Девушки рассказывали, что некоторым гостям это нравится и они даже сами просят пустить их поцеловать там, под юбкой… ой!

Его горячие влажные губы коснулись моих складочек и он принялся делать с ними примерно то же, что и недавно с моим ртом… ой! Он неожиданно проник языком туда и что-то будто щелкнуло у меня в голове, будто взорвался маленький фейерверк… а потом еще и еще! Я застонала, и он ускорил свои движения. Это было так интересно, словно внизу живота стягивался и расслаблялся какой-то узел, но мне не хотелось, чтобы он был развязан. Наоборот, я хотела, чтобы он натянулся настолько, чтобы лопнул, разметав ошметки клятой веревки по всей комнате!

И происходило именно это! Горячие губы короля целовали меня там, его язык скользил вверх и вниз, проникая внутрь или задевая петельку, о магической силе которой столько раз было рассказано девушками в борделе. Он покусывал меня томно, посасывал, а потом я почувствовала, что он добавил к своим играм палец, и я сжалась, сминая в своих руках простынь и подушки, как только он ввел его в меня достаточно глубоко.

Это был взрыв эмоций! Я словно на мгновение поднялась до самых небес и от наслаждения закричала так томно, что аж самой не поверилось, что так могу. Вот, учись Валериана, как оно на самом деле звучит.

Но король вовсе не собирался давать мне передышку, теперь он поднялся выше и довольно изучал мое расслабленное лицо в разметавшихся по синему атласу каштановых волосах.

— Лобелия… ты такая сладкая… — шептал он растягивая фразы, — разреши мне слиться с тобой воедино. Я подарю тебе еще большее наслаждение, обещаю.

И я почувствовала, как он направил в меня свою твердую плоть и уперся ей прямо в мои разгоряченные влажные складочки.

"А что, можно еще добавки?" — подумала я про себя, а вслух простонала:

— Да, мой король… — Хотя король в общем-то был не мой.

Его глаза влажно блеснули, и красивый мужчина обворожительно улыбнулся мне, заключив наши губы в страстном поцелуе. Одновременно я почувствовала, как он начал давить на меня сильнее и не сказать что это было не больно.

О таком я тоже была предупреждена. Девушки часто обсуждали "свой первый раз", для каждой куртизанки он все равно был особенным — они мерились в том, что касалось количества денег, уплаченных им господами за невинность и безумно радовались, когда оказывались в комнате самыми дорогими. Говорили, что боль лучше перетерпеть и расслабиться, тогда потом можно будет ощутить нечто приятное. Я сделала все, как советовали — расслабилась и терпела.

Это было сравнимо с тем, как лекарь однажды раздвигал мне рану на пятке, которая загноилась, чтобы насыпать туда червей, которые должны были объесть всю гадость и дать ему ее обработать. Да, не лучшее сравнение, но все же было очень больно. Я чувствовала, как он продвигается в меня, раздвигает меня миллиметр за миллиметром, втискиваясь в сокровенное пространство. От того, что его орудие было к середине шире, чем в начале легче не становилось и я начала тихонько беззвучно плакать. Увидев мои слезы, король погрустнел, но продвигаться не перестал. Он целовал мое лицо, собирая слезинки и шептал:

— Это ничего, Лобелия, знала бы ты, какое наслаждение будет ждать тебя после…

Наконец, он медленно, но верно достиг предела, заполнив меня так, что я мне стало непривычно тесно внутри. Затем, начал двигаться, медленно, протяжно, выходя до середины и входя снова насколько позволяла моя глубина. Это тоже было не очень приятно, еще бы, бередить свежие раны.

— Какая же ты тугая, какая же сладкая, Лобелия… — Продолжал шептать он свои пошлости. А я уже не хотела ждать какое-то там наслаждение в конце, мне вообще теперь казалось, что нет там никакого наслаждения и все обман. Сказать честно, его поцелуи там были не в пример лучше. И язык. И палец.

Но король продолжал и продолжал, на лице его при этом появилось совершенно блаженное выражение непрекращающегося удовольствия. Ну, а мне осталось только расслабиться и ждать.

Но я рано поторопилась, потому что буквально несколько мгновений спустя определенно начала ощущать что-то приятное. Да, все по-прежнему болело, но все это натяжение, то как туго он в меня входил и протяжно выходил… толстый канат наслаждения снова начал завязываться внизу живота. И словно почувствовав это, он начал двигаться быстрее, а может и ему просто стало очень хорошо.

Я обвила руками его шею и притянула к себе, ощущая всю мощь мужского тела надо мной. Он так восхитительно пах, его руки так приятно сжимали меня и это его возбуждение, скользившее во мне, доставая, словно до самого центра моего существа.

Следуя внезапно нахлынувшему порыву, я обхватила своими изящными ножками его бедра и настойчиво оттолкнулась, заставив его перевернуться и оказаться подо мной. Так было еще глубже, еще ближе к той части меня, которая жаждала чтобы ее касались чаще, сильнее.

Он сладко застонал и положил руки мне на бедра, помог задать темп. Теперь я управляла своим удовольствием, я скользила по нему назад и вперед, томно растворяясь в ощущениях чего-то большого и теснящего меня внутри. Моя маленькая хитрая петелька теперь терлась о его лобок и волосы, и это сводило узел внутри меня с ума. Он сжимался и разжимался в том же бешеном темпе, что я скользила на короле.

И в момент, когда мне самой стало тяжело дышать, я почувствовала как мужчина подо мной напрягся всем телом и его внушительная часть, словно еще больше наполнила меня. В ушах зашумело и я одновременно почувствовала, как внутри рвется узел, а из чужой плоти во мне вырывается толчками поток чего-то густого и тягучего. Я снова застонала так, что всем бы в этом доме утех послушать и поучиться.

На этот крик, на этот выброс эмоций, казалось, ушли все мои силы. Я упала на простыни, прохладные нежные простыни и просто тяжело дышала, не в силах даже думать. Король лежал рядом и тоже восстанавливал дыхание. Я не видела, но чувствовала, что ему так же хорошо, как и мне, а может и лучше. Ну, в конце-то концов у него там ничего не болело.

Внезапно он обернулся ко мне и притянул к себе сильной рукой, зарывшись лицом в мои шелковистые волосы.

— Как же ты прекрасна Лобелия и твой подарок… теперь каждый раз вспоминая об этой ночи я буду вынужден уединиться.

Он говорил и что-то еще, нежно терзая меня за ушко и целуя шею, но я так выбилась из сил… целый день драила полы и готовила, а потом еще и это…

Интересно, что же он со мной сделает, если проснется завтра в постели, а от маминых чар не останется и следа…

"Когда от маминых чар не останется и следа, он наверно решит, что ночью в его постель забрался страшный демон и, сожрав его прекрасную деву, так и уснул на месте. Зарубит, как пить дать, на месте убьет!" — подумала я сквозь сон… и тут же вскочила, осознавая, что тело уже прилично напекло солнцем и в окнах комнаты для королевских утех вовсю горит новый день.

Я оглянулась на оставленные в беспорядке простыни… вот и наглаживай их потом… и, охваченная тревожным предчувствием, потянулась к лицу…

Моя кожа была по-прежнему мягкой на ощупь, а губа не уползла вверх. Не было и вывернутой ноздри, мешавшей дышать, не было горба, не дававшего разогнуться. Я вспорхнула с кровати и устремилась к большому зеркалу в резной раме.

Пожалуй, лицо слегка припухло, после шампанского, выпитого на ночь, но кроме того ничего не изменилось с прошлой ночи… какой там! От меня даже не пахло потом и изо рта не несло кошачьим беспределом, только на внутренней стороне бедер обнаружилось немного смазанных кровавых следов. Какие же все-таки мощные чары творила моя матушка.

Я уже направилась к платью, брошенному у кровати, желая прикрыть хоть и прекрасную, но наготу, когда большая дверь в конце комнаты широко распахнулась, впустив мадам Кардамон и Амаранта. Они принесли таз для умывания, полотенце и поднос с завтраком — я аж смутилась от такой заботы о своей скромной персоне.