склада. Испугавшись, что огонь буйно полыхавшего костра перекинется на его объект, он пришел сюда в сопровождении черной флегматичной собаки Динги. Рассказывали, что именно сторож первым увидел, как горят выпавшие из лопнувшего матраса пачки денег, и крикнув ребятам: "А ну, марш отсюда!", принялся гасить пламя.