— Лорду Нимрану хочется побольше узнать о ранней истории Земли, — сказала Тея торговцу. Компьютеры обеих сторон преобразовывали точки-тире в электромагнитные волны. — Особенно его интересуют наследовавшие друг другу цивилизации.

— Вроде греков с минойцами, западного христианского мира с Римской империей или турок с Византией? — уточнил ван Рийн. — Везде все происходило по-разному. И было это давным-давно. Чего это он вдруг заинтересовался?

Он представил себе, как она покраснела.

— Это не ваше дело.

— О, я ничуть не против прочитать ему лекцию. Вот только налью себе еще пивка. Вести беседу всухую… — Ван Рийн заглянул в охладитель, который Эдзел для него перетащил на мостик. — Иди ко мне, моя рыбка.

Эти последние его слова тоже были преобразованы компьютером в гиперимпульсы. ЭВМ на корабле шеннов переводить не могла, но в память ее был введен лексический минимум английского языка. Так, значит, Тея наверняка скажет Нимрану, что он не ответил на вопрос. Интересно, что сделает минотавр — схватится за пистолет? Когда женщина заговорила вновь, в словах ее послышалась мольба, несмотря на произносивший их механический голос:

— Не злите его. Они становятся просто ужасными, когда рассердятся.

Ван Рийн открыл бутылку и налил пиво в стакан.

— Ага, конечно, конечно, Я только пытаюсь помочь. Однако скажите ему, что мне надо знать точнее, чего он от меня ожидает. И зачем. Мне так кажется, что культура шеннов не породила ученых, интересующихся чем-то просто из любопытства.

— Люди переоценивают любопытство. Это обезьянья привычка.

— Ну как же, ну как же. У каждого свои инстинкты; порой они совпадают с инстинктами другого народа, а порой — нет. Так вот, мне нужно знать основные инстинкты ваших… хм, владельцев, иначе как я могу ответить на их вопрос? Быть может, получится так, что мой ответ будет для них бессмыслицей. Хорошо, вы мне сказали, что на Датине нет настоящей науки. Никто не проявляет интереса к тому, что не может быть употреблено с пользой, съедено, выпито (Ааахх!), продано, — ну и так далее. С вашего разрешения продолжать я не буду, чтобы не оскорблять в вас женщину.

— Вы упрощаете.

— Согласен. Разве можно в нескольких словах описать хотя бы одного индивидуума, не говоря уж о цивилизации? Конечно, упрощаю. Но, грубо говоря, неужели я не прав? Или вы будете утверждать, что в их обществе процветают абстрактные науки?

— Хорошо-хорошо, не буду.

Наступила пауза: скорее всего Тее снова пришлось успокаивать Нимрана.

Ван Рийн отер пену с усов и сказал:

— Отсюда я делаю вывод, что цивилизация у шеннов была лишь одна.

— Да-да. Подождите, я должна договорить с ним.

Через пару минут гиперком снова ожил:

— Если вы будете увиливать от ответа, последствия могут быть самые серьезные.

— Но, милочка, я же сказал вам, что не понял его вопроса. Он спросил меня не из научного любопытства, значит, он полагает, что история смены культур на Земле поможет ему разобраться в ситуации на Датине. Верно?

После секундного колебания:

— Да.

— Отлично, так давайте же установим, чего он хочет. Что его интересует? Как индусы выжили со своих земель прежних хозяев? Как образовались этносы-гибриды вроде арабов или нашей Техноцивилизации? Как одна культура влилась в другую, скажем, Рим в Византию? Что?

Ее ответ был исполнен отчаяния:

— Я сама ничего не знаю об истории Земли.

— Спросите его. Или лучше, давайте я спрошу через вас.

После нескольких подобных разговоров ван Рийн окончательно укрепился в своих подозрениях. Не сами шенны создали ту умопомрачительную кибернетическую структуру, которой они пользовались. Они переняли ее у неких своих предшественников вместе со многим другим. Однако еще больше погибло, ибо шенны были завоевателями, истребителями, дикарями, захватившими здание, воздвигнутое цивилизованными существами, и уничтожили последних (как такое могло случиться?).

Значит, они куда более опасны, чем казалось раньше. И эту опасность не уменьшает даже их травоядность (в результате какой эволюции смогли возникнуть воинственные травоядные?).

У них хватило мозгов, чтобы обратить внимание на рекомендацию компьютера «Сириндипити» относительно планеты у беты Креста. Они поняли промышленную ценность бродяги. Но их больше заботило, чтобы об этом не догадались другие, чем использование планеты в собственных целях. Ведь они не были ни торговцами, ни сколько-нибудь серьезными промышленниками. Роботы обеспечивали их всем необходимым, строили оборудование и сами за ним присматривали. Поэтому шенны не стремились к коммерческим или культурным контактам с Техноцивилизацией. Даже наоборот — они считали, что сосуществование — невозможно. (Почему?)

Операция с «Сириндипити» была для них типичной. Когда впервые они столкнулись с другими народами, путешествующими по Галактике и колонизирующими планеты, — а произошло это на задворках сферы влияния Техноцивилизации, — они принялись изучать их. Методы их отличались один от другого в пространстве и во времени. Силой они действовали не всегда; когда нужно, шенн может быть ох каким хитрым. Поскольку никто не помнит точного числа планет, обитатели которых вышли в космос, шеннам вовсе ни к чему было признаваться, что они, так сказать, снаружи, и вопросы их не вызывали подозрения.

Тем не менее всей желаемой информации таким вот образом они добыть не смогли. И нашелся гениальный самец, предложивший заслать на вражескую территорию шпионов, да таких, у которых отбоя не будет от предложений в сотрудничестве. Собратья согласились с его идеей. Однако ни у какого шенна не достало бы терпения возиться с этой лавочкой в Лунограде. И дело поручили компьютерам.

Пусть так, но ведь базовые программы для машин и правила поведения для людей составили сами шенны. И здесь снова проявила себя их природа. Если назревает что-то важное, то действовать нужно смело и решительно! Многие другие существа сначала продумали бы все до мелочей. Но не шенны. Им было некогда. Они всегда предпочитали действие выжиданию. Главное — нанести удар, а потери будем считать потом.

У шеннов была причина испытывать недоверие к бродящим по космосу существам иных рас. (А недоверие, естественно, породило в них ненависть.) Сами по себе они были малочисленны. Колонизация других планет продвигалась не очень-то успешно. Четыре пятых взрослого населения их планеты годилось только в помощники — ибо полигеничных изобретательных самцов было в четыре раза меньше, чем тупоголовых, подобострастных самок. Политическая система их общества была чрезвычайно примитивной. Патриархи с замашками баранов управляли громадными поместьями, напоминавшими независимые королевства, и в случае необходимости совещались между собой или что-либо вместе предпринимали — но на строго добровольной основе. И это именовалось государством. Экономическая структура тоже была не лучше. (Как вообще такой народ мог выбраться из палеолита и уничтожить своих предшественников, заполонивших планету машинами и стремившихся к звездам?)

Входящие в Лигу компании обдерут их до последней нитки. Волна поселений не обязательно погребет их под собой — было бы из-за чего стараться, — но наверняка поглотит все мало-мальски пригодные для жизни планеты вокруг Датины. Лучшее, на что могут рассчитывать шенны, — что попадут в число бороздящих космос народов. А таких нынче наберется не одна сотня. Да и то, чтобы добиться хотя бы этого, им придется здорово поднапрячься.

Разумеется, даже одна мысль о подобном развитии событий была для них непереносимой.

Но каким бы нелепым их общество ни казалось, с самими шеннами шутки были плохи. Они были такими же злобными, как бациллы в своем первом нашествии на Европу. Или даже больше — Европа ведь выжила.

Солнце Датины показалось Эдзелу знакомым — средних размеров звезда F-типа, в 5,4 раза ярче Солнца, скорее белая, чем золотистая. Но, проверив показания имеющихся на борту приборов, он не поверил собственным глазам. Повторив исследования, получил те же самые результаты.