Снести его к маэстро Габбадео,
пусть остановит жил кровотеченье
он солью из Червийских солеварен.
Глядит, как несут раненого. Запирает большие ворота, которые гремят. С террасы раба безмолвно исчезает.
Идем, Сер Тольдо.
Сер Тольдо
А мессер Гвидо
что скажет, возвратясь?
Остазио
Отец мой слишком
балует этого ублюдка.
Нахмурясь, смотрит в землю.
Он
гнезда другого, высижен сорокой,
а не орлицей. Слышали, что он
болтал здесь… о вине каком-то…
Мрачно, после молчания.
Был
у нас слуга подкуплен Анастаджи…
Да охранит Всевышний от измены
отца и дом наш.
Сер Тольдо
Также и мадонну
Франческу?
Остазио
Нет, пусть за Хромца выходит.
Сер Тольдо
Ну, в добрый час.
Остазио
Большое дело — месть!
Прольется в мире несколько слезинок,
быть может, если Бог позволит, горших,
чем соль из всех Червийских солеварен!
Идем, сер Тольдо. Паоло нас ждет.
Оба выходят.
Раба вновь появляется на террасе, неся ведро и губку. Безмолвно, босиком спускается с лестницы. Рассматривает пятна крови на площадке и становится на колени, чтобы смыть их. Из верхних комнат слышится пение девушек, пока раба занята своим делом.
Хор девушек
Кто полюбил, узнает
(Ах, горе! сердце все в огне),
Как сушит, как сжигает
Любовь… О, горе мне!
Видно, как из комнат выходят и идут по террасе Франческа и Самаритана, рядом, обвив руками стан одна другой. Хор девушек следует за ними, неся прялки с разноцветной пряжей. Все останавливаются на светлой террасе и стоят как бы на хорах для певцов, в то время как две сестры спускаются по лестнице ко входу в сад. Раба, вымыв пятна крови и желая скрыть следы приключения, быстро выливает на куртину роз окровавленную воду из своего ведра.
Франческа
(приостанавливаясь на лестнице)
Им петь велит любовь.
Она откидывает немного назад голову, как бы уступая веянью мелодии, легкой и трепетной.
Хор девушек
Как мучит беспощадно
Сердца на медленном огне…
Франческа
Они как бы пьяны благоуханьем.
Ты разве их не слышишь? В грустной песне
они поют о высшей радости!
Она отымает от стана сестры свою руку и несколько отстраняется от нее, как бы затем, чтобы от нее отделиться, и продолжает стоять, между тем как та спускается в сад.
Хор девушек
Удел мой безотрадный —
Любовь… О, горе мне!
Франческа
(погруженная в себя)
Как текучие воды,
что льются и льются,
неприметные взору,
так и душа моя…
Самаритана
(с неожиданным ужасом прижимаясь к сестре)
Франческа, где ты?
Кто отнял у меня тебя?
Франческа
А! Ты меня разбудила…
Пение смолкает. Девушки отвертываются в сторону, глядя на другой двор, лежащий за террасой. Они словно высматривают кого-то. Двурогие прически и высокие прялки сверкают на солнце, и от времени до времени в ясном воздухе слышен шепот уст и шуршание платьев.
Самаритана
Сестра, сестра!
Послушайся меня, еще останься
со мною там, где обе мы родились.
Не уходи! Не покидай меня!
Дай ставить мне еще
мою постель с твоею рядом,
чтоб ночью близко чувствовать тебя!
Франческа
Он пришел, сестра.
Самаритана
Кто? Тот, кто у меня тебя отымет?
Франческа
Да, он пришел.
Самаритана
Без имени, без лика! Его
ни разу не видали мы.
Франческа
Его
я видела, быть может?
Самаритана
Ты? но когда же? Я не разлучалась
с тобой, с дыханием твоим ни разу!
Вся жизнь моя была — глядеть тобой.
Так как же без меня могла ты
его увидеть?
Франческа
Жизнь моя!
Ты не могла проникнуть в тот глубокий
и одинокий храм души моей,
где сам собой, без пищи
горит огонь великий!
Самаритана
Ты отвечаешь мне загадкой,
твое лицо я вижу как сквозь тушь,
как будто мы с тобой уже расстались
и ты ушла, но вдалеке
вдруг оглянулась; я твой голос слышу
как будто ветром донесенный…
Франческа
Полно!
Моя душа! моя голубка! Полно!
Чего ты испугалась? Успокойся.
Ах, скоро ты увидишь,
что день пришел и твой, и так же
ты улетишь из гнездышка родного,
твоя постель девичья так же будет
пустой с моею рядом, и сквозь сон
я никогда поутру не услышу,
как подбегаешь ты к окну, босая,
я никогда поутру не увижу,
как ты, босая, в белом вся, бежишь
к окну, моя голубка! Никогда я
уж не услышу, как ты скажешь мне:
«Вставай, Франческа! Белая звезда
уже взошла, и скрылися Плеяды!»
Самаритана
А между тем все будет жить!
Все будет жить!
И время будет
бежать все дальше, дальше!
Франческа
И никогда ты утром мне не скажешь:
«С твоей кроватью что случилось ночью?
Она хрустела, как тростинка!» Я же
тебе уж не отвечу: «Повернулась
я, чтоб уснуть, чтоб видеть сон, и вот
во сне приснилось мне, что сплю я…» Ах!
я более тебе не буду
рассказывать, что снилось мне!
А все умрет.
все будет умирать,
и время будет
бежать все дальше, дальше!
Самаритана
Франческа, ты мне ранишь сердце!
Смотри!
Я вся дрожу от страха!
Франческа
Успокойся
Ах, успокойся…
Самаритана
Ты начала рассказывать мне сон,
что видела сегодня ночью.
Пока ты говорила,
мне показалось, будто услыхала
я гневный спор, и после крик,
и после стук затворенной двери…
Настала тишина, и не хотела
ты свой рассказ окончить…
Тут девушки свою запели песню…
Но сердце за тебя щемит тревога…
Кому, скажи, отец наш отдает тебя?
Франческа
Сестра!
Ты помнишь ли, как в августе однажды
остались мы с тобой вдвоем на башне.
Мы видели, как подымался с моря
туман, грозивший бурей,
и знойный ветер, возбуждавший жажду.
Вся тяжесть неба, спрятанного в тучах,
была над мысом, и кругом леса
до берега у Кьясси стали черны,
как море; стаями летели птицы,
пред шумом надвигавшимся…
Ты помнишь?
На башне были мы. Внезапно вкруг
настала тишина и ветер стих,
и только было слышно мне, как бьется
твое сердечко, да еще
стук молотка, которым
разбойник, где-то у большой дороги,
ковал поспешно лошадь,
спеша на промысел. Леса казались