Видеть ребят.

Тсуна обвел взглядом Хранителей. За это тоже нужно поблагодарить Реборна. Такие разные, такие похожие. Его семья. Гокудера сжимает кулаки от бессилия и впервые не ругается на улыбку Ямамото, словно знает, как та радует босса. Маленький Ламбо жует конфеты и не сводит внимательного взгляда с Тсуны. Реохей машинально скармливает малышу недельный запас сладкого.

Ближе всего к кровати стоят Мукуро и Хибари. Сильнейшие и самые неадекватные бойцы семьи. Кея машинально теребит провод капельницы, глаза - пустые. Он сейчас не здесь, он сейчас думает, как лучше всего спрятать Тсуну при положительном ответе.

Мукуро ждет решения босса, сжимая его руку.

Друзья, семья. Они примут любой его ответ. Они поймут его.

- Нет, я не могу, Мукуро. Прости. И спасибо за предложение. И вам спасибо, Хибари-сан. Я знаю, как много вы делаете для меня.

Тсуна обвел взглядом всех остальных в палате. Грудь снова защемило, стало тяжелее дышать.

Так много хочется сказать, но так мало слов. Их не хватает, чтобы облечь свои мысли в оболочку звука. Как объяснить им, ЧТО значит их поддержка именно сейчас? Остается только надеяться, что они и так поймут.

- Вам всем спасибо, друзья.

Судя по улыбкам и ехидному куфуфуканью, поняли. Тсуна облегченно откинулся на подушки.

Если бы можно было так же рассказать все своему репетитору. Просто поговорить... Но Реборн его ненавидит, какие тут разговоры.

Перевел взгляд чуть дальше, туда, где было огромное окно, выходящее в коридор. И побледнел.

Реборн. Реборн. Реборн.

***

Найти Саваду оказалось нелегко. Но в то же время очень просто. Все гениальное просто. Это понял злой до чертиков Реборн, когда подошел к палате, где сидел Тсуна.

Кучка Хранителей тоже была там. Но по легкому движению руки Тсуны они безмолвно вышли, по-прежнему не смотря на киллера. Он собрал их вместе, он дал им силу, объяснил, как ею пользоваться. Он дал им руки все карты, чтобы они получили яркую, насыщенную жизнь и выжили.

Он обидел их босса.

Невольно подверг его опасности. Сам того не зная, уничтожил его.

Этого они не могли простить.

Киллер перевел взгляд на Саваду.

В просторной больничной рубашке, на большой кровати он казался ещё меньше, более хрупким. Ломким, словно первый осенний лед. Стоит нажать, и парень сломается с тем же хрустом.

Руки, покрытые точками уколов, огромными синяками от постоянных капельниц. Пересохшие, потрескавшиеся губы, белое, словно мел, лицо. И горящие карие глаза, цепляющие что-то внутри.

Желание обожгло внутренности, разлившись огненной лавой внутри. Ненависть и страсть.

Ни одного из своих врагов Реборн не ненавидел так сильно. Ни одну из своих женщин киллер не желал так страстно. До боли, до потери пульса.

Убрать из жизни, уйти и не возвращаться. Забыть как страшный сон и попытаться вернуться к нормальной жизни.

Целовать, жадно, жестоко. Кусать губы и пить кровь. Слушать стоны и слышать признания, вышептанные измученным, сорванным голосом.

Коктейль, дикий, взрывной, клубящийся. Ни на секунду не замирающая гремучая смесь.

- Как ты объяснишь свое поведение? Что это за обмороки, Никчемный Тсуна?

Парень поморщился и опустил глаза, теребя пальцами простынь. Молчание длилось долго, Реборн постепенно доходил до крайней точки кипения, когда совершают самые страшные поступки.

Смелый взгляд ореховых глаз и хриплый голос. И улыбка, проклятая, вечная улыбка.

- Знаешь, я многое хотел бы тебе сказать. Например:

Знаешь, ты изменил мою жизнь.

Знаешь, я всегда восхищался тобой.

Знаешь, я рад, что встретился с тобой.

Знаешь, я до безумия сильно люблю тебя.

Каждое предложение он говорил, вкладывая всю свою силу в каждое слово. Реборну почему-то не нравился данный разговор. Интуиция шептала, что надо бежать. Что впереди его ждет нечто, после чего он уже не будет собой.

Тсуна тем временем улыбнулся ещё шире. На щеках выступил яркий румянец.

- Я многое хотел бы тебе сказать. Но получается только:

- Знаешь, а я скоро умру.

Все замерло вокруг. Слова прозвенели в палате хрустальными каплями, жемчугом порванных бус осыпались на пол. Они продолжали звучать в ушах киллера, как эхо в ледяной пещере.

Расширенными глазами он смотрел на Тсунаеши. Сердце замерло и перестало биться. Все становилось на свои места. И поведение Савады, и его слова и жесты. И его странные взгляды. Пазлы сложились в голове.

Ненависть и злость пропали в один миг. За считанные секунды водоворот внутри успокоился и исчез. Все стало просто и предельно ясно. Отражение на поверхности кристального пруда, прямая, с которой не свернуть.

Нормальной жизни нет, Аркобалено Реборн. Савада Тсунаеши отнял её у тебя в тот миг, когда ты переступил порог его дома. Он не делал ничего особенного, был собой.

Просто в какой-то момент стал жизненно необходим. Просто в какой-то момент все мысли сосредоточились на нем.

Просто киллер обозвал ненавистью то, что люди зовут по-другому. Так было привычнее.

Так было неправильно.

Это не любовь. Он никогда не будет трепетать над Тсунаеши и целовать ему руки. Не подарит цветов и не сводит в кино.

Это не похоть. Он не представляет никого на месте Тсунаеши. Проверено. Ему больше никто не нужен. Ничье тело не сможет удовлетворить его.

Это жизнь. Реборн был наемным убийцей, ему не привыкать к смерти. Поэтому он сразу поверил Тсунаеши и принял решение. Он будет рядом столько, сколько сможет. И мнение Тсуны его при этом не интересовало.

Они не будут прыгать с парашютом или сигать в водопад. Зачем тратить драгоценные минуты на подобную глупость? Когда можно узнать столько вещей, не выходя из дома.

Почему он позволяет Ламбо есть свой обед?

Почему у него кофе всегда получается вкуснее?

Почему от него так сладко пахнет?

Столько всего нужно узнать, а времени почти не осталось. Реборн чувствовал это нутром.

Тсуна. Тсуна. Тсуна.

Теперь у него появилось имя, которое он никогда не забудет. Которое будет шептать по ночам, когда шептать станет некому.