В следующую секунду Дарквилл переменился.

— Привет! Давай помогу. Ты домой?

— Спасибо, — дрогнувшим голосом. — Мы переехали.

— Вот как? — Он удивился. — Куда?

— Поближе к природе. — Прикинулась, будто ищу что-то в пакете, поглядывая на него сквозь упавшие на лицо пряди. — Не слышал последние новости?

— Увы, был занят, — ответил беззаботно. — А что случилось?

До дома Марка оставалось метров двести, и я остановилась.

— Мы с альфой решили вступить в союз, — сообщила доверительно. — Лунное притяжение. Передавай maman «привет», за помощь спасибо, увидимся.

Напряжение не отпускало, я вслушивалась в происходящее за спиной. Шорох обуви о гравий удалялся, но выдохнула только внутри. Не знаю, случайно или намеренно Итан прибыл сюда, но он точно скрывает больше, чем показывает.

Марк отсутствовал. Взвесив «за» и «против» самовольного питания, а также проинструктировав полный полуфабрикатов холодильник и оценив забрызганную маслом плиту, сделала выбор в пользу обеда. Что испачкаю, то приберу, он даже не заметит.

Готовить я не любила, хотя умела: мама все детство лепила из меня более успешный вариант себя. Чтобы семья Редарче не разочаровалась невесткой, вдалбливала в мою благословенно легкую юную голову рецепты, кулинарные хитрости и беспроигрышные варианты. Однажды хотела привлечь Лиз, только подруга никогда не отличалась кротким нравом или пиететом перед взрослыми. Так что я принимала участие в воспитательном процессе преемников альфы, когда попадала под горячую руку, а Лиз избежала науки «как выйти замуж любой ценой».

…мясное рагу пахло восхитительно.

Утреннее пирожное давно забылось, я варила кофе к свежеиспеченным кукурузным булочкам с калорийной начинкой. Я их обожала, а мать избегала всеми средствами — слишком вредно.

Только открыла рот, как стукнула дверь. Я с сомнение посмотрела на кухонный проем, мысленно отправила вошедшего на второй этаж и откусила краешек. Обожгла язык. Когда промокнула слезы, Маркус стоял на пороге с озадаченным лицом. Не отрываясь от пиршества, указала испачканным в соус пальцем на ряд румяных булочек. Он неопределенно хмыкнул, но прошел вглубь, на ходу ослабляя галстук и скидывая пиджак на спинку стола.

— Хозяйничаешь? — спросил саркастически, задерживаясь у кастрюли рагу. Сглотнул слюну.

Пришлось прятать улыбку.

— По поводу питания, — сказала, прожевав. — Ты не против, если я буду готовить?

Марк снял пробу.

— Неплохо. Что еще ты умеешь?

«Печь твой любимый торт», — подумала тоскливо, припоминая, сколько усилий было когда-то потрачено на приготовление идеального чизкейка, и как я ненавидела его за аллергию на орехи, из-за которой традиционной блюдо — пекан — отпадало.

— Так, по мелочи. Мне несложно увеличить порции, если ты вложишься в продукты.

Он даже есть перестал.

— Ты не будешь тратить свои деньги, пока живешь в моем доме, — приказал бескомпромиссно. — Я дам тебе электронный адрес внешнего поставщика — если захочешь экзотики, — местные направляют чеки сразу в банк.

— Хорошо, — согласилась легко. — Просить записать на твой счет?

Он кивнул, расслабившись, когда я не стала спорить. Проглотил первую булку, взялся за вторую. Я вспомнила рельефный пресс и поднялась за третьей: ему не повредит.

— Что с ногами?

Рефлекторно шевельнула пальцами — единственной не забинтованной частью стопы.

— Поранилась, — ограничилась кратким. — Заживет.

Лукас задерживался. Я нервно постукивала мыском кроссовка, отсчитывая минуты. На десятой он, наконец, показался. Руки в карманах и проскользнувшая в походке хромота поведали больше, чем упрямое молчание и вызывающе приподнятый подбородок.

Беззвучную игру в гляделки прервал взрыв смеха от компании подростков у крыльца; обращенные к нам лица намекали, о ком шла речь. Лукас набычился. Ненавязчиво заслонила гогочущую молодежь.

— Альфа ждет, — сказала ровно, с предостережением.

Юмористы притихли. Я пропустила Лукаса вперед и стойко держалась до крайней улицы. Тогда спросила:

— Что с руками?

— Царапины, — буркнул. Поразмыслив, добавил: — Я упал. Коленки тоже разбил.

— Сам упал или помогли?

— Сам, — соврал, стиснув зубы.

Я заколебалась, ругать за явную ложь или принять обман. Эгоистичное желание контролировать всех и вся скандировало громкие лозунги: «Ты имеешь право знать!», «Ты должна защитить ребенка!». Здравый смысл робко подсовывал диагноз — гиперопека. Не понаслышке знакомая с приемами психологического давления, на корню обрубила себялюбивый голос. Лукас взрослый мальчик, сам способен разобраться с обидчиками. Если же ситуация потребует моего вмешательства, скажет прямо.

Дом принял в благословенно пустые объятия. Я включила духовку, чтобы подогреть булочки, и зашла в ванную комнату с пакетом необходимых медикаментов. Лукас мыл руки, прикусив губу; ссадины кровили.

— Помочь?

Покачал головой, смаргивая слезы.

— Я справлюсь.

Повязку на ладони наложил криво, свою порцию держал аккуратно, чтобы не обляпаться и не испортить какие-никакие результаты самолечения. Спортивные штаны закатал выше колен, чтобы не испачкать заживляющей мазью. Бинтовать их не имело смысла, слишком подвижный сустав и недостаточно серьезная травма. Похоже, его толкнули в спину, основной удар пришелся на руки. Не в здании: ровными полами сложно порезать кожу. Я провожала его и встречала, значит, конфликт произошел в период между и на улице. Что заставило Лукаса выйти?

— Алекса сегодня не было?

Мальчик пробурчал отрицание.

— Он уехал, — неохотно. — К сестре.

А Лукас остался без защитника и покровителя в одном флаконе. Очень нехорошо. Радует лишь, что завтра суббота, есть время разработать стратегию.

Сын вяло листал учебники, пока я набирала текстовые заготовки, прикидывая, где смогу работать: wi-fi не ловил. Телевизора, кстати, тоже не было — полагаю, из-за домашнего кинотеатра через коридор. Увы, «шататься по дому» воспрещалось.

— Ада…

Я оторвалась от экрана и заметок по штатам, в которых мы побывали транзитом, фокусируясь на настоящем. Лукас вытянулся на постели во весь рост, взирая пытливо.

— Ты перестала со мной заниматься.

Правда. Весь этот безумный месяц, минувший с момента, когда я до хруста цеплялась за грань стеклянного столика, обнаженная, в потеках крови, и сомневалась, что доживу до рассвета, — восемнадцать нереальных дней постоянного страха и еще пятнадцать суток непрямого противостояния матери и Марку перевернули привычный мир. Я не успела перестроиться. Только вчера я нащупала опору дальнейшего существования, основу потенциально стабильного будущего — возникшая в моих услугах необходимость. Да простит мне Господь крамольные мысли, но Лиз исчезла очень вовремя.

Лукасу я могла ответить одно:

— Мне жаль. — В школе нам дают предметные знания, — продолжил он. — Но физическая подготовка в программу не входит. Теперь, когда ты выполняешь функции альфа-самки… может, вернемся к тренировкам? — закончил скованно.

Чем же его задели за живое? Что заставило уравновешенного, чаще равнодушного к чужим словам ребенка склониться к силовому решению проблемы?

— Конечно, — пообещала после короткой заминки.

В начале восьмого хлопнула входная дверь и громыхнуло раскатистое:

— Чем это пахнет? Мясом? Дружище, неужели стряпня Марии стала вкуснее?

— Готовила Ада, — с долей обреченности пояснил Марк. Его голос следовал за тяжелыми шагами Картера. Гремела снятая с кастрюли крышка, шуршал половник. Одно причмокивание спустя Сол воскликнул:

— Изумительно! Ада? Ада, это невероятно, — приговаривал, пересекая столовую и стуча нам. — Не спите?

Если бы даже, проснулись бы.

— Пойдем наверх, — позвал Марк устало. — Есть новости?

Я как раз выглянула к ним.

— Не оставляй меня голодным, — жалобно, с хитринкой в глазах взмолился Сол. — Наш альфа совсем не заботится о своих подчиненных! Привет, парень, — помахал Лукасу над моей головой. Уже серьезнее добавил: — Появилась информация о твоей противнице. Присоединяйся, обсудим.