- Не беда, — с участием ответили ему спецпассажиры. — Пустое дело. Попросите машиниста, и он живо даст задний ход. Всего лишь через три часа вы снова будете в Луговой и повторите свой снимок. А смычку можно будет отложить на день.

— Черта с два теперь снимешь, — печально молвил фотограф. — У меня уже вышел весь магний. А то, конечно, пришлось бы вернуться.

ЛЮБОВЬ К ИЗЯЩНОМУ

На митинге у нового Илийского моста на земле была обнаружена записная книжка. Стали искать хозяина, но не нашли. Напрасно в толпе ходил доброволец и выкрикивал:

— Чей блокнотец?

Хозяин блокнота давно, видно, рыскал уже по строительному поселку, где разбросанно стояли камнедробилки и лезла в небо решетчатая мачта крана. Давно он бегал среди глыб красного гранита, шарахался из-под копыт казахских лошадок и брал беседу у строителей моста.

Вот что было записано в блокноте московского журналиста:

«В 10.10 по моск. вр. вышли со станции Луговой. На широк Турксибск. просторы»..

«Начало собственно Турксиба».

«Отметить героизм строителей. Тяжел. услов. работы. ТПО хромает. Первый казах-стрелочник. Две срочные телеграммы 26 р. 30 к. Молния о встрече в Луговой — 16 р. 70 к.»

«Чокпарский перевал проходим ночью. Ни черта не видно. Жалко. Придется посмотреть, на обратном пути. Прочесть о вариантах— Курдайском, Чокнарском».

«Вчера на остановке в вагон-ресторан зашли рабочие и покупали сигары. Две штуки 75 копеек. Безобразие чисто кооперативное. Папирос, махорки не могут доставить. Бред. Рабочие курят сигары. Никакой бюджет не выдержит».

«Фонари паровоза — как два огненных глаза. Очень похожи. Употребить для очерка».

«Беседа с пом. нач. Турксиба по эксплуатации т. Пугачевым. Общественность должна еще больше усилить внимание к Турксибу, чтобы с осени 1930 г. могла начаться правильная эксплуатация. Осталось много работы — балластировка, постройка школ, больниц, зданий, подъезди, путей. Результ. — времен, эксплуатац. Турксиба. За 4 мес. (октябрь 1929 — январь 1930) было погружено Д8.315 вагонов и принято со станции Арысь 12.046 ваг.»

«Директивы партии, правительства исполн. Уже в период времен. экспл. создано небольшое, но крепкое ядро кадров из коренного населения, из которого в дальнейшем вырастет казахский железнодорожный пролетариат».

«Рабочие делегаты делятся впечатлениями о Луговой».

«Копия молнии в Москву: «Перевалили Чокпар тчк Фонари паровоза огненными глазами прорезывают ночную темь тчк Казахи радостно гонятся поездом тчк Молнируйте получение телеграмм».

На следующей страничке вместо записи красовался жирный нефтяной оттиск большого пальца. Как видно, корреспондент, движимый чувством любознательности, какой-то перегон проехал на паровозе.-

" Это был, несомненно, человек пылкий и в то же время полный любви к изящному. Об этом ярко свидетельствуют «два огненных глаза», которые он не смог утаить от человечества и поспешно обнародовал по телеграфу.

С остальными записями не удалось ознакомиться. Хозяин блокнота нашелся, вырвал его из рук неверных и тут же, присев на корточки, принялся записывать в книжку новые факты, идеи, мысли и художественный орнамент.

С платформы, на которую спешно взгромоздили стол и обычный заседательский графин с водой, говорили речи. Но любая речь, Как бы она ни была справедлива, казалась здесь бледноватой. Дело, о котором говорили ораторы, лежало тут же, под ногами: далеко в пустыню уходили рельсы, и чуть пониже станции большой трехпролетный мост висел над широкой тихой рекой Или. Все это было сделано быстро и прочно и нисколько не нуждалось в рекомендации.

На стол, рядом с графином, поставили девочку-пионерку.

Ну, девочка, — сказал начальник строительства, человек веселый и темпераментный (о нем речь будет ниже), — скажи нам, что ты думаешь о Турксибе.

Не удивительно было бы, если б девочка внезапно топнула ногой и начала:

Товарищи, позвольте мне подвести итоги тем достижениям, кои...

И так далее и т.п.

Потому что встречаются у нас такие примерные дети, первые ученики, которые с печальной старательностью произносят двухчасовые речи.

Однако илийская пионерка слабыми своими ручонками сразу ухватила быка за рога и тонким смешным голосом закричала:

Да здравствует Турксиб!

Правильно; Короткая, .содержательная речь. Да здравствует

Турксиб!

Мост, на котором еще вчера была надвинута третья, последняя ферма, решено было открыть на обратном пути. А пока поезд устремился через временную эстакаду и, грохоча, с головою ушел в скалистую выемку. Наперерез ему спускались с холмов казахи в шапках, похожих на китайские пагоды.

ЧУДЕСА СТАНУТ БЫТОМ

По мере приближения к месту смычки северного и южного участков, к Айна-Булаку, казахов становилось все больше.

Айна-Булак, что значит Хрустальный ручей, за несколько дней до смычки был переименован в Огуз-Окурген, что значит Ревущий бык. Холодный хрустальный ручей пробегал тут же под насыпью, а ревущего быка успешно заменили громкоговорители, расставленные в полупустыне.

Два укладочных городка, два поезда, представляющих собой строительные предприятия на колесах с материальными складами, столовыми, канцеляриями и жильем для рабочих, стояли друг против друга, отделенные только двадцатью метрами шпал, еще не прошитых рельсами. В этом же месте ляжет последний рельс и будет забит последний костыль.

А два с половиной года назад укладочные городки были разделены 1440 километрами пустыни, прорезанной реками и прегражденной скалистыми холмами. Соревнуясь в работе, городки сближались, преодолевая пески и продираясь сквозь снежные бури.

Прибывшие поезда с гостями из Москвы, Сибири и Средней Азии образовали улицы и переулки. Со всех сторон составы подступали к трибуне, сипели паровозы, и белый пар задерживался на длинном полотняном лозунге: «Турксиб — первое детище пятилетки».

Ещё. все спали, и прохладный ветер стучал флагами на пустой трибуне, когда чистый горизонт сильно пересеченной местности внезапно омрачился разрывами пыли. Со всех сторон выдвигались из-за холмов остроконечные шапки.

Тысячи всадников, понукая волосатых лошадок, торопились к деревянной стреле, находившейся на- той самой точке, которая была принята еще три года назад как место будущей смычки.

Кочевники ехали целыми аулами.

Средствами передвижения они были обеспечены отлично. Отец семейства ехал верхом, верхом по-мужски ехала, жена, ребята втроем рысили на отдельной лошадке, и даже злая тёща — и та посылала вперед своего верного коня, ударяя его каблуками под живот.

Конные группы вертелись в пыли, носились по полю со знаменами, вытягивались на стременах и, повернувшись боком, любопытно озирали чудеса.

Чудес было много. Поезда, радио, рельсы, вздорные фигуры кинорепортеров в каких-то новозеландских беретах, решетчатая столовая, неожиданно выросшая на голом месте.

Пятнадцать тысяч всадников непрестанно рысили взад и вперед, десятки раз переходили вброд Хрустальный ручей и только к началу митинга расположились в конном строю позади трибуны. А некоторые, застенчивые и гордые, так и промаячили весь день на вершинах холмов, не решаясь подъехать ближе к гудящему и ревущему митингу.

Турксибовцы праздновали свою победу шумно, весело, с криками, музыкой и подбрасыванием на воздух любимцев.

Развернув длинный свиток, начальник строительства голосом, уже охрипшим за дни празднества, прочел рапорт о том, что великий рельсовый путь соединил Среднюю Азию с Сибирью.

Обычно он сдабривает свои речи большой долей доброкачественного юмора. Это всегда имеет успех. Он знает, что человек, который засмеялся, воспримет серьезные места речи еще лучше, чем смешные. Сейчас пришлось обойтись без юмора.

Рапорт говорил об очень серьезных предметах — о темпах постройки, стоимости дороги, будущем грузообороте, рапорт пестрил цифрами, и тем не менее его слушали с улыбкой и радостным вниманием. Рапорт говорил о победе, и ни одна из речей начальника не имела такого оглушительного успеха.