Но вдруг Дебора раскрыла глаза и сделала усилие, чтобы приподняться. Венера и Натан поспешили помочь ей, подложили подушки, так чтобы она могла сесть на постели.

— Мое возлюбленное дитя, не желаешь ли ты чего-нибудь?

Дебора отвечала голосом более твердым и звучным, нежели можно было ожидать при ее чрезвычайной слабости:

— Да, я желаю видеть эту комнату лучше освещенной… Ничего не может быть печальнее бледного света этой маленькой лампы…

Венера поспешила зажечь все свечи в серебряных канделябрах, стоявших на камине. Через несколько минут яркий свет залил комнату.

— Ах! — прошептала умирающая. — Как приятно видеть этот свет… Посмотрите, батюшка; посмотрите, Рауль, как все принимает праздничный и веселый вид.

Слезы выступили на глазах Рауля. Ему показалось, что Дебора велела зажечь все эти свечи вокруг своего гроба.

— Как ты себя чувствуешь, дочь моя? — спросил Натан.

— Лучше, гораздо лучше… Я чувствую, что силы возвращаются ко мне… Только мне хочется пить…

Венера принесла серебряную чашку, и Дебора выпила с жадностью.

— Я чувствую, — продолжала больная, — что мое выздоровление продолжится не долго… Я не очень больна… Еще несколько дней, и я буду в состоянии встать с постели, выйти из этой комнаты, увидеть небо… Подышать свежим воздухом… Еще несколько дней, мой Рауль, и мы обвенчаемся, и я буду вашей Деборой… Рауль… Рауль… Так же счастливы ли вы при этой мысли, сколько счастлива я?

Рауль должен был призвать на помощь всю свою твердость, чтобы удержать душившие его рыдания, в присутствии этой юной девушки, которая, стоя уже обеими ногами в могиле, говорила с уверенностью о любви и о счастье. Однако он успел пролепетать:

— Счастлив… О, да! О, да! Очень счастлив…

— Так же, как я, не правда ли, Рауль?

— Да, милая, возлюбленная Дебора, так же, как вы…

— Рауль, мой прекрасный Рауль, — продолжала девушка, глаза которой блистали нежной радостью, — когда мы обвенчаемся, то уедем из Парижа на некоторое время, хотите?

— Я хочу всего, чего хотите вы, Дебора…

— Мы поедем в деревню, куда-нибудь, где найдем большие деревья, цветы, птиц… Мы будем гулять в лесу, рука об руку… Сердце мое будет биться возле вашего… Не правда ли, мой Рауль, какое это будет счастье?

Молодой человек мог отвечать только выразительным кивком головы: если бы он выговорил хоть одно слово, рыдания вырвались бы. Девушка продолжала:

— В день нашей свадьбы вы будете гордиться вашей Деборой, мой Рауль… Я буду хороша… Очень хороша… Мой свадебный наряд будет прост, но прелестен… Я надену белое платье, вышитое жемчугом, надену жемчуг на шею и в волосы… Вы любите жемчуг, Рауль?

Рауль сделал утвердительный знак.

— Тем лучше! — вскричала Дебора. — А я его обожаю… Я люблю жемчуг гораздо больше, чем бриллианты. А вы?

— И я также, — пролепетал Рауль.

— Хотите вы видеть мой жемчуг?

— Очень хочу…

Дебора обернулась к Венере и сказала:

— Друг мой, пожалуйста, принесите шкатулку с моими вещами.

Люцифер тотчас повиновалась этой просьбе и положила на постель возле нее тяжелую шкатулку из черного дерева с серебряными, коралловыми, перламутровыми и золотыми инкрустациями. Она раскрыла шкатулку, и Дебора, засунув в нее обе руки, вытащила целые пригоршни драгоценностей, которые рассыпались по постели. Это были браслеты, ожерелья, аграфы, сережки, диадемы, бриллианты, рубины, изумруды, словом, всевозможные драгоценные камни сверкали тысячью огней при блеске свечей. Посреди этой блестящей груды виднелись жемчужные торсады удивительнейшей формы, из самого великолепного восточного жемчуга. Каждая жемчужина стоила огромной суммы. Мы не преувеличиваем, сказав, что в шкатулке Деборы заключалось драгоценностей более чем на миллион экю.

— Посмотрите, — сказала девушка, перебирая исхудалыми пальцами каждую жемчужину в одном ожерелье, — в этом уборе я буду хороша, не правда ли? Венера заплетет мои волосы в две длинные косы, перевьет их жемчугом и обложит вокруг головы в виде диадемы; белые эти жемчужины будут так хороши в моих черных косах… О! Рауль… Мой Рауль… Только бы вы нашли меня прекрасной!..

Молодой человек мог только взять руки умирающей, поднести их к губам, покрыть пламенными поцелуями и невольно оросить безмолвными слезами. Дебора взглянула на него с удивлением.

— Друг мой, — спросила она, — зачем вы плачете? Что с вами? Вы огорчены? Вы страдаете?

— Моя возлюбленная, — пролепетал Рауль, — разве вы не знаете, что от счастья проливаешь столько же слез, как и от горя и страданий? Только эти слезы очень сладостны…

Дебора совершенно успокоилась этими словами, улыбнулась и, обратившись к Венере, сказала:

— Милая Венера, добрая сестрица… Подойди сюда…

Люцифер подошла к постели.

— Послушай, — сказала Дебора, — ты должна оказать мне услугу…

— От всей души…

— Ты должна дать мне совет…

— Насчет чего?

— Насчет убора, который я хочу надеть после моей свадьбы… Когда Рауль пожелает, чтобы я казалась ослепительной… Между этими вещами выбери браслеты, ожерелье и диадему, которые больше понравятся тебе.

Люцифер начала выбирать в груде драгоценных камней, разбросанных по постели и наполнявших шкатулку до половины. Она выбирала долго, внимательно. Наконец выбор ее остановился на диадеме, ожерелье и двух браслетах: эти четыре вещи, восхитительной художественной формы, были сделаны из бриллиантов необыкновенной красоты. Они могли стоить, по крайней мере, от семидесяти до восьмидесяти тысяч ливров. Венера подала их Деборе.

— Итак, — спросила жидовка, — этот убор нравится тебе более всех?

— Да, — отвечала Венера.

— Ты выбирала как бы для себя?

— Да…

— Возьми же его себе, — сказала Дебора, — это мой свадебный подарок.

Последние слова Деборы, этот знак привязанности, продолжавшейся до конца жизни несчастной девушки, произвел ужасное впечатление на Люцифер. В несколько секунд свет просиял во мраке этой души, ослепленной ревностью. Убийца поняла всю гнусность, всю низость своего преступления и ужаснулась самой себе. Венера побледнела и вместо того, чтобы взять вещи, которые подарила ей Дебора, она отскочила от них.

— Это мой свадебный подарок, — повторила жидовка с ангельской улыбкой, — возьми же, милая Венера…

— Нет… Нет… — пролепетала девушка с каким-то безумством. — Я не хочу… Не хочу…

— Ты отказываешься? — спросила удивленная Дебора.

— Да… Да… — отвечала Венера, — отказываюсь…

— Отчего?

Венера поняла, что ее замешательство и волнение выдают ее. Она сделала усилие над собой и отвечала:

— Все это слишком красиво… Слишком богато…

— Что за беда?

— Такая бедная девушка, как я, не может наряжаться в такие вещи.

— Все-таки возьми, милая Венера… Если ты не хочешь носить этих бриллиантов, продай их… Это будет началом твоего приданого, для того дня, когда ты встретишь того, кому отдашь свое сердце… Когда ты встретишь прекрасного молодого человека, который будет любить тебя… И которого ты полюбишь так, как я люблю моего Рауля…

Венера сделалась пунцовой. Зловещий огонь сверкнул в ее глазах подобно молнии, которая в жаркую летнюю ночь без грома пробегает по темному небу.

— Ты принимаешь? — спросила жидовка почти умоляющим голосом.

— Да! — отвечала Венера, в которой совершился внезапный переворот. — Да! Принимаю, если ты хочешь…

— Вот и прекрасно, милая Венера… Ты сначала огорчила меня, а теперь обрадовала… Очень обрадовала…

Люцифер подошла к постели, взяла из рук Деборы бриллианты и снова дала ей поцелуй Иуды.

— Представь себе, — сказала Дебора, обняв рукою шею Венеры и наклонившись, чтобы шепнуть ей на ухо, — представь себе, что сегодня утром, когда я проснулась, мне было страшно…

— Страшно? — повторила Венера.

— Да.

— Отчего?

— Я видела сон… В котором виновата была ты…

— Я? — вскричала Венера, задрожав.