В прелестном романе Кнута Гамсуна «Виктория» есть стихотворение в прозе, написанное страдающим от неразделенной любви Юханнесом от имени монаха Венда. Оно называется «Любовные странствия», и в нем есть такие строки: «Что такое любовь? Это шелест ветра в розовых кустах, нет — это пламя, рдеющее в крови. Любовь — это адская музыка, и под звуки её пускаются в пляс даже сердца стариков…

Вот что такое любовь.

О, любовь — это летняя ночь со звездами и ароматом земли. Но почему же она побуждает юношу искать уединенных тропок и лишает покоя старика в его уединенной каморке? Ах, любовь, ты превращаешь человеческое сердце в роскошный и бесстыдный сад, где свалены таинственные и мерзкие отбросы.

Не она ли заставляет монаха красться ночью в запертые ворота сада и через окно глядеть на спящих? Не она ли посылает безумие на послушницу и помрачает разум принцессы? Это она клонит голову короля до земли, так что волосы его метут дорожную пыль, и он бормочет непристойные слова, и смеется, и высовывает язык.

Вот какова любовь»[1].

В предлагаемом читателю томе собраны произведения анонимных авторов XVIII–XIX веков, живописующие такую сторону любви, на которую монах Венд лишь намекнул. Это — эротические романы. Полностью и впервые на русском языке публикуется роман «Сладострастный монах», вышедший впервые под оригинальным названием «Histoire de Dom Bougre, Portier des Chartreux»[2]. История его выхода в свет имеет ярко выраженную криминальную окраску и сама по себе могла бы дать сюжет целому роману. Вот она вкратце.

Книга вышла в Париже в 1740 году. Кстати, в этом же году родился знаменитый маркиз де Сад. Власть предержащие, как ни старались, не смогли помешать распространению романа, появившегося фазу в нескольких изданиях, да ещё и с откровенными иллюстрациями. Чтобы сбить с толку преследователей, книгу выпустили под разными названиями (например, «Gouberdom», что является анаграммой «Dom Bougre»).

Это вызывающе непристойное повествование о сексуальном «воспитании» молодого человека под руководством тех, кто согласно общепринятому мнению отрекся от радостей плоти, возбудило огромный интерес у читателей того времени. Но кто написал этот роман? Каким образом была подготовлена его публикация? К счастью, сохранились материалы полицейского расследования из архивов Бастилии. Они проливают свет на эти вопросы.

Генерал-лейтенант полиции Фидо де Марвиль, уполномоченный лицами, находившимися на вершине власти, поручил инспектору Дюбю расследовать обстоятельства, связанные с появлением романа. Выяснилось, что несброшюрованные листы с текстом переправлялись из Парижа в Руан и далее — кораблем в Голландию, где их сшивали, переплетали и отправляли обратно во Францию для распространения.

В Париже Дюбю напал на след мастера гобеленов по имени Жак Бланжи, который был известен тем, что помимо основного занятия держал подпольную типографию. Произведенный у него обыск показал, что там недавно применялся печатный пресс. Дюбю подозревал также гравёра Филиппа Лефевра. Последнему предъявили обвинение в изготовлении оттисков с некоторых иллюстраций к скандальному роману. И Лефевр, и Бланжи с беременной женою были заключены в Бастилию. Вину свою они, тем не менее, категорически отрицали.

Шли месяцы, а в деле не наблюдалось никаких сдвигов. Несмотря на аресты, власти не приблизились к своей главной цели — установлению личности автора и иллюстратора. Наконец один из осведомителей де Марвиля назвал несколько имен. В конце февраля 1741 года расследование сосредоточилось вокруг двух женщин, бывшей актрисы мадемуазель Ольё и её квартирной хозяйки мадам д'Аленвиль. К тому времени несчастная Ольё видела только одним глазом и почти ослепла на второй, тем не менее, она была любовницей родовитого дворянина, Антуана Николя ле Камю, маркиза де Блиньи. Ещё она была известна тем, что приторговывала запрещенной литературой. Обыск, произведенный в двух домах, принадлежавших д'Аленвиль, привел к тому, что нашли несколько экземпляров подрывной книги в комнате, которую занимал брат мадам д'Аленвиль, отец Шарль Нурри.

Теперь Дюбю не сомневался, что он на верном пути. Он окружил плотным кольцом всех подозреваемых, я в их числе эмигрантку из Италии Стеллу, которая владела магазином на ру Дофин и тоже торговала недозволенной литературой. В это время осведомители назвали имена двух юристов: Биллара и Латуша, которые вместе снимали квартиру в доме своего начальника, прокурора Ламбота. Полагают, что эти молодые люди и есть авторы скандального сочинения. Только предостережение де Марвиля, который не хотел ссориться ни с церковью, ни с судом, предотвратило Дюбю от арестов.

14 апреля Дюбю вновь обыскивает владения мадам д'Аленвиль, и на этот раз ему крупно повезло. В комнате незадачливого священника Нурри он находит пять экземпляров пресловутого романа, сорок оттисков с гравюр, а в потайном шкафу — ещё шесть пачек книги, множество вклеек с иллюстрациями и несшитых листов других полупристойных сочинений. Несмотря на уверения в своей невиновности, Нурри препроводили в Бастилию для допроса. Священник отпирался, как мог, но де Марвиль не оставил камня на камне от его построений, и тогда Нурри выдал постепенно всех — от маркиза ле Камю до несчастной Ольё и ткача Бланжи — пока не раскрыл имена авторов.

19 апреля арестовали Биллара, который тут же выдал своего коллегу и соавтора, но Жервез де Латуш к тому времени благоразумно ускользнул из Парижа. Однако он недолго оставался в изгнании. По иронии судьбы дело спустили на тормозах так же быстро, сколь стремительно раздули. 9 мая Биллар, переложив всю вину на бежавшего Латуша, вышел из Бастилии. Бланжи и Лефевр были отпущены на свободу четырьмя месяцами позже. Маркиз ле Камю вовсе не пострадал благодаря своему высокому происхождению.

Жервез де Латуш вскоре вернулся в Париж и возобновил юридическую практику. Больше эротических романов он не писал (хотя и в случае «Монаха» его авторство нельзя считать установленным наверняка). Умер он в нищете в ноябре 1782 года. Ханжи утверждали, что таким образом он получил по заслугам, иначе говоря, судьба восстановила справедливость.

Вот как «Сладострастный монах» стал достоянием печатного слова. Значение книги, безусловно, состоит не только в откровенном описании сексуальных сцен, но и в ярко выраженной антиклерикальной направленности. Сатирическое описание похождений монахов известно с давних времен. Взять хотя: бы «Декамерон», значительная часть новелл которого как раз на эту тему. Видимо, расхождение между словом и делом некоторых служителей культа вызывало протест общества, который выразился, в частности, в такого рода литературе. Даже в наши дни в творчестве уже не писателей, а скорее режиссеров стран с сильными католическими традициями также сквозят эти мотивы. Достаточно вспомнить фильмы Ф. Феллини («Джульета и духи»), П. П. Пазолини («Сало, или 120 дней Содома»), Луиса Бунюэля («Дневная красавица»), в которых мы сталкиваемся с уродливыми гримасами любви, «её таинственными и мерзкими отбросами».

Как всякое новаторское произведение, «Сладострастный монах» породил огромное количество подражаний. Тут и апокрифические «Мемуары Сюзон», и «Приключения Лауры», и многое другое. Фрагменты некоторых из этих книг также публикуются в настоящем томе.

В разделе «Dubia» помещены две вещи, которые можно определить как литературные фальсификации. Полагают, что «Графиня Гамиани», привести которую полностью мы не сочли возможным по причине её крайней непристойности, принадлежит перу Альфреда де Мюссе, однако его авторство более чем сомнительно. «Письма к Евлалии» можно считать остроумной пародией на популярный в XVIII веке жанр эпистолярной литературы. В поздних публикациях «Письма к Евлалии» датируются 1785 годом, однако нам представляется, что они сфабрикованы по меньшей мере лет через сто после указанного года.