Вопреки распространённому мнению прибывшие для участия в боевых действиях два арктических АНТ-6 большой роли в боях не сыграли.
Как вспоминал позже известный полярный лётчик Герой Советского Союза М.В.Водопьянов, «с первых дней войны мы начали бомбардировать руководство «Главссвморпути» с просьбой отпра вить нас в состав ВВС Действующей армии, указывая при этом, что наш опыт полётов в высоких широтах в зимнее время будет востребован. Однако нам отвечали, что мы и так выполняем правительственные задания и необходимы здесь.». В общем, неизвест но когда бы полярники «попали на войну», если бы Водопьянову, одному из самых молодых из них, не пришла в голову мысль написать самому Сталину!
«Моя машина имеет скорость 280 км/ч и может поднять 5 тонн бомб, а экипаж имеет большой опыт полётов в условиях Крайнего Севера в сложных метеусловиях…», – писал полярный ас в докладной записке на имя вождя. Надо сказать, что ТБ-3, применявшиеся в Полярной Авиации, были не чета строевым машинам. Закрытые пилотские кабины типа «лимузин» с отопителями, более мощные и высотные моторы М-34ФРНВ, существенно более богатое приборное оборудование, включавшее даже такую роскошь как радиополукомпас, более мощные и совершенные радиостанции. После всего перечисленного о более ёмких бензобаках можно и не упоминать.
Послание сыграло свою роль, и уже в течение первой декады декабря командир группы Мазурук и лётчик Водопьянов прибыли на Петрозаводское направление на своих «Авнаарктиках» (АНТ-6А с борт. №№Н-169 и Н-170). Самолеты перед прибытием на фронт были дооборудованы бомбардировочным и стрелковым вооружением. В частности, в фюзеляжах разместили 26 бомбодержателей под бомбы массой до 100 кг, а под фюзеляжем и консолями смон тировали замки для крупнокалиберных гостинцев массой от 250 кг и выше. Если по количеству бомбодержателей обе «оранжевые коровы», как прозвали полярные машины за характерную окраску, мало отличались от строевых ТБ-3, то по количеству пулемётов – довольно заметно. На обоих «Авнаарктиках» отсутствовали люковые и шассийные огневые точки (от носовой экипажи благоразумно отказались), но зато в верхней фюзеляжной и кормовой турелях были установлены ШКАСы, в то время как на многих других самолётах аналогичного типа, но более ранних модификаций, стояли куда менее мощные «спарки» дегтярёвских пулемётов ДА.
По словам Михаила Васильевича, «бомбы на наружной подвеске и пулемёты «съели» примерно 30 км/ч и больше 250 км/ч наша машина уже не выживала. Бомбовая нагрузка на внешней подвеске снизила и потолок, а потому при полной заправке после взлёта выше 1800 метров мы не забирались. Правда, этого мы от неё и не требовали, поскольку зенитные орудия финнов били на 8000 м, а зенитные пулемёты – на 1500 (видимо имеются ввиду 20-мм зенитные автоматы «Эрликон». – Прим. Авт.). В конце концов, нельзя же требовать от боевых вылетов полной безопасности.». В начале декабря оба летчика на своих машинах совершили первые боевые вылеты на бомбардировку железнодорожных станций Сона (Водопьянов; 8.12.39) и Янисярви (Мазурук; 9.12.39). М.В.Водопьянов на своем Н-170 ещё четыре раза вылетал на боевые задания, причем трижды – в дневное время. Единственный ночной полёт не обошёлся без приключений.
Возвращаясь уже после сброса бомб, корабль угодил в облачность. Самолёт был оснащён первой отечественной системой антиобледенения, и командир экипажа, не раздумывая долго, включил её. В этот момент облачный фронт остался позади, и тут ударили разрывы зенитных снарядов. Вдобавок к этому, сзади послышался стук заработавшего пулемёта. Водопьянов решил, что их атакует ночной истребитель, о наличии которых у финнов разведка не сообщала. При этом зенитки продолжали стрелять, и довольно точно. Всё выяснилось на земле уже после посадки. Как оказалось, вместо антиобледенителя, Водопьянов по недосмотру включил аэронавигационные огни, а стрелок, увидев, что по ни ним начали стрелять зенитки, решил открыть ответный огонь из ШКАСа по финским огневым точкам…
Впоследствии у обоих известных лётчиков возникли серьёзные противоречия с командованием 72-го САП, эскадрильи скоростных бомбардировщиков которого должны были взаимодействовать с четырёхмоторными бомбардировщиками. Предполагалось, что экипажи СБ возьмут на себя роль истребителей прикрытия в дальних рейдах, а также будут подавлять наземные средства ПВО перед ударом пары «стратегов», которые с целью повышения эффективности должны были бомбить с высот не более 2 – 3 тыс. м.
Однако ня одного полноценного комбинированного удара или дальнего рейда выполнить не удалось из-за неотработанности взаимодействия. По непонятным причинам после взлёта с аэродрома, либо СБ уходили вперёд и отрывались от своих подопечных, либо теряли или не могли догнать взлетавших первыми АНТ 6. Ситуа ция усугублялось из рук вон плохой лётной подготовкой командного состава. В результате, только на их счету к началу января числилось не менее пяти разбитых в авариях СБ. Не блистали и рядовые пилоты. В итоге практически без всякого противодействия противника боевой состав полка начал стремительно снижаться.
Об ухудшавшемся моральном состоянии лётно-технического не замедлили сообщить «наверх» и компетентные органы. Вот, например, какой виделась ситуация в 72-м САП Начальнику Особого Отдела ГУГБ НКВД СССР старшему майору госбезопасности Бочкову: «…командир 72-го авиаполка полковник Шанин и комиссар полка, батальонный комиссар Каминский не принимают решительных мер к приведению полка в полную боевую готовность.
На 10.1.1940 г. полк в своём составе имел только 2 эскадрильи, в которых насчитывается 31 СБ. Из них 20 годных к выполнению боевых заданий, а 11 самолётов… не пригодны и мер к их ремонту командование не принимает.
Подготовка лётного состава была пущена на самотёк, в результате за время с 19.Х.39 по 5.1.40 не участвуя в боевых действиях в полку имели место – одна катастрофа при которой погиб экипаж из 3-хчеловк и разбит самолёт, 4 аварии и 3 поломки, при которых ранено 2 человека.
За время боеопераций сбито на территорией противника 4 самолёта (своих. – Прим Авт.) и при вынужденных посадках на нашей территории разбито 3 самолёта.
Аварии и катастрофы с лётным составом не разбирались и на этих уроках личный состав не воспитывался. На требования о расследовании аварий и поломок и разбора их. Комиссар полка Ка минский заявлял: «…Сейчас военное время и мы расследованиями заниматься не будем…»
Командир полка Шанин, выступив на партийном собрании 2-го января 1940 г. по вопросу поломок и аварии заявил: «Самолётов у нас в полку много, побили и чёрт с ними. Я могу сообщить Мазуруку и он пригонит их сколько угодно, весь аэродром усеем.»
Командир полка Шанин и комиссар Каминскии сами не являются образцами в работе. Летать, как первый, так и второй не умеют, полк на выполнение боевых задании не водят. Шанин при тренировочных полётах сам поломал два самолёта СБ. Комиссар Ка минский допустил к полёту не умеющего летать комиссара эскадрильи – старшего политрука Сливу, который 3-го января 1940 г. при выруливании на стоянку, зацепил своим самолётом за другой и поломал оба самолёта СБ. Несмотря на то, что Слива сам признал, что самолёты им разбиты в следствии того, что он не умеет летать на СБ, Каминский отдал приказание вновь представить по требованию Сливы самолёты СБ для тренировочных полётов.
По вине командования 72 авиаполка и 136 авиабазы 24.XII.39 г. не были выпущены на выполнение боевых заданий 19 самолётов СБ и 25.XII.39 г. – не выпущены 2 самолёта СБ. В обоих случаях самолёты не были обеспечены горюче-смазочными материалами, несмотря на наличие их на базе.
6-го января 1940 г. не были выпущены на выполнение боевых заданий 8 самолётов СБ, из них у 6 самолётов было заморожено масло, т.к. на ночь они были оставлены с маслом…
Особый отдел ГУШГБ НКВД СССР считает необходимым проверить работу полка и сделать соответствующие выводы о его руководстве.». Эта докладная №4/5917 от 30 января 1940 г. в тот же день легла на стол начальника Главного Управления ВВС Красной Армии комкора Смушкевича, но решительных мер в отношении командования полка не последовало.