— Так быстро подоспели? Но ведь здесь было совершено преступление! И пока вы гонялись за преступником, уголовная полиция вела предварительное следствие, потому мы и оказались на месте, чтобы принять вашего арестанта.

Теперь настала очередь комиссара. Из портфеля Старинга Ван Хаутем вытащил кусок кирпича, найденный в комнате фройляйн Мигль.

— Для чего он вам понадобился?

— Ах, — молодая дама обезоруживающе улыбнулась, — вы даже мой метательный снаряд приобщили к вещественным доказательствам? Это просто мера предосторожности, вот и все. В нашем деле не угадаешь, когда противник перейдет к решительным действиям, поэтому всегда надо быть готовым к неожиданностям. На одном из окон своего номера я на ночь раздвинула шторы. Если бы на меня напали, я швырнула бы кирпич в стекло. По опыту знаю, что звон разбитого стекла привлекает внимание куда быстрей, чем крики или стук в пол.

Комиссар понимающе кивнул головой. Итак, вывод, к которому он пришел после краткого обыска в третьем номере, оказался верным. Для выполнения своей задачи швейцарка поселилась у Фидлера, и предметом ее заинтересованности был Фрюкберг. Десятью днями раньше она сфотографировала Фрюкберга в его конторе при помощи микрофотокамеры. Наметанный глаз комиссара уже обнаружил аппарат в большой красивой брошке, которой была застегнута блузка женщины-детектива. Несомненно, этой ночью она ожидала появления шведа. Швейцарка точно указала время, когда он проник в пансион и напал на Терборга. Значит, она подкарауливала. Отсюда вывод, что у Людвига Целлера есть веские причины следить за Фрюкбергом. Ван Хаутем готов был поставить десять против одного, что бюро намеревалось заработать высокую премию, назначенную за розыск грабителей с Ривьеры и их огромной добычи. Это сразу объясняет восклицание, вырвавшееся у молодой дамы: «Ваше присутствие помешало моим планам». Ну конечно! Она добилась только одного: амстердамская полиция посадила Фрюкберга за решетку, а тем самым временно избавила его от дальнейшего наблюдения с ее стороны. Отныне ее расследование полностью зависит от полиции. Короче говоря: в предстоящем разговоре главные козыри на руках у Ван Хаутема, а он не из тех, кто не воспользуется ими.

— Почему же Целлер заинтересовался Фрюкбергом? — Комиссар задал вопрос небрежным тоном светской беседы. В крайнем случае она ответит, что это его не касается, но такой ответ отрежет всякую возможность сотрудничества с полицией. Ложью ей от него не отделаться, потому что полиция крепко держит подозреваемого в своих руках и так или иначе докопается до истины.

Труди Мигль не спеша затянулась сигаретой.

— Прежде чем ответить вам, — произнесла она наконец, — мне хотелось бы знать: каково будет участие моей фирмы в расследовании после того, как в это дело вмешалась полиция? Могу ли я присутствовать на допросах Фрюкберга в вашем отделе? Или вы проглотите его с потрохами, а я останусь ни с чем?

Ван Хаутем неопределенно пожал плечами.

— К сожалению, я не уполномочен заключать какие-либо соглашения по этому вопросу. Это дело прокуратуры. Прежде всего необходимо допросить Фрюкберга и выяснить причины, побудившие его проникнуть в этот дом и покуситься на жизнь постояльца из четвертого номера. Пока у нас нет в этом достаточной ясности, мы не можем предусмотреть последствий сотрудничества с иностранным частным детективным бюро.

Труди иронически улыбнулась, и комиссар насторожился.

— Очень странно, — задумчиво сказала она, — что именно сегодня вы проявили такой повышенный интерес к пансиону Фидлера. Вы, по-видимому, явно обладаете даром ясновидения и заранее знали, что здесь замышляется дурное. Иначе зачем вам было сегодня днем на целый час устраивать военный совет в комнате Фидлера? И зачем вместе с содержателем пансиона делать обход всех стратегически важных пунктов в этом доме? Не говоря уже о том, что сегодня вечером, около десяти часов, вы с двумя другими господами нанесли визит Терборгу! После первых же слов, произнесенных вами, я удостоверилась, что это ваш голос я слышала в четвертом номере. Я девушка доверчивая, менеер Ван Хаутем, но не такая уж глупенькая овечка и прекрасно понимаю, что, по всей вероятности, еще до официального допроса нашего шведского противника вы могли бы сообщить мне о нем массу интересных подробностей.

Комиссар выслушал замечания швейцарки с непроницаемым видом. Так, значит, это была фройляйн Мигль, это ее движения за дверью комнаты Фидлеров не давали ему покоя. Она слышала его голос в комнате Терборга и, следовательно, знала, что в темном спящем доме, кроме нее, дежурят еще он и его агенты. Все же откровенность, с какой швейцарка приоткрыла свои карты, была полезна — теперь можно разговаривать напрямик, не отмалчиваясь.

— Как специалист, — по-отечески благодушно заметил Ван Хаутем, — вы прекрасно понимаете, что в нынешних обстоятельствах вам нельзя упорствовать и скрывать от официальной полиции цель вашего расследования. Для меня вы, как свидетель, очень ценны. Тот факт, что вы приехали в Амстердам специально, чтобы следить за Фрюкбергом, имеет одно-единственное объяснение: Целлеру хорошо известны его преступные деяния. Нидерландские власти, конечно, займутся этим шведом. Добровольно передавая его мне, вы сказали, что у себя на родине он уже был осужден и отбывал наказание. Отсюда следует, что вы — сообщив обо всем без утайки — могли бы значительно облегчить нам работу. Стало быть, решайте!

Говоря это, он. все время зорко следил за ней. На своем веку комиссар не раз участвовал в таких вот дуэлях и сразу заметил, что Труди Мигль не столько слушала его, сколько прикидывала, как бы половчее оставить амстердамскую полицию с носом, потому-то он и затягивал свои объяснения. Чем дольше Ван Хаутем разговаривал с молодой дамой, тем ясней ему становилось, что с нею надо держать ухо востро. Когда он замолчал, она сделала вид, будто отказалась от сопротивления и не хочет больше торговаться насчет условий сотрудничества. Она подняла на него свои невинные голубые глаза и сказала немного даже печально:

— Вы правы! Теперь все дело в ваших руках. Не буду ничего скрывать. Видите ли, Целлер ведет всевозможные расследования, преимущественно в Центральной и Южной Европе. Швейцарская федеральная полиция иногда просит, чтобы мы в своей работе обращали особое внимание на те или иные моменты и в случае чего сообщали полученные сведения. Так вот и получилось, что Целлер заинтересовался торговлей наркотиками.

Комиссар дружелюбно кивнул молодой даме. Хорошо все-таки, что она не может читать его мысли и что он в совершенстве умеет скрывать свои истинные чувства. Ведь он был убежден, что юфрау Мигль старается увести его с основного пути и завлечь в тупик. Ну, теперь начнет сказки рассказывать, мелькнуло у него в голове. Наркотики![17] Будто в мире найдется хоть одно частное детективное бюро, которое станет тратить дорогое время своих агентов на выслеживание торговцев «снегом», как называют наркотики. Для этого существуют всевозможные международные организации, которые вовсе не нуждаются в услугах частных детективов. Может быть, Людвиг Целлер иногда и дает сведения полиции, если его агенты засекут где-нибудь незаконный транспорт кокаина или морфия, но уж наверняка не пошлет такого детектива, как Труди Мигль, в дорогостоящую командировку по Нидерландам с единственной целью — заманить какого-то Фрюкберга в сети полиции.

— Продолжайте, пожалуйста, — сказал он, делая вид, что слушает очень внимательно.

— В прошлом месяце один из наших агентов в Венеции узнал, что с Ближнего Востока через Балканы в Париж и Амстердам будет направлена крупная партия морфия. Наш человек предполагает, что транспорт пойдет в Америку через аэропорты Ле Бурже или Схипхол. В Париже у нас есть агентура, наблюдающая за аэропортами, но в Амстердаме Целлер работает редко. Мне дано задание поискать здесь, в городе, следы той цепочки, которая обеспечивает транзитную перевозку наркотиков. Я приехала сюда дней десять назад. Не думайте, что у меня не было никакой зацепки. В нашем архиве нашлись кое-какие данные, которые помогли ускорить мое расследование. В частности, Целлеру было известно, что в Амстердаме есть представительство гётеборгского моторостроительного завода «Свеа». И это весьма подозрительно, потому что фирмы с таким названием в Гётеборге нет! Мы в Берне знали об этом уже давно, но надобности в расследовании пока не возникало. Итак, я получила задание прежде всего установить, что скрывается за вывеской этого представительства. К моему удивлению, я не нашла его адреса в амстердамском телефонном справочнике, но, приложив некоторые усилия, все же отыскала контору на Ниувезейдс Форбюрхвал и самым нахальным образом, под пустяковым предлогом, зашла в скудно меблированную комнату. Принял меня человек, сидевший за совершенно пустым столом. Я поболтала с ним по-французски о всякой чепухе и сумела его несколько раз щелкнуть микрокамерой. Пленку я послала в Берн и спустя два дня получила увеличенную фотографию и сообщение, что это Мартин Фёрсен, уже осужденный в Карлстаде за некое преступление, в котором мы его подозревали. Я выследила, где он живет, и, должным образом улестив хозяев, поселилась там же. Его контору мне удалось основательно обыскать, пока он в полдень завтракал в ресторане «Порт ван Клеве», правда, обыск оказался безрезультатным. Я надеялась, что в пансионе мне повезет больше.