Их шикарные кошки, позевывая и перерыкиваясь, развалились на траве, солнце переливалось на холеных шкурах, они очень на больших рысей были похожи, с такими же кисточками на ушах, только хвосты длинные и тоже с кисточками.

- Наррав, неучтивый медведище, сколько можно держать гостей на пороге! - звонкий восклик Сарраш разбил тишину, и ярру улыбнулись женщине, что, уперев руки в боки, отчитывала здоровяка. – Проходите, гости дорогие! Молодцы какие, надо же, как раз к обеду пожаловали!

Сконфуженный батя почесал затылок:

- Знакомьтесь, эта крайне учтивая особа – жена моя, Сарраш.

- Мир вашему дому, светлая Сарраш, – поклонились ярру.

- Ох, какая же я светлая! Вся в муке! – вскинула руками она.

Я рассмеялся и, чмокнув маму в щеку, потянул Виллара в дом, помахав рукой ярру, чтоб заходили следом.

- Ой, – обернулся я, всполошившись, – а как же ваши кошки? Может, их тоже накормить надо?

- Не переживай, малыш, – улыбнулась Кайса, – шосса вполне самостоятельные, нас проводили, теперь в лесу погуляют. Они умные создания, безобразничать не будут, – у нее был такой приятный голос, негромкий и глубокий. – У вас же можно охотиться? – с вопросом она повернулась к отцу.

- Конечно, уважаемая Кайса, – кивнул отец.

- Ну, и отлично, – ответил один из мужчин, – теперь можно не беспокоиться о них!

- Флерран, – одернула меня мама, – что застыл, проводи гостей. Уважаемые, проходите в гостиную, располагайтесь, я пока с дочкой вам покои приготовлю. А после обедать будем.

- Благодарю за заботу, достопочтенная Сарраш, – поклонились гости.

- Не стоит. Мне в радость, – улыбнулась мама.

Мы прошли в гостиную, через минуту забежала Моррас с подносом, на котором красовался кувшин и несколько кружек. Улыбнувшись и подмигнув, она убежала наверх.

- Кто эта красавица, уважаемый Наррав? – спросил Сетти.

- Дочь моя, Моррас, шалунья. Нареченная она, скоро венчание.

- О, радость какая в вашем доме, почтенный!

- И не одна! – рассмеялся отец. – За обедом с внучкой моей познакомитесь!

- Действительно, счастье осенило ваш дом! – с улыбкой ответил Ликъяс, он мне показался самым старшим.

Все с удобством расположились, и я с интересом разглядывал гостей. Держались они дружелюбно, смотрели на меня тепло, открыто. Они были, вроде, похожи и вместе с тем не похожи. Так, наверное, кажутся всем европейцам одинаковыми японцы, лишь пообщавшись, со временем, начинаешь замечать различия. Так, самым старшим действительно был Ликъяс, его глаза были почти прозрачными, светло-голубыми, длинные волосы убраны в две косы, на лбу и в уголках глаз прятались морщинки, почему-то мне показалось, что он много смеется. Не знаю, как я понял про его возраст, просто так почувствовал. У Сояша были смешливые раскосые тоже голубые глаза, немного широкие скулы. А еще необыкновенные руки. Такие я в старом мире видел только у музыкантов: с тонкими, длинными пальцами, узкой ладонью. К тому же, он был лохматым просто до безобразности, недлинные волосы торчали торчком во все стороны, это было так забавно. Кайса показалась мне самой серьезной, собранной, очень на наставницу мою в этом похожа, и вместе с тем – добрая и веселая. А Сетти почему-то воспринимался ребенком, может, старше меня, но рассеянным, озорным ребенком. Он подмигнул мне с улыбкой, когда заметил, что я его рассматриваю.

Пока я беззастенчиво пялился на гостей, они общались с папой и Вилларом, рассказывали, как добрались, какая чудесная весна в наших горах, как им у нас нравится, никаких серьезных тем пока не поднималось, лишь вежливый разговор старших, неспешный обмен любезностями.

Вскоре подошла мама, проводила их в комнаты. У нас на втором этаже как раз было несколько свободных гостевых, и она предложила одну комнату Ликъясу, вторую – Сояшу и Сетти и отдельную – Кайсе.

Через четверть часа вся семья и гости собрались за столом. Всем нашлось место, ярру особых предпочтений в еде не высказали, угощались вместе со всеми запечённой тыквой и мясом, да пирогами с киселем. Умилялись малышке, та дала себя за щечки потрогать, важно слюнки пускала, угукала, пальчиками за косы Ликъяса подергала, вытянула ленту из волос Кайсы, бусинку с ворота Сетти сорвала, всех обиходила.

А после обеда все снова собрались в гостиной.

- Ну, что же, гости дорогие, сказывайте, зачем пожаловали, – важно начал батя.

- Для начала, прощения хотим попросить, что, не спросясь, в вашу жизнь ворвались, – за всех ярру ответил Ликъяс. - Но причина, уважаемые, вам известна, – он кивнул в мою сторону, – вон сидит, от нареченного своего рук не отпускает.

Я, с улыбкой губу прикусив, лишь переплел наши пальцы, сжал руку. Ликъяс продолжил:

- Больше года назад мы были чрезмерно удивлены новым ростком на зорхае, ведь никто из семьи не ждал пополнения, уж этот-то факт никак нельзя скрыть.

- Зорхае – это вроде семейного древа, как алтарь, купель жизни, неотъемлемая часть каждой семьи, – пояснил мне тихо Виллар.

- У тебя в семье тоже такой есть? – спросил я также тихо, он кивнул.

- Так вот, поскольку новых детей у нас не ожидалось, то было непонятно, откуда новый росток. Наши мудрейшие только головы почесали, – Ликъяс очень смешно передразнил тех мудрейших, тоже почесав в затылке, – и выдали разумную мысль, что, скорее всего, в должной мере пробудилась кровь какого-нибудь потомка, и принялись упорно искать этого счастливца. Были отслежены все человеческие семьи, которые когда-либо принимались нами. Но среди них не было никого, чья кровь так ярко сияла. Больше года поисков – и впустую. Как раз в то время из школы на каникулы вернулась моя дочка вместе с женихом, – Кайса лукаво мне подмигнула и взяла Сояша за руку, тот же поцеловал ей пальчики. – Очень кстати, так ей, неугомонной, показалось, они закончили изучение кровных уз. И не надумала молодежь ничего умнее, как свои, несомненно, великие, умения воплотить на практике. Нашли у меня в лаборатории амулет перехода, дочь заговорила на кровь свою, и приступили к ритуалу, – мужчина грозно глянул на девушку, та, потупив глаза, слегка покраснела. – Дуреха эта даже старших не спросила! Будто мудрейшие - младенцы какие, и до такого ни в жизнь бы не додумались! Меня уже спрашивали про возможность проведения такого обряда, я дал свое согласие, и мы начинали готовиться к обряду поиска. На их счастье, я тогда дома оказался с учеником своим, отследил начало их якобы обряда. Успел вмешаться да потоки поправить. Иначе - ни нового сына, ни глупой дочери у меня уже не было бы. Так и оказались мы в ваших лесах, уважаемые. Всем скопом и без багажа, – с улыбкой развел руками Ликъяс. – Хорошо еще, жену не зацепило, она у сестры сейчас гостит. То-то досталось бы кому-нибудь по ученым ушам.

Кайса совсем по-детски шмыгнула носом, не поднимая глаз. Вся её серьезность растаяла, уступив место облегчению и раскаянию.

Я же слушал, раскрыв рот. Это что же, они мне кто… семья?

- То есть… что же… – запинаясь, начал я, – вы мне… это… кто?…

- Родичи, ежели ты примешь нас, – серьезно ответил Ликъяс, прямо глядя мне в глаза.

- Родичи… – выдохнул я, – семья?

- Да. Годятся тебе такие?

Я от шока ничего не мог сказать, только глазенками лупал. Остальные терпеливо молчали, ожидая моего решения. Виллар, не выдержав, взял меня за руку, по голове погладил.

- Ну, что же ты душа моя, али не рад?

Под теплой рукой оцепенение отпускало меня.

- Рад… наверное… только… – я вцепился в его руку, – только как же теперь… я не хочу уходить, я с тобой хочу быть… – залепетал я, опасаясь, что вот прямо сейчас меня от него заберут, от медведей моих, увезут непонятно куда.

- Не бойся, малыш, – успокаивающе произнес старший ярра. – Никто никуда забирать тебя не будет. Вот, ежели бы сразу мы тебя заметили – тогда другое дело, а сейчас твоя семья здесь. Да и Пара твоя рядом. Разреши только нам в гости приходить, поближе познакомиться.