— Понимаешь, драконы взяли за основу созданий свою вторую ипостась, а гости внесли свою коррективу…

— Ага, значит, от драконов деткам досталось непомерное самомнение и самолюбие, а от гостей похоже получили любопытство и дивную способность сначала делать, потом думать, — хмыкнул я.

— Весьма самокритично, — дракониха пропустила колкость мимо ушей. — Ну уж чего выросло, то выросло. И весьма скоренько заполонило земли, обосновав государства. А потом выяснилось, что драконы мешают эльфам жить, развиваться и делать с этим миром все, что вздумается, — горько добавила девушка, бросив на меня укоряющий взгляд. Я быстро убрал ладонь с голой коленки Эжоны. — И началось истребление драконов, переросшее в травлю. Магия новых созданий была неуравновешенна, постоянно колебалась, меняла очертания. Мир стал опасен, и прежде всего для тех, кто вмешался в его устройство. Гости быстренько смекнули, что к чему и удрали обратно, в свой мир. Драконы же пытались исправить ситуацию, шли на большие уступки. Но когда выяснилось, что эльфы не щадят даже общих детей, которые интуитивно стремились к гармонии и принимали вид драконов, стало ясно, что все напрасно. В отчаянии, драконы начали создавать других существ. Все они были слабее эльфов и к тому же рано или поздно отворачивались от своих демиургов, считая, что теперь они сами по себе. Истинных драконов становилось все меньше, магия смешивалась и уже невозможно было определить — где высшая, где низшая… Вот только на драконов это действовало слабее. Они только разобщались, стремились к одиночеству, реже создавали семьи. А вот на нестабильных эльфов перекос магического поля мира повлиял сильнее — они разделились. В момент огромного хаоса, когда перемешалось абсолютно все, и магический фон напоминал яростные всплески разноцветного сияния, что украшает небо северных гор, наступил перелом. Мир, дабы выжить, сменил магическую полярность, что вызвало четкое разделение существ и конкретизацию магической искры в каждом теле… Именно тогда и произошло то событие, которое вы называете…

— Великим расколом, — пораженно прошептал я. — Так вот вы какие — драконы…

— Правда, не всем повезло, — лицо девушки болезненно скривилось от этого слова. — Например, люди почти лишились возможности влиять на мир, да и у других эта связь сильно ослабла и теперь нужно приложить немало усилий, чтобы вырастить в себе свою искру до состояния, которое позволяет проявить магические способности. Тогда в мире установилось подобие равновесия. Эльфы больше не преследовали драконов, им теперь было чем заняться, и нам даже удалось наладить какие-то отношения между расами…

— Угу, — сладко муркнул я, немного замечтавшись об этих «отношениях». Эжона посмотрела на мою уж очень довольную физиономию непонимающе и даже с подозрением. Я поспешил исправиться: — Отношения вооруженного нейтралитета.

— А другие были и невозможны в то время, — серьезно кивнула дракониха. — Учитывая всю историю…

— И войну между самими эльфами, — мрачно подвел я. — Девочка моя, это называется: разделяй и властвуй. Чего же драконы тогда всех под себя не подмяли?

— Во-первых, разделили эльфов уже не драконы, — вспыхнула Эжона. — А во-вторых, это логика эльфа. Драконы никогда не стремились к власти, они и так жили в абсолюте.

— Раньше, — ехидно кивнул я, не сдаваясь.

Девушка обиженно засопела и отодвинулась, лишив меня сладкой муки противоречивых переживаний, порождаемых близостью непостижимой, но чрезвычайно соблазнительной, иллюзии нежного тела.

— Нет, стой! — схватил я Эжону за руку. Девушка в испуге отшатнулась. Пришлось поработать над своей физиономией, стараясь придать дружелюбный оскал. — Ты не закончила про гостей. Они же ушли в свой мир, почему же они сейчас здесь?

Эжона немного постояла, переминаясь с ноги на ногу, посмотрела на мирно спящего мужа. Пристально вгляделась в мое лицо: я постарался придать ему максимально честное и открытое выражение.

— Прости, больше не буду, — я решил подкрепить мину словами, видя, что она не вызывает доверия у драконихи.

— А больше и не надо, — в тон мне продолжила Эжона. И так же нежно добавила: — А то спалю.

Я сделал вид, что испугался.

— Или съем, — мечтательно продолжила девушка.

Вот тут я по-настоящему содрогнулся. А довольная произведенным эффектом девушка плюхнулась на землю и даже ласково потрепала меня по шее.

— Да ладно, Гром, не трусь: не очень-то ты питательный, — произнесено немного с сожалением, но я решил довольствоваться и этим. Тем более что девушка оставила руку, и даже оперлась на меня, приобнимая.

Я уже хотел было задать вопрос, приемлет ли дружба такие тесные объятия, как Эжона горько вздохнула. Взгляд её затуманился, в уголок пухлых губок закралась жесткая складочка.

— Они вернулись, — очень тихо продолжила девушка свой рассказ. — В момент разделения. Видишь ли, Гром, миры тесно связаны между собой. И если ты достиг таких высот, что можешь проходить в другие, то должен позаботиться о чистоте своих помыслов и действий.

— В смысле, — растерялся я.

— Нельзя напортачить и тихо смыться, думая, что это не твой мир и тебе не придется отвечать за содеянное. Это живой организм, и если ты живешь в сердце и не видишь легких, это не значит, что их не существует. Как и не значит, что их состояние не повлияет на работу сердца. Эта мудрость была выстрадана драконами.

Я почувствовал, что мои мозги плавятся, словно лед под жарким весенним солнцем. Но покивал девушке с видом старого мудрого дроу, который все это видел своими глазами. Чувствовал себя при этом весьма мерзко, но Эжона удовлетворилась видимостью понимания.

— Вот так и получилось: когда существа вновь пришли в этот мир, они увидели последствия и стали искать выживших драконов. Это было непросто сделать, ибо драконы уже были разобщены и жили, или каждый сам по себе, или небольшими кланами. Предки удивились приходу иномирцев. Как оказалось, свой мир гостей просто выкинул их за пределы… или в тот мир, где произошло что-то неправильное с их помощью. Но гости не изъявили желания исправлять чего-либо. И, как предполагают, наш мир тоже стал избавляться от них. Существа стали таять. Они сохраняли форму, разум, знания, но стремительно уменьшались в размерах. Разделенное магическое поле подействовало и на них. Они разделились. Те, кто смирился с участью, переродились в существа, пригодные для обитания здесь. Это маленькие почти прозрачные существа с крыльями… люди прозвали их феями. Мир наделил их обязанностями, но подарил им жизнь. Но те, другие, кто не хотел подчиняться, умирали.

Эжона замолчала, дыхание её было прерывистым и тяжелым. По щеке поползла капля, оставляя мокрый след. Я с невероятным удивлением промокнул её пальцем, убеждаясь, что это настоящая слеза. Ночь разнообразна на сюрпризы: никогда не слышал, что драконы плачут! Девушка благодарно улыбнулась, приняв мой жест за утешение.

— Они стали убивать драконов, да? — спросил я, чтобы заполнить звенящую паузу.

Эжона кивнула и, с трудом сглотнув, добавила:

— Так они получали отсрочку. Обладая удивительными способностями, они извлекали магию из дракона и создавали щиты от мира. Дракон при этом погибал, не в силах жить без искры. Когда предки поняли причину внезапной и чудной эпидемии, унесшей жизни нескольких десятков драконов, они покинули свой последний город. Нам нечего было противопоставить этим тварям, — с болью в голосе добавила Эжона. Помолчав и восстановив психологическое равновесие, она продолжила:

— Они охотились, пока могли. Но щиты дряхлели и старились вместо своих хозяев. Гости скапливались в городах, где раньше жили драконы. Воспользовавшись остаточной магией древних, они окутали щитом старые жилища. Подпитывали силы, охотясь на свободолюбивых драмисов, случайно пролетавших мимо. Какие-то еще живы… Городов было великое множество, но они скрыты от нас щитами, — Эжона со злостью стукнула кулачком по моей коленке: — До нападения!

Я постарался не взвыть от боли. Маленькая, а сильная как… дракон. Иллюзия, темный ош!