В тот момент, когда противник сообразил ударить ножом в лицо, Дросбо обрушил на него сверху меч: рубящий удар пришелся фризу между шеей и плечом, раздался влажный чавкающий звук, клинок вышел из подмышки, и отрубленная рука вместе зажатым в кулаке ножом упала за борт.

Затем Дросбо сильно пнул противника в грудь, и вопящий налетчик полетел в лениво вздымающуюся черную воду, разбавленную кровью.

Ещё мгновение все настороженно выжидали, а затем Мурроу, ворча как разбуженный от спячки медведь, поставил точку в этом бою, вырвав свой топор из обшивки лодки и выпрямился, расправляя затекшие плечи и шею. Моряки Хоскульда таращились на изумленных мертвецов с открытыми ртами, на густую кровь, плескавшуюся на дне лодки, на еще живых и безнадежно плывущих к далекому берегу налетчиков, чьи чёрные головы поднимались и опускались над блестящими волнами.

— Вот так-то, — буркнул Онунд и похлопал ошеломлённого оркнейца по плечу. — А теперь, поищи как следует, нам нужна подходящая веревка.

Команда королевы Ведьмы

Ветер налетел на деревья, а потом прокатился по верхушкам кустарника и ракитника, взъерошив их, словно мать волосы сына. Птицы ютились в укрытиях, или там, где ветер застал их, а если они пытались полететь по своим делам, то ветер нёс их совсем не туда, и они даже пискнуть не успевали.

Тем не менее, светило солнце, было жарко, и езда верхом в кольчуге и в шерстяной одежде представляла собой утомительное занятие; яркий солнечный свет, белый, как глаз мертвеца, заставлял Огмунда щуриться.

Он устал. Все они устали, словно пьяные, от холмов и жары, проклятая тропа петляла, копыта утомлённых лошадей стучали по камням.

Где-то впереди налетчики, думал Огмунд, пристально вглядываясь вдаль, пока не заболел лоб. Пешие. Как они могли передвигаться пешком так быстро? И кто они такие, что осмелились сунуться в эту дыру на острове Мэн, куда не совершали набеги уже столько лет?

— Воин, — раздался голос, словно в ответ на его немой вопрос, и Огмунд обернулся к Ульфу, который, привстав в седле, чтобы лучше видеть, указал на поросший лесом холм впереди. У Ульфа был острый глаз, и Огмунд увидел темный силуэт человека на фоне яркого солнца.

— Значит, мы их нашли, — сказал он и почувствовал, как люди позади него облегченно выдохнули: это означало, что они наконец-то спешатся и разомнут задницы. Огмунд перекинул ноги и спрыгнул на землю, ноги по-прежнему были колесом, но он не сводил глаз с человека на холме. Беспечный — пришло ему на ум слово, человек, который ковырял в зубах, сытно отобедав хлебом и сыром. Огмунд ощутил беспокойство, он оглядел своих людей и немного успокоился, воины доставали оружие и затягивали ремешки шлемов на подбородках.

— Что думаешь обо всём этом, Огмунд? — спросил Ульф.

Что-то тут нечисто, хотел сказать Огмунд. Монахи, на церквушку которых напали, рассказали лишь о троих налетчиках, а у меня двадцать воинов, поэтому ему стоит беспокоиться не больше, чем деве, на колено которой легла чья-то знакомая рука.

Огмунд развел руками и вкратце подытожил ситуацию, больше для себя самого.

— Монах слегка переволновался, — сказал Огмунд, уверенный, что тот больше хныкал, чем говорил. — Ничего ценного не взяли, лишь помяли несколько их драгоценных пергаментов. Мне кажется это странным, — три налетчика в кольчугах, хорошо вооруженные, и все ценное осталось нетронутыми. Взяли вощеную бумагу и пергамент, прочитали и вернули на место. Ты встречал когда-нибудь разбойников-голодранцев, которые читали бы каракули монахов?

— Попробуй растолковать это ярлу Годреду, — коротко ответил Ульф. Ему было ясно, что всем им следует двинуться на холм с поднятыми щитами и оружием в руках. Огмунд не сомневался, что Ульф обо всём доложит Годреду, как только доберется до уха ярла, и в итоге у ярла найдётся много чего высказать Огмунду, и это будет явно не похвала. Не зря Годреда, правителя этого небольшого клочка острова Мэн, за глаза прозвали Сквернословом.

Именно поэтому, а также из-за отвратительной погоды, Огмунд не обиделся, когда совсем недавно Годред отправил Ульфа проверить сообщение о том, что в отдаленной хижине в холмах найдены двое мёртвых монахов. Ульф нашел их — два мертвых тела, объеденных крысами. Он до сих пор хвастался этим, хотя там ему ничего не угрожало, как отметил Огмунд. Сейчас случай был совершенно другой, никакого серьезного преступления не совершено, но угроза казалась реальной. Ульф хотел показать Огмунду, не говоря уже про ярла Годреда, что он готов встретиться лицом к лицу с любой угрозой.

Огмунд вздохнул и взмахом руки послал воинов вперед, оставив троих с лошадьми. Ульф остался в седле, что раздражало Огмунда, — верхом Ульф казался предводителем. Огмунд мог бы приказать ему спешиться, но это выглядело бы мелочно. Он бы снова взобрался в седло, но не был уверен, что сможет сделать это самостоятельно в тяжелой кольчуге, и ощутил приступ отчаяния, зная, что были времена, когда он запрыгнул бы с легкостью.

"Слишком стар", — подумал он мрачно. Все знают об этом, и Ульфу не терпится занять мое место.

Человек на холме неожиданно оказался совсем близко, так что Огмунд поразился, как это он так задумался, что и не заметил, как прошагал этот невеселый путь. Он встряхнулся, как пёс, собираясь с мыслями, и принялся разглядывать незнакомца.

Рослый воин в шлеме с кольчужной подвеской спереди, полностью скрывавшей его лицо; глаза — не более чем светлые точки где-то в глубине затененного лица. Великолепный шлем украшали позолоченные брови и высокий гребень, все это тщательно смазано жиром. Облаченный в длинную кольчугу, широк в талии, но не толстяк, щит висит за спиной, одна рука непринужденно лежит на рукояти меча в кожаных ножнах, хотя рукоять простая — металл и акулья кожа, без всяких украшений.

Увидев это, у Огмунда волосы встали дыбом на затылке. Простой грабитель вполне мог носить такой великолепный шлем, но вряд ли стал бы ухаживать за ним, потому что наверняка его очень скоро украли бы. И выглядел воин не как мелкий налетчик, а скорее, как человек, стоящий на своей собственной земле.

— Кто ты? — спросил Огмунд.

— Гудрёд Эриксон с Оркнеев.

Голос, заглушенный металлическими кольцами, казался нечеловеческим, этот голос, а также его имя, заставили некоторых попятиться. Сын Эрика Кровавой Секиры? Здесь, на острове Мэн?

— Оркнеи не имеют здесь власти, — усмехнулся Ульф.

— Пока ещё нет, — ответил Гудрёд непринужденно, — но скоро это снова может произойти.

Другой вооруженный воин в кольчуге показался из-за деревьев, он спокойно подошел и встал чуть позади и левее Гудрёда. Резкое лицо и лисью улыбку чуть смягчала подстриженная борода. Нос, широкий и расплющенный, словно по нему ударили лопатой, удивил Огмунда.

Появился третий, паренёк в бывшей когда-то красной рубахе и зеленых штанах, сейчас почти совсем выцветших. На поясе болтался меч, продетый через кольцо, на нём не было никакого доспеха, даже шлема, лицо — по-мальчишески круглое и гладкое, еще не отмеченное ни войной, ни непогодой. Чёрные волосы, обрамляющие лицо, делали его похожим на ангела, которого Огмунд однажды видел на росписи на шершавой стене большой церкви в Хольмтуне. А еще этот ангелок двигался довольно необычно — пружинистой волчьей походкой.

— Вы разграбили церковь, — продолжал Ульф, и Огмунд, наконец, потерял терпение. Троица налетчиков, весь их набег раздражали его, точно мокрую кошку, а ещё этот выскочка Ульф, будто бы облачился в мантию лидера, — это было уже чересчур.

— Когда я захочу, чтобы ты заговорил, Ульф Бьорнсон, — сказал он, низким и грубым, словно трущиеся жернова, голосом, — я найду собаку и заставлю ее лаять.

За спиной послышались смешки, а Ульф так сильно дернул поводья, что лошадь вздернула голову в знак протеста, на удилах выступила пена.