– Знаешь, я… сказала маме что ухожу в новую фирму.

– О, Господи. Хочешь, я позвоню ей и скажу, что ты облажалась?

– Не пытайся меня приободрить.

Сексуальность – это значительная часть нашей культуры, которую изображают в кино, журналах и на ТВ. Однако на рабочем месте сексуальность легко может превратиться… в сексуальные домогательства. Так нечестно.

Даже слова, сказанные с намерением сделать комплимент, могут создать неблагоприятную рабочую среду.

– Быстро ты добралась.

– Да, есть такая штука, называется машина.

– Что за важное дело?

– Мой компьютер опять выкидывает штучки. Знаю, это звучит не так уж важно.

– Боб – коммунист?

– Бен. И Бена я бросила. Это новый. Хал.

– Ты встречаешься с теми, у кого имя длиннее одного слога?

Да, кличка Кличка только все путает.

– У нас проблема. Они думают, что раскрыли дело.

– Понятно.

– Нам нужна… пауза?

– Ты хочешь взять паузу?

– Боюсь, даже если мы так скажем, никакой паузы не будет.

– Слушайте, это была шутка. Я был тогда студентом.

– Да, но это шутка про оральный контакт с Санта-Клаусом. И выражение лица Санты только вредит делу.

У каждого кандидата в возрасте до 40 есть дурацкое фото, сделанное в колледже его придурковатым приятелем.

Ничто не является абсолютно хорошим. Чем старше я становлюсь, тем больше осознаю это.

– Это не имеет ничего общего с политикой Малви и с его моральными принципами.

– Да ладно, "обслуживать" Санту не аморально?

– Это не настоящий Санта, это статуя. И вообще Санты нет, так что и пениса не было.

Раньше я умел гадать на политической гуще, теперь я с трудом понимаю, почему люди здороваются со мной по утрам.

– Кэри, послушай, что я скажу, ладно? Я никогда не говорила этого раньше, но сейчас скажу это тебе. Ты готов? Я не лесбиянка.

– Я знаю много людей, которые не были кем-то, пока не встретили Калинду.

– Что мы можем сделать для тебя?

– Горите в аду вы оба. Страдайте каждый день своей жизни, думая обо мне.

– Это что, учительница?

– Да.

– Она выглядит, как девушка Бонда.

– Она учит пятиклассников.

– Наплевать, она не похожа на учительницу. Они не станут слушать, если она будет так выглядеть.

– Капитан Мойер, у вас есть возражения против гражданских представителй обвиняемой?

– Нет, Ваша честь. Мы это приветствуем. Хотя и за столом защиты немного тесновато.

Я знаю, что план был в том, чтобы через мистера Гарднера добраться до его клиента-наркоторговца, но я считаю, через мистера Гарднера мы должны добраться до… мистера Гарднера.

– Вам говорили когда-нибудь, что у вас механический голос?

– Что? Нет, что вы имеете в виду?

– Один из этих банковских голосов, который говорит вам, что ваш звонок очень важен и на него ответят в порядке поступления звонков?

– Ну, ты поймешь, когда поймешь.

– Глубокомысленно.

– Хлеб занимал важное место в пирамиде. Теперь он причислен к зерновым.

– И что нам делать?

– Объединить наши лоббистские усилия.

– Не поможет. Сейчас все вертится вокруг овощей.

Илай, знаете, как поступить вежливо, когда умираешь? Взять лопату самому.

– Я в состоянии позаботиться о своей жизни.

– Не только твоя, если влияет на мою.

– Илай, видишь этих адвокатов, снующих повсюду? Ты когда-нибудь задумывался, почему они так заняты?

– Потому что они инициативные?

– Потому что они не пытаются действовать в одиночку.

Марта была лучшим кандидатом, но, как обычно, в вашей фирме важно то, кого ты знаешь, а не что ты делаешь.

– Я принесу пару странных дел, и мы их обсудим.

– Конечно, все для вас, ребята из офиса прокурора.

– Мои клиенты, которые бы были выгодны тебе, которых я мог бы представить тебе, если бы я был настолько расположен.

– И как мне тебя настолько расположить?

– Не знаю. Я такой загадочный.

– Это вредит тебе.

– Делиться – это значит быть частью фирмы, зная, что если мне плохо, тебе тоже плохо.

– Что ты думаешь об обязательствах?

– Я думаю, что это то, что люди на себя берут.

– Я знаю, что прерывание – стандартный прием в современном дискурсе, но может быть, вы помните, что я говорил об этом?

– Вы сказали, что вам это не нравится.

– Да. А вы опять перебиваете.

– Заключайте сделку.

– Они хотят непредумышленное убийство.

– Непредумышленное – нет. Вторая степень, четыре года. Куда, черт побери, подевались все жесткие судьи?

– Это пуговица для ливреи из рога, примерно 1840 года, отличное клеймо сзади. Она прекрасна.

– Вы собираете пуговицы?

– Нет, но я ими очарована. Думаю, я немного помешана.

– Все так говорят.

– У меня есть свой блог о пуговицах – "Мир-пуговиц-Лизы", все в одно слово.

– О, вы должно быть, много в нем пишете.

– О, да, Я схожу с ума, если я не пишу в блог дважды в день – больше, чем сейчас.

– Я и забыла, насколько ты хорош в этом.

– Хорош в чем?

– В обаянии учителей.

– Это положение – они уважают положение.

Боже, как я ненавижу слово «блог».

Это действительно пробирает тебя – думать о том, как люди говорят приятные вещи и улыбаются, а потом никогда не навещают.

Вы понимаете? Думаю, что слово, которое вы подбираете – «Да».

– Это фальшивый акцент, верно?

– Да, я им пользуюсь, чтобы производить впечатление на женщин в музеях.

– Когда-нибудь тебе надо остепениться.

– Кто это сказал?

– Папа римский, думаю.