Молодая женщина с красивыми темными волосами и глубокими томными глазами держала руку на спинке стула. Элегантная, в белом бальном платье, она смотрела в комнату с грустной улыбкой на мягко нарисованных губах.

Я видела её сто раз. В доме полно портретов напыщенных аристократов. До сих пор я не придавала особенного значения ни одному из них. Теперь я видела её, баронессу. Она - причина, по которой время остановилось, а я застряла в услужении у безумия.

Как странно думать, будто эта женщина обладала властью останавливать время. Она была красивой, действительно очаровательной. В сравнении с ней я со своими грязно-каштановыми косами и серыми глазами казалась мышью. Она выглядела утончённой, как фарфоровая куколка на полке, с которой не играет ни один ребёнок, боясь разбить. Я открыла ставни, чтобы впустить больше света. Полная луна отсвечивала от снега в саду и бросала призрачный серебряный свет на каминную полку.

Медальон моего дедушки лёг на грудь в районе сердца, пока я смотрела на баронессу.

- Что же с тобой произошло? - спросила я. Долгий момент я ждала, как будто портрет мог мне ответить. Она лишь пристально смотрела. Это глупо, и я глупа, раз встала с постели в такое позднее время. Я положила руку на каминную полку и посмотрела на часы, как будто они все ещё могли сообщить мне время, но их стрелки оставались застывшими.

Тогда-то я и заметила это.

Золотой медальон в центре часов имел гравировку, цветок с тремя лепестками.

Как и мой кулон.

Сердце тяжело забилось в груди, заглушая все в ушах. Мурашки пробежали по моей шее, когда я протянула руку и коснулась медальона на часах.

Он отошёл в сторону, открывая медный механизм с насечками формы и размера той конструкции, которая выступала из моего кулона.

Я уронила руку и сделала шаг назад. Моё горло сдавило. Я попыталась сглотнуть. Что это такое?

Часы влекли меня обратно, как огонь - несчастного мотылька. Впервые я заметила на основании метку моего деда. Papa сделал эти часы. Барон говорил, что знал мою семью. Должно быть, он заказал часы, когда Papa ещё управлял магазином моего отца.

Кулон - не просто кулон. Это ключ!

Я схватила кулон с шеи и открыла его. Серебряный цветок розы приподнялся, и я мгновенно поняла, что нужно делать. Я вставила его в медный механизм и нажала на кнопку с обратной стороны кулона.

Заиграла мелодия, а механизм стал вращаться. К моему изумлению, прямо под медальоном поднялась панель, открыв очень маленький набор клавиш, похожий на крошечное пианино.

Каждая нота песни моего дедушки ясно и чисто звенела в темноте, и я беспокойно оглянулась через плечо, боясь, что кто-нибудь может войти в дверь в любой момент.

Мелодия со щелчком прервалась прямо на середине музыкальной фразы. Вместе с ней остановилось и моё сердце, даже когда мозг продолжал мелодию песни.

Что я должна была сделать?

Словно шёпот призрака в комнате, я почти услышала голос дедушки.

«Закончи её».

Один за другим я аккуратно нажала на клавиши в часах. Я поколебалась, держа палец над последней нотой фразы, и гадала, что случится, если я нажму на неё. Я ощущала напряжение в руках. Кончики пальцев дрожали. Последняя нота звенела в моем сознании, бросая мне вызов сыграть её.

Я позволила пальцу опуститься.

Где-то в стене за часами эхом раздался тяжёлый щелчок. Я отпрыгнула назад, вытащив ключ из часов.

Что я натворила? Что бы я там ни сломала, восстановить это будет непросто. Я развернулась, уверенная, что шум должен был разбудить кого-то в доме. Затем я услышала стон движущихся шестерёнок и звук скрежета, похожий на вращение старого жернова.

Я попятилась назад, готовая бежать на кухню. Мягкое облачко пепла взлетело в воздух над камином. Я закрыла ключ, и цветок сложился, снова спрятавшись.

На моих глазах камни задней стенки камина разошлись в стороны, как будто растворились в стене, открывая потайной проход. Я осторожно шагнула вперёд, крепче сжимая свечу. Леденящий ветерок, похожий на дыхание умирающего, вырвался из проёма.

Он всколыхнул мои юбки, когда я нагнулась под каминную полку. Я ахнула, когда свет моей свечи осветил узкую винтовую лестницу, опускавшуюся в чернильную темноту. Сырой запах плесени и пыли поднимался из глубины.

Я помедлила, вновь прислушиваясь к любому звуку, любому признаку, что я потревожила спящий дом. Не было ничего, кроме безмолвия, и я ощутила непреодолимое желание исследовать проход.

Я нырнула под камин, низко пригнувшись, чтобы не задеть почерневшие от золы стенки. Запах пепла цеплялся к моей коже, когда я очутилась на пороге первой лестницы. Под моими одетыми в чулки ногами она ощущалась как лёд.

Наверное, там водились крысы.

Я сделала шаг, прикрывая свечу, свой единственный источник света.

Это могло быть проходом к старым катакомбам.

Я сделала ещё один шаг.

Там могли быть скелеты и другие мерзости.

Моя нога снова двинулась вперёд.

Я могла застрять в темноте, оказаться похороненной навеки. Никто меня не услышит. Никто не сумеет помочь.

С каждым шагом во тьму мой разум все дальше и дальше блуждал по тропам ужаса, и все же мои ноги продолжали размеренно спускаться.

Потайные проходы являлись потайными, потому что люди желали что-то скрыть. Что бы ни таилось так глубоко под домом, мой дед должен был знать об этом. Его часы служили открывающим механизмом для входа.

Почему-то я знала, что мой Papa не стал бы прибегать к таким замысловатым методам, чтобы спрятать крыс и кучку гниющих костей.

И все же когда тьма обступила меня со всех сторон, у меня остался лишь мой маленький огонёк, чтобы отогнать совершенно беспросветную тьму. Холодные каменные стены узкой лестницы давили на меня, и я чувствовала себя так, будто спускаюсь в собственную могилу.

Лестница закончилась узким тоннелем со сводчатым каменным потолком. Проем был таким узким, что даже два человека не смогли бы пройти бок о бок.

Моя рука задела стену, пока я медленно шагала вперёд. После кручёной лестницы я утратила всякое ощущение направления и не могла сказать, вёл ли туннель под подвалы дома или вообще в другое место.

Я оглянулась назад, но больше не видела лестницу. Не имея других вариантов, я продолжила идти вперёд, пока туннель не закончился слегка приоткрытой дверью из массивного дерева.

Как можно сильнее толкнув её плечом, я заглянула в комнату и не поверила своим глазам.

Поначалу все, что я могла видеть - это мерцание сотен крошечных огоньков. Они, казалось, плыли во тьме, как будто приглушенные тонкой вуалью. Я не сразу осознала, что это отражения моей свечи, отсвечивавшей от металла и стекла под тонким слоем пыли.

Витиевато украшенная лампа стояла на столике сразу за дверью. Я поспешно зажгла её, радуясь, что там все ещё оставалось масло. Когда я вновь накрыла пламя огромным шаром из красного стекла, комната наполнилась тёплым светом.

- Святые небеса, - прошептала я. Ничего не могла с собой поделать. Я вошла в какую-то мастерскую. В комнате находилось множество фантастических машин такой формы, какой я никогда прежде не видывала. Огромные шестерёнки, некоторые размером больше меня, размещались на стене среди латунных ручек элегантной формы и огромных изогнутых пластин меди.

Я чувствовала себя так, будто только что шагнула во внутреннее устройство отцовских часов и оказалась в ловушке среди шестерёнок.

Я осторожно прошла глубже в мастерскую, привлечённая машинами. Заваленные странными деталями и частями полки тянулись вдоль стен. Я всматривалась в каждую красиво и аккуратно изготовленную безделушку, пытаясь определить её предназначение.

Внушительное кресло примостилось рядом с двумя книжными шкафами в углу. С другой стороны кресла находилась очаровательная детская люлька, отделанная изящным белым кружевом.

Как странно.