Гвендолин целую минуту честно пыталась углядеть в воде что-нибудь необычное, но в конце концов сдалась:

— Нет, ничего.

— Вот именно, — горько вздохнул Хэлси, снова взявшись за весло. — Вода не отзывается мне. С воздухом дело обстоит немногим лучше. Мой дар настолько слаб, что не позволяет даже учиться. При этом мой отец — один из самых сильных магистров, мать была героиней, а я… я просто болтаюсь по Цитадели и делаю вид, что чем-то занят. Другие адепты называют меня Слабак Хэлси, когда думают, что я не слышу. Впрочем, некоторые не стесняются повторить это в лицо. Так что из нас двоих я куда больший неудачник, Гвендолин!

— А ты никогда не хотел заняться чем-то другим? — спросила Гвен, не зная, как его утешить.

— Но я из семьи магистров, — непонимающе уставился на нее Хэлси. — Я могу быть только магом.

Что за дурацкий город! — подумала Гвен. — Он набит устаревшими правилами и предрассудками, как ментальная лавка старьевщика!

Заметив ее недоумение, Хэлси пояснил, что ни одна гильдия не согласится взять в подмастерья волшебника. Мало ли какие последствия могут быть. Вдруг ваша собственная лодка превратится в хища и покусает вас, или амбар с зерном отрастит крылья и улетит восвояси.

Некоторое время они плыли молча. Потом Хэлси спохватился:

— О чем ты хотела просить моего отца?

— Нам нужно починить Дарта… то есть наш флайер. Кстати, ты не поверишь — он ожил! Когда он вчера вдруг решил поболтать с нами, нас чуть инфаркт не хватил!

Хэлси воспринял эту новость с завидным спокойствием.

— Мало что остается прежним, побывав в стенах Цитадели, — улыбнулся он.

— Хочешь сказать, что нам еще повезло? В общем, мы должны его починить, а у меня здесь нет даже необходимых инструментов! И эти два оболтуса, Марк с Серым, совсем заигрались в солдатиков и ничем не хотят мне помочь! Мы уже потеряли уйму времени!

Ее спутник, казалось, задумался:

— С инструментами отец вряд ли тебе поможет. Он не очень-то шарит в механике. Знаешь, что? Давай лучше я отведу тебя к гномам. Только не сегодня.

— В этом городе есть гномы? — удивилась Гвен. — Я ни одного не видела.

— Ну, они не очень-то общительны. Но некоторых из них я хорошо знаю. Я познакомлю тебя с ними завтра, только оденься поярче.

Больше о делах они не разговаривали. День, начавшийся так неудачно, закончился для Гвен неожиданно приятной прогулкой. Когда Хэлси учил ее управляться с веслом, она вдруг заметила, какие у него симпатичные светло-карие глаза и надежные крепкие ладони. И он совсем не рассердился, когда она нечаянно заехала концом весла ему прямо в лоб.

В то время как Гвендолин любовалась симпатичными пряничными домиками и кувшинками, Хэлси украдкой посматривал на нее. Еще никогда ни одна девушка не казалась ему такой красивой. Солнце превратило ее волосы в золотой плащ, глаза сияли, как солнечные блики на воде. Можно предположить, что Гвен привлекла его своей необычностью: ведь прочие фрисдамки старательно прятали косы под чепцы и при встрече робко отводили глаза. Или просто дело было в том, что она стала для него той единственной девушкой, после встречи с которой всякие сравнения вообще теряют смысл.

Вернув лодку законному владельцу, они немного прогулялись по городу. До сих пор у Гвендолин не было времени, чтобы рассмотреть Фрисдам получше. Они прошлись по бульварам и забрели в отдаленный парк, где одуряюще пахло липовым цветом. В центре сквера находилась маленькая площадь, на которой мирно журчал фонтан в круглой чаше из тесаного гранита. Вокруг носилась беззаботная мелюзга, перебрасываясь цветными мячами. Разумеется, вскоре половина мячей оказалась в фонтане. Детишки притихли. Каменная чаша была довольно широкой — не дотянуться. Наверняка среди ребят нашелся бы сорванец, не боящийся купания в одежде и родительского гнева, но в этот раз им не пришлось искушать судьбу. Хэлси сделал одно движение кистью — мячи выскочили из воды и закружились в воздухе к вящей радости детей.

— Такая магия мне больше по душе, — призналась Гвендолин.

— Что ж, когда меня выгонят из Цитадели, я всегда смогу присоединиться к какой-нибудь бродячей труппе, — волшебник усмехнулся, но его голос звучал как-то невесело.

На следующий день Хэлси сдержал свое обещание.

Вообще-то исконные, правильные гномы жили в горах к востоку и к югу отсюда. Но иногда в их семьях рождались бунтари, полагающие, что мир взрослого гнома не должен ограничиваться родной пещерой. Такие ребята обычно с ранних лет проявляли интерес к торговле и старались воспитать в себе достаточно широкий кругозор для общения со странными верзилами, живущими на поверхности земли. По словам Хэлси, в других городах к гномам относились без особой приязни, как к странным задиристым коротышкам. Фрисдам был куда более либерален в этом отношении. Фрисдамцы, живущие на обочине широченной дороги, именуемой Северным морем, чего только не навидались за свою жизнь. Это сформировало у них любопытство ко всему новому в сочетании со здоровой практичностью. Среди горожан бытовала поговорка: мол, что море ни принесет, все к добру. Хорошего купца здесь стали бы уважать, будь он даже «подгорным шпендиком».

Даже во Фрисдаме гномы селились обособленно и старались держаться вместе, но здесь по крайней мере никто не громил их странные приземистые дома, никто не мешал им по вечерам собираться и петь свои песни.

До сегодняшнего дня Гвен еще не бывала в Гномьем квартале. Их жилища напомнили ей старинные коттеджные поселки: здесь преобладали невысокие одно-двухэтажные здания с крошечными палисадниками, спрятанные за глухими заборами. Будто даже выбравшись на поверхность, гномы пытались создать вокруг себя ограниченное пространство пещеры. Вдвоем с Хэлси они прошли в узкую калитку и постучались в низенькую дверь.

Их пригласили в круглую затемненную гостиную, где вокруг низкого стола прямо на полу были разложены вышитые подушки. Из другой двери мелко просеменил невысокий человечек, карлик… ладно, некое антропоморфическое существо в длинной многослойной хламиде, поверх которой красовалась пышная белая борода, перевитая золотыми нитями. Чувствовалось, что гном изо всех сил старался соблюдать достоинство, но в его блеклых выцветших глазах поблескивало любопытство и настороженность. Гвен вежливо поклонилась, припоминая, что ей рассказывал Хэлси.

У гномов чрезвычайно тонкий слух, способный уловить шорох летучей мыши в дальнем углу пещеры, так что не следует в их присутствии говорить слишком громко. Зато у них неважное зрение; привыкшие к сумраку подземелий, они неуютно чувствуют себя на ярком солнце. И если ты хочешь, чтобы гном отличил тебя от стены, есть смысл перед разговором нарядиться поярче.

В комнату вошла молодая гномка с блюдом лепешек руках. Одета она была в такую же хламиду, как у старика, из-под которой виднелись шелковые штаны и вышитые шлепанцы. Ее курчавые каштановые волосы были сколоты драгоценными заколками, светлые глаза, похожие на быстрых серебристых рыбок, с интересом оглядели гостей. Гвендолин сперва подумала, что это дочь старого мастера, оказалось — внучка.

Спустя полтора часа плавной велеречивой беседы Гвен начала скучать. Да, Хэлси предупреждал, что гномы — довольно церемонные создания и не любят спешить, но не настолько же! Юная гномка тоже не принимала участия в беседе. Она молча улыбалась и бесшумно сновала туда-сюда, чтобы поставить на стол очередное угощение. От непривычного сидения на подушках ноги Гвен зудели, будто их искололи иголками, а про инструменты для починки флайера до сих пор не было сказано ни слова! Она незаметно толкнула Хэлси в бок, надеясь, что слабовидящий гном этого не заметит. Волшебник в ответ украдкой сделал ей страшные глаза.

— Жаль, что я не успел починить часы магистра Николаса к твоему приходу, — насупился старый мастер, — но у меня сейчас так много заказов…

— А что за часы? Может быть, я смогу помочь? — встрепенулась Гвен, изнывая от нетерпения.