И все же, это всего лишь рука. Одно-единственное прикосновение. Мы держались за руки, когда прыгали с крыши. Мое тело было прижато к его, когда он тащил меня через реку, а этой ночью наши тела переплелись во сне.

Может, принять его руку — это нормально, только в этот раз.

— Мы пройдем через это вместе, — сказал он. — Что бы ни произошло, я хочу, чтобы ты помнила об этом.

С дрожью в нервах и трепетом в сердце, я вложила свою руку в его. Наши пальцы переплелись, мои, цвета морской раковины, пересекали его — смуглые, получилось, словно полосы в заплетенном косичкой хлебе.

— Я готова, — сказала я. И мы вошли в рощу.

Мы вышли на большую поляну, и я почувствовала, словно попала в другой мир. Ряды куполообразных хижин выстроились по трем сторонам квадрата. Настоящая избушка высилась по центру, а перед ней я увидела несколько длинных столов, сделанных из стволов молодых деревьев, и кострище, выложенное камнями.

А затем я заметила мужчину в тридцати футах от нас, обрабатывающего тушу оленя. Все остальное исчезло. Олень был подвешен на дерево за задние ноги, то, что осталось от его живота, было повернуто к нам. Широкий разрез был раскрыт, и я могла сосчитать каждое блестящее, окровавленное ребро.

Я поднесла руку ко рту. Я читала об этом на курсе «Ручное Приготовление». Так появляется мясо. Но оно такое красное. Такое сырое и скользкое.

Мужчина ухватился за животное и сделал разрез от верха горла и по внутренней стороне передней ноги. Нож прошел сквозь шкуру, словно это лист бумаги. И да, шкура — гладкая, коричневая шкура, которая каким-то образом осталась чистой, несмотря на разделку. Желчь подкатила к моему горлу. Хорошо, что здесь нет моих инструкторов, чтобы увидеть меня.

Мужчина скользнул ножом под шкуру, отрезая что-то, о чем я даже думать не хотела, а затем медленно, тщательно, стал сдирать кожу. Она сходила единым куском, обнажая темный красно-синий участок свежего мяса. Мой желудок совершил кувырок.

Я рванулась вперед и споткнулась об натянутую у земли веревку. Клекот! Клекот! Клекот! Группа черных птиц взмыла в небо и рванула в разных направлениях. Я схватилась за уши и откатилась назад, мое сердце сильно забилось. Что я сделала?

Мужчина обернулся, перекинув нож из одной руки в другую. Он большой. Большой в том смысле, что это самый-большой-мужчина-которого-я-когда-либо-видела. Вероятно, в плечах он как две меня, и он возвышался над Логаном, по крайней мере, на половину фута.

— Мы беглецы из Подполья, — громко выкрикнул Логан. — Ну, мы ищем Хармони, рай для любого, кто желает начать жить сначала.

Это, должно быть, была какая-та секретная кодовая фраза. Пожалуйста, ох, пожалуйста, пусть все получится, как надо.

Мужчина уставился на нас, а потом положил нож на камень. Воздух со свистом вырвался из моих легких.

— Не обращайте внимания на птиц. Это наша сигнализация, так что к нам не подкрадутся злоумышленники. Я — Зед.

Встав перед нами, мужчина посмотрел на свои руки.

— Я бы предложил пожать руки, но не думаю, что вам хочется меня касаться прямо сейчас.

С близкого расстояния мужчина выглядел моложе, чем я думала. Навскидку, ему около двадцати пяти лет, и он симпатичный, несмотря на размеры. Я прочистила горло, принуждая себя не отшатнуться от его рук.

— Я Келли, — я кивнула на рюкзак у Логана за плечами. — Я думаю, у нас есть кое-что для тебя. Кроссовки четырнадцатого размера?

— Кажется, я люблю тебя, — Зед поднял огромную ступню. На нем были надеты носки из оленьей кожи с разрезом посередине, который был зашнурован длинными полосками из того же материала. — Я набил эти присоски травой, но у нее не очень с теплоизоляцией.

— Ты сам их сделал? — спросила я.

— Не. Их сделала моя подруга — Анжела. Вы встретитесь с ней достаточно скоро. Она — сердце Хармони, — он повернулся к Логану. — Прости, я не расслышал твоего имени…

А затем он присмотрелся получше.

— Мать Судьбы. Ты — Логан Рассел, не так ли?

— Виновен, — сказал Логан.

По-видимому, забыв, чего он до этого касался, Зед схватил Логана за руку и затряс ею.

— У тебя ушло довольно много времени, парень! Я слушал истории о тебе годами.

Что? Логан сказал, что у него нет связи с Хармони. Он сказал, что знает только то, что рассказывали ему его родители. Я знала, что он не сказал всей правды, но не думала, что он здесь — настоящая знаменитость.

Вот тебе и «мы вместе».

— Какие истории? — спросила я, но мой единственный настоящий «союзник» пожал плечами, как будто не знает. Ох, он знает. Он просто не хочет рассказывать мне.

— Идите со мной, — Зед положил ладонь каждому из нас на плечо. Я поморщилась. Теперь частички оленя всю меня облепили. Равнодушный к этому, он повел нас по широкой тропинке.

Мы прошли мимо ряда хижин, составляющих одну сторону квадрата. Каждый шалаш был ловко обшит тонким деревянным материалом, похожим на кору. Пара девушек пересекла открытое пространство в середине, прямо перед избушкой и кострищем, неся охапки дров. На одной была рубашка в клетку, идентичная моей. На другой был жакет из оленьей кожи, подпоясанный на талии, чтобы придать ему форму. Они с любопытством посмотрели на нас, но не сказали ничего, кроме «привет».

— Итак, — Зед обернулся и послал мне широкую усмешку. — Что привело тебя в Хармони?

Каким именно должен быть мой предполагаемый ответ?

— Посмотреть достопримечательности?

Он рассмеялся.

— О, ты забавная. Но если серьезно, почему ты здесь? Ты бежишь от АВоБ или от своего будущего?

— Тебя это не касается, — с запинкой сказала я.

Зед стиснул мое плечо.

— О, прости. Я слишком долго прожил в Хармони. Не собирался допытываться,

Я моргнула.

— Для Хармони это пустая болтовня?

— Ну, да. Это то, что есть у всех, так что мы стараемся не судить друг друга.

— Если это правда, — сказала я. — Я предположу, что ты не будешь против, если я спрошу: почему здесь ты?

— Я сказал, что мы пытаемся не судить друг друга. Я не говорил, что это всегда срабатывает.

Что-то промелькнуло у него на лице, боль, настолько глубокая, настолько обжигающая, настолько знакомая, что мое сердце забилось сильнее. Через миг все исчезло. Он убрал руки с наших плеч и сделал несколько шагов вперед.

— Но я спросил тебя первым, так что будет честно, если я отвечу, — он обернулся и облизал губы. — В будущем я избил женщину до состояния кровавого месива.

Я содрогнулась. Я слышала о плохих воспоминаниях. В смысле, я жила в тюремном блоке, заполненном потенциальными преступниками. Но я никогда не слышала настолько сурового, бескомпромиссного описания. Никаких отговорок, никаких суждений. Только факты.

— Поэтому я здесь, — сказал он. — Не из-за того, что должен был. Десять лет назад АВоБ еще не знало, как просмотреть или записать воспоминание. Так что никто, кроме меня, не узнал о моем преступлении. Но я нигде не вписывался. Здесь единственное место, которое может дать мне прощение, — он сделал паузу. — Единственное место, где я мог бы попытаться простить сам себя.

— Ты смог? — прошептала я. — Простить себя, я подразумеваю?

Он затряс головой.

— Работаю над этим.

Мы достигли последней хижины в ряду, и он прочистил горло.

— Пришли.

Насколько я могла судить, хижина выглядела точно так же, как и любая из тех, что мы видели — десять футов в диаметре, покрыта корой, в качестве двери большой кусок шкуры. Но у стоящего рядом со мной Логана все тело закоченело, а его пальцы впились мне в локоть. Он вел себя настолько тихо, что я едва не забыла о его присутствии.

Зед отдернул полог из сыромятной кожи.

— После вас.

Логан тяжело сглотнул. Он не казался настолько взволнованным, когда мы прыгали с крыши.

— Ты можешь… ты можешь пойти первой? — прошептал он мне, его голос потяжелел от вины. Я не знаю, откуда взялось это чувство, но я не вправе отказать ему.