Она была весёлой. Сексуальной. И починила мой блендер. И это не метафора.
Это наш ненаглядный раковый малыш? Как же он вымахал.
Отлично. Ты держал слово целых два часа.
– Уходи. Голова болит.
– Секс я и не предлагал. Иногда лучше обняться и поболтать.
– На всякий случай, я хотел тебе сказать…
– Если скажешь, что ты гей, и любишь меня, то все и так это предполагали.
– Можешь не волноваться.
– Хоть кто-то из нас оптимист.
– Но не я. Я уже нашёл пару мест, чтобы спрятать тело, если что.
– Ты скажешь – это глупо.
– Раньше тебе это не мешало.
Но помни – это подарок. И неприлично его сблёвывать. Помнишь, ты мне кексы дарил?
– Надо было мне жить как ты. Быть таким же подлым эгоцентричным самовлюблённым козлом, от которого все вокруг страдают.
– У тебя бы всё равно был рак.
– Да! Но тогда я бы его заслужил!
– Я, кажется, наговорил тебе…
– Ты много болтал. Я перестал слушать, когда ты сказал, что боишься дельфинов.
Встреча со смертью изменила мою жизнь. Банальность.
Любопытно. Синдром Котара. Или «синдром ходячего мертвеца». Закоротка в миндалевидном теле внушила ему, что он мёртв. Тайна раскрыта. А значит, она когда-то была любопытной.
Он презирает всех, и это взаимно.
Трайбер – легенда ботаников. Чем больше мы убьём – тем больше он спасёт.
– Давай вместе прокатимся? Хиты восьмидесятых, закусочные, пивко.
– Мне надо к зубному сейчас записаться.
Люди не меняются. Ты – человек. Следовательно – я пас.
– Впечатляет. Не твои навыки. А то, что ты пытаешься не подавать виду. Час прошёл, а слона в машине ты так и не приметил.
– Я не доплачивал за слона.
Я не хочу ни обсуждать, ни обсуждать необсуждение.
– Теперь я другой. Я… Кайл Кэллоуэй!
– Я думал, твой порно-псевдоним – "Ржавый Гвоздь".
– Кайл безбашенный, беззаботный и ничем не похож на Джэймса Уилсона.
– А ручную коробку он знает?
– Приятно блевать по праздничному поводу?
– Я не жалею. Видел, как все за меня болели? Я был героем. На какую-то секунду, по нереально тупому поводу для кучки придурков, которых больше не увижу. Но как же классно! А теперь, если позволишь, я освободил место для десерта.
– Хочу секс втроём.
– А может хоть вдвоём попробуем?
– С двумя женщинами!
– Ясно.
– Нет. Я за секс платить не намерен.
– И не надо. Я угощаю. Либо так, либо нужны две женщины без комплексов, которые за час тебя полюбят.
– Барменша вроде ничего.
– Вроде не мужик.
– Мой друг умирает от рака.
– Вот бедняжка. У меня мама два года назад так умерла. Но не надо сдаваться.
– Он уже почти смирился. Но хочет оттянуться напоследок. Ещё намёк – вы сегодня до скольки?
– Не выдержал.
– Господи. Начинается.
– Как всегда. Хотел беззаботного веселья, а вытерпел всего три дня.
– Я крепко сплю! И говорю во сне.
– Мог осуществить мечту всей жизни.
– Клянусь, я выпрыгну из автобуса, если не заткнёшься.
– Вместо этого полтора часа просидел со старушкой, которая меня забыла через три секунды. Самое нелепое – Джули Кристи не была моим кумиром. В двенадцатом классе я влюбился в Мелани Робинс.
Она была вылитая Джули Кристи из «Доктора Живаго». Я ей тоже нравился. На обеде играли с ней в пики в классе мистера Чарлтона. Конечно, был ещё парень. Красавец. Очень популярный. С машиной.
Играл в группе. Носил усы.
– Кайл Кэллоуэй.
– Я думал… Я надеялся, что на выпускной мы пойдём вместе, но она попросила об одолжении. Спросила, буду ли я против, если она пойдёт с ним. Буду ли я… против. И я ответил – нет. На этом всё. А теперь по новой. Я сдался, как обычно и бывало. И вот еду в автобусе по билету, купленному за часы. Еду домой, чтобы томограмма решила мою судьбу. Я не хочу домой, Хаус. Я хочу… и дальше быть Кайлом.
– Кайл бы бросил ту старушку на остановке. И меня бы тоже бросил. Мне и без Кайла хорошо.
– Чирлидер, девятнадцать лет. Кровь носом и головокружение.
– Ух ты. Супер. Я уже забыл, что лучший друг умирает. Чёрт, теперь вспомнил.
Полагаю, вы нам помешали, чтобы обсудить лечение пациента, которого я обсуждать не хочу.
– Стоп. Народ, нельзя же без ордера.
– Мы не копы, а врачи твоего соседа. Не знаешь, от какого сорта наркотиков ему стало плохо?
– Протестую. Наводящий вопрос. Я на юрфаке.
– Глядите – он восстал.
– Теперь ждать выпадения волос?
– Нет. Я лишь на время тебя убил. Как ощущения?
– Стоп, я… не умирал. Я был без сознания.
– Ни снов, ни мыслей. Никаких ощущений. А представь, если ты уже не проснёшься. Бесконечная пустота.
– Ты не доказал, что смерть – это пустота. Пропофол – не смерть.
– По-твоему, конец – это не конец? Я ждал ответа: "пустота лучше всякой дряни", но никак не сказок об ангелах.
– Хоть кто-то был моим пациентом?
– Где-то они есть. И устраивают стоячую овацию. Они есть. Ты спас им жизнь. Гораздо важнее – они заняты своими делами.
– Я же знаю, что это ты.
– Не знаешь. Я этого не делал. О чём бы ни шла речь.
– Знаешь, что сегодня было? Один из пациентов… вдруг заплакал.
– Неужели впервые?
– Впервые плакал обо мне.
Привет, это Грэг Хаус. Снова. Звоню третий раз, чтобы вы поняли, как это важно. Я бы для верности сказал, что ваш сын умирает, но вы и так в курсе. Подставные люди, которым Уилсон нужен живым, не помогли. Нужны настоящие, чтобы объяснить, какой он идиот.
– А куда мы идём?
– Меня вызвали в туалет. Куда вы идёте – не знаю.
– Тебе же в туалет надо было?
– Заходить я не планировал.