Они взглянули друг на друга, потом посмотрели на меня. И пока они молчали и думали, я инстинктивно понял, что во всем этом было странным и необычным. Они могли общаться без слов, проникая в мысли друг друга. Как бы ни была близка Джону София, она была для него чужой рядом с этим сверхъестественным, непостижимым уровнем взаимопонимания. Софию оттеснили в положение аутсайдера, но это было сделано такими средствами, какие София не могла уразуметь или назвать словами. Поскольку их взаимоотношения были вне пределов ее досягаемости — точнее, вне пределов досягаемости любого обыкновенного человека, — она не имела возможности определить, что именно в этих отношениях не так, как у других людей, а только чувствовала, что что-то не так.

Джон сказал:

— Послушай, Майкл… — Но не смог продолжить, потому что открылась дверь и в комнату вошла София.

Майкл замолчал. Море продолжало бормотать что-то свое у подножия обрыва, и куда ни глянь, не было видно ни одного огонька.

Именно темнота заставила Сару особенно сильно ощутить головокружение и обжигающую боль под веками.

— Не рассказывайте мне больше ничего, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.

Но он ее не слышал.

— Что это? Мне показалось, что я слышу какие-то звуки. — Он прислушивался еще некоторое время, а потом сказал: — Произошла ужасная сцена. Я даже не могу вам передать, что там было сказано. Кончилось тем, что Джон ушел из комнаты на лужайку. Мэриджон поднялась к себе, и мы с Софией остались вдвоем. Я старался что-то объяснить ей, но она не желала слушать и пошла наверх. У нее было назначено какое-то свидание с Максом на Флэт Рокс, хотя тогда я этого не знал. Я был в гостиной, пока не услышал, что она уходит. Потом поднялся в свою комнату, надеясь найти там Мэриджон, но ее уже не было. Я довольно долго оставался в комнате, предаваясь размышлениям.

После смерти Софии я какое-то время думал, что все постепенно придет в норму, но, как выяснилось, надеялся зря. Между Мэриджон и Джоном состоялся долгий разговор. Подробностей не знаю, но результатом было их обоюдное решение расстаться навсегда. Они считали, что так будет лучше для всех. Джон уехал в Канаду — в другое полушарие, а Мэриджон вернулась в Лондон вместе со мной, но не захотела остаться. И мы уже никогда больше не жили вместе, как муж и жена. Она уехала на какое-то время в Париж, вернулась обратно, но не могла нигде успокоиться. Я хотел ей помочь, потому что знал — она была отчаянно несчастна, но ей от меня ничего не было нужно. Моя любовь, которую я мог ей предложить, была напрасна. В конце концов она обратилась к религии. Мэриджон жила в монастыре, когда несколько недель назад Джон вернулся в Англию.

Он отбросил сигарету. Окурок прочертил в темноте кривую красную линию и исчез.

— Теперь вы понимаете, — наконец произнес Майкл, — насколько это необходимо — увезти Джона отсюда. Все начинается сначала, вы должны это понять. Все начинается сначала — мы все в Клуги, все, кроме той приятельницы Макса, а вам досталась роль Софии.

Камень ударился о камень, послышался щелчок, темноту разрезал слепящий луч света.

— Что это, черт возьми, ты пытаешься предложить моей жене. Майкл Риверс? — раздался резкий, раздраженный голос Джона из темноты.

— Останься и давай пообедаем вместе, — сказала Ева Джастину. — Я не знаю в этом городе ни одной живой души. Отведи меня в какое-нибудь интересное место, где мы могли бы поесть.

— Нет, — ответил он, — я должен вернуться в Клуги. — Потом, поняв, что его слова могли прозвучать грубо, поспешно добавил: — Я обещал вернуться в Клуги к обеду.

— Позвони и скажи, что передумал.

— Нет, я… — Он замолчал, краснея, и покачал головой. Его пальцы беспокойно ощупывали ручку двери. — Мне, право, жаль, но я должен возвращаться — это очень важно. Я должен кое о чем поговорить с отцом.

— О смерти твоей матери? — резко спросила она. — Тебе что-то подсказали мои воспоминания? Теперь ты уже уверен, что он ее не убивал, правда?

— Да, — сказал он и поспешно добавил: — И, кажется, я знаю, кто это сделал.

Он открыл дверь, остановился и обернулся, чтобы взглянуть на нее.

Она улыбнулась.

— Возвращайся, как только сможешь, — только и сказала она. — Расскажешь мне, что происходит.

Он неловко поблагодарил ее — на какой-то момент к нему опять вернулась его робость — и вышел из комнаты.

На улице ласкал глаз золотой свет наступающего вечера.

Джастин быстро вернулся к Фиш-стрит, а когда дошел до стены в гавани, бросился бежать к автомобильной стоянке. Справа от него синим зеркалом, отражающим золотые лучи, лежало море, а вдалеке волны разбивались, превращаясь в белые колышущиеся линии пены вокруг песчаных дюн.

Он часто и тяжело дышал, когда добрался до машины и остановился, чтобы найти ключи. На секунду ему стало нехорошо от мысли, что он потерял связку ключей, но потом он нашел их во внутреннем кармане куртки и быстро отпер дверцу. Ему было страшно.

Автомобили туристов устремлялись к выезду из города, и Джастин потратил четверть часа, чтобы доехать до шоссе, ведущего к Клуги.

Он выехал на пустынный участок дороги, проходившей вдоль дикого берега, когда двигатель зафыркал, зачихал и смолк. Несколько секунд он недоверчиво смотрел на указатель наличия бензина, а потом, рывком распахнув дверцу, бросился бежать по дороге обратно к ближайшему населенному пункту. Его сердце стучало как молот, дыхание с шумом вырывалось из груди.

Риверс встал. Он был спокоен.

— Убери ты этот фонарь, ради Бога, — сказал он с легким налетом раздражения. — Я ничего не вижу.

Фонарь щелкнул. Наступила полная темнота.

— Сара, — сказал Джон. Она хотела встать, но ноги ей не повиновались. — Сара, что он тебе говорил?

Риверс сделал к ней полшага, и она почувствовала, что он хочет ее успокоить. Во рту все пересохло, как будто она долго бежала.

— Сара, — крикнул Джон. — Сара!

— Ради Бога, Джон, — сказал Риверс все еще спокойно, — возьмите себя в руки. Предлагаю всем вернуться в дом, вместо того чтобы вести дискуссии и обвинять друг друга на утесе у обрыва, в абсолютной тьме корнуоллской ночи.

— Иди один, — сказал Джон сквозь зубы и попытался оттеснить его, но Риверс твердо стоял на том же месте. — Дай мне пройти.

— Расслабься, — сказал Риверс. — Сара чувствует себя абсолютно нормально, просто у нее шок.

— Убирайся с моей…

Они начали бороться друг с другом, но, как только Саре удалось встать, Майкл больше не делал попыток удержать Джона и отступил в сторону.

— Сара, — сказал Джон, пытаясь обнять ее, — Сара…

Она вывернулась из его рук.

— Дай мне пройти.

— Это неправда — про Мэриджон. Что бы он тебе тут ни наговорил — это неправда!

Она не ответила. Он рывком повернулся к Риверсу.

— Что ты ей сказал?

Риверс рассмеялся.

— Что ты ей сказал? — Джон оставил Сару и схватил Риверса за плечи. — Что ты сказал?

— Я сказал достаточно, чтобы убедить ее покинуть Клуги как можно скорее. Ничего более.

— Какого черта ты…

— Я, например, не сказал ей, что смерть Софии не была несчастным случаем. Не сказал я ей и о том, что кто-то столкнул ее с дорожки над обрывом, кто-то, кому было необходимо заставить ее замолчать.

— Почему ты… — Джона трясло от ярости и ненависти.

— Бога ради, Джон! Джон! — вдруг закричала Сара в страхе.

Он сразу же опустил руки и оглянулся на нее, тяжело дыша.

— Он сказал тебе?.. — спросил он тихо. — Он сказал тебе?..

Она прижалась спиной к скале, настолько обессиленная, что едва могла кивнуть, почти не понимая, что именно она подтверждает. Откуда-то издалека, как будто из другого мира, она слышала, как Риверс смеется над паникой Джона, но ощущала только тревогу.

Джон в смятении повернулся к Риверсу.

— Как ты мог? — задыхаясь, выговорил он. — Ты любишь Мэриджон. Мы все согласились десять лет назад, что никто больше, ни один человек, не должен когда-нибудь узнать правду. Ты сам сказал, что так будет лучше для Мэриджон, если никто не узнает, что мы с ней… — Он замолчал.