– Душа, понятно, здесь нет, – сказал я после того, как мы занесли наши вещи в дом, – но хоть баня имеется? Ни в одном фильме я не видел, как моются в китайских деревнях.

– Моются, не волнуйся. Я договорюсь, чтобы нам нагрели воду. Но сначала надо позвонить хозяину, сообщить, что мы на месте.

– Какому хозяину?

– Муну, – шепотом ответила Яо.

Мы зашли в ее комнатушку (в Штатах стенные шкафы и то больше), где Яо вытащила из своего баула спутниковый телефон и принялась его настраивать.

– Мы не можем звонить слишком часто, – объяснила она. – И лучше будет, если никто не узнает, что у нас есть средства спецсвязи.

Увидев спутниковый телефон, я приободрился. На самый худой конец, всегда можно будет позвонить в Израиль. Хотя максимум, чем мне сможет помочь редактор – это дать объявления в нашу газету на седьмой и тридцатый день.

Яо долго дозванивалась, потом, когда с той стороны все-таки взяли трубку, заболтала со страшной скоростью.

– Дай мне, – я протянул руку, – хочу кое-что сказать шефу.

Она секунду посомневалась, но все-таки дала мне аппарат.

– Все в порядке, босс, мы на месте, – доложил я Муну (по-английски, разумеется). – Но вы уверены, что я знаю все, что мне нужно знать?

– Дай трубку твоей переводчице, она переведет, – услышал я знакомый голос.

Яо взяла аппарат, слушала несколько секунд, потом осторожно нажала кнопку с надписью «End».

– Ну, что сказал хозяин? – с иронией спросил я, чтобы разрядить серьезность момента.

Но Яо что-то думала про себя, а потом начала декламировать:

– Я знаю, что Мао Цзэдун стихами баловался…

– Эти слова просил передать тебе Мун, – строго ответила Яо. – Они из старинного сборника «Шицзин» – «Книги песен и гимнов».

Хозяева затащили в наши комнаты по круглой деревянной бадье, и принялись носить горячую воду ведрами.

– А я думал, мы будем принимать ванну вместе, – пошутил я с Яо тоном заправского ловеласа.

– Тогда там не останется места для воды, – парировала китаянка. – Лучше посмотри, сможешь ли ты поместиться в бадью!

Кадка (вроде той, что в России еще кое-где используется для соления огурцов) наполнилась водой и гостеприимные хозяева покинули комнату. Я с отвращением сбросил с себя пропотевшую одежду и влез в деревянную ванну…

– Эврика! – закричал я.

В коридоре послышался топот, и в комнату без предупреждения ворвалась полуодетая Яо.

– Что случилось?!

Я показал рукой на воду, расплескавшуюся вокруг моей бадьи:

– Архимед в такой же ситуации закричал: «Эврика»! Что значит: «Нашел».

– И какое же открытие сделал ты? – язвительно спросила Яо, заматываясь в здоровенное мохнатое полотенце.

– То, что я значительно крупнее любого среднего китайца. И в этой «ванне» мне просто не повернуться.

– Помойся уж как-нибудь. Мы не можем каждый день просить хозяев нагревать нам воду – в деревне это очень тяжело, и здесь не моются каждый день, как в городе.

Яо резко повернулась и пошла в свою комнату, бросив через плечо:

– Мойся, Архимед, пока вода не остыла.

Сначала я отмок, потом помылся, насколько это было возможно в небольшой деревянной бадейке (при этом я чувствовал себя огурцом-переростком). Конечно, Яо в такой же посуде было посвободнее – рост китаяночки едва превышал полтора метра.

Однако когда я вылез и переоделся во все чистое, то настроение мое заметно улучшилось.

– Яо, ты где? – крикнул я.

Никакой реакции.

Осторожно я постучал в ее комнату, но и на это действие никакого отклика не получил. Еще более деликатно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь (понимая, что если моя спутница еще плескается в лохани, то в лучшем случае запустит мне тапочкам в голову).

Но в комнате Яо было пусто, только вещи раскиданы по кровати, да лужи теплой воды вокруг бадьи.

Насторожившись, я стал спускаться вниз, и уже на половины лестницы услышал яростную ругань по-китайски. Собственно, о том, что это ругань, я догадался только по интонациям Яо, к которым начал уже привыкать.

Возле крыльца Яо препиралась с каким-то молодым военным в форме китайской армии (форма эта почему-то мне всегда напоминает о Гражданской войне).

– В чем дело?! – громко спросил я по-русски. При этом насупил брови – я здесь турист, черт возьми, приехал поддержать своими деньгами китайскую экономику…

Яо повернулась ко мне:

– Он говорит, что нам нужно покинуть этот район.

– Но почему?

– Вчера ночью здесь пропал самолет. Просто исчез с экранов радаров, и с тех пор не подавал никаких признаков жизни.

– Так вот почему сюда утром ехала машина с солдатами! – догадался я. – Но почему их так мало прислали?

– А сколько бы ты хотел? – удивилась Яо.

– Ну, хотя бы несколько миллионов… А у вас еще самолеты есть, или это был единственный?

Яо не поняла шутки и нахмурилась:

– Я лучше не буду переводить лейтенанту твои глупости. Он мне сказал, что благодаря радарам место падения известно довольно точно.

– Тогда переведи ему, что мы туристы, интересуемся местными сказаниями, а в лес ходить не будем, – сказал я.

– Как это не будем? – удивилась Яо.

– По крайней мере, пока они отсюда не уберутся.

Яо начала переговоры с представителем доблестной китайской армии, а я быстро поднялся наверх в свою комнатку и вытащил из баула новенький плеер для лазерных дисков, купленный мною в аэропорту Бен-Гурион. Стоил он, по израильским меркам, буквально копейки, что меня и соблазнило, хотя особой надобности в этом предмете роскоши я не имел (если слушаешь музыку в дороге, легко можно пропустить звонок мобильника, а журналист постоянно должен быть на связи. Дома же я имел шикарную стереосистему).

Распаковав это чудо техники, я спустился с ним вниз, нацепив наушники.

Яо продолжала о чем-то быстро чирикать, с темпераментом, который бы сделал честь любой итальянке. Китайский офицер выглядел непреклонным, но тут к ним приблизился я, на ходу снимая наушники. Повертев плеер в руках, чтобы летеха мог его рассмотреть получше, я протянул свой дар со словами:

– Нин хао! Дружба!

– О, дружба! – услышал лейтенант знакомое слово.

Тяга к современной культуре боролась в нем с верностью присяге, но культура все-таки победила (страшная сила!) Он взял у меня из руки плеер и незаметным движением сунул его себе под мундир. После чего сказал Яо, что в деревне мы пока можем оставаться, но о том, чтобы ходить в лес, и речи быть не может – там его солдаты будут искать остатки самолета и «черный ящик».

– На не интересуют современные самолеты, – успокоил я лейтенанта. – Мы собираем предания, старинные обычаи, тосты…

Яо перевела и эту шутку тоже. Надо будет потом рассказать ей о фильме «Кавказская пленница».

… интересуемся, нет ли здесь лесных духов или даосских отшельников…

– Заходить в район поисков вам нельзя, – ответил офицер, поправляя под мундиром плеер. – По крайней мере, до тех пор, пока поиски не закончатся. Но я вам обещаю – если мы найдем каких-нибудь духов или отшельников, то я лично доставлю их вам.

С этими словами он подмигнул, повернулся и пошел по деревне молодцеватой походкой.

– Не огорчайся, Яо, – сказал я китаяночке почему-то шепотом (хотя вряд ли летеха понимал русский язык). – Французы говорят: «Чтобы приготовить рагу из зайца, надо иметь хотя бы кошку».

– Ты хочешь есть? – не поняла Яо.

– Нет, – я сообразил, что шутка про кошку вряд ли может быть понята китайцами, жующими все подряд. – Это к тому, что я все-таки неплохой журналист, и нам необязательно лазить по джунглям, чтобы набрать материал на статью. Пойдем, поговорим с местными жителями…