Когда я, наконец, сказал ему, что это были наши, он немедленно доложил о том капитану. Диггс был человек добрый; он отнесся с большим участием к нашей истории. Из баркаса нас тоже увидели, и через каких-нибудь два часа он совсем приблизился к нам.

Вид баркаса произвел на нас всех удручающее впечатление. На дне его лежал почти мертвый негр. Капитан Роббинс и Кайт, эти два колосса, походили теперь на призраки; глаза их, казалось, выступали из орбит; когда мы заговорили с ними, они не в состоянии были вымолвить ни слова: более семидесяти часов у них во рту не было ни капли воды, а что может быть мучительнее неутоленной жажды?

Во время урагана они вынуждены были для облегчения баркаса вылить почти всю воду из бочонков.

Капитан Роббинс, думая, что он находился около острова Бурбона, надеялся сделать там новый запас воды. Но они напрасно проблуждали десять дней и вконец выбились из сил.

Когда я помогал Роббинсу взобраться на борт, в его глазах промелькнуло сознание. Почувствовав себя в безопасности, он пошел, шатаясь, тяжело опершись на мою руку. Он направился к резервуару с пресной водой и молча указал мне на стоявший тут же стакан. Я дал ему напиться; тогда он сделал еще несколько шагов.

Капитан Диггс счел нужным дать подобающие предписания относительно больных; им дозволялось пить воду в маленьком количестве и не иначе глотать, как подержав ее сначала во рту, что значительно облегчило их страдания; затем, когда был готов завтрак, им дали немного кофе и по морскому сухарю, смоченному вином. Благодаря этим предосторожностям все были спасены. Роббинс и Кайт настолько оправились к концу недели, что могли приступить к исполнению служебных обязанностей. Хотя с них ничего не спрашивалось, они всячески старались быть полезными своими услугами.

Бедный капитан Роббинс! Окрепнув от физических страданий, он стал испытывать нравственные: мысль о покинутом судне на давала ему покоя. Мрамор говорил мне, что Роббинс пробовал уговорить капитана Диггса отправиться на место крушения; но капитан и слышать об этом не хотел. «Джон» остался брошенным на произвол судьбы.

«Тигрис» было прекрасное судно; хотя оно незначительно превышало «Джона» своею величиною, но зато имело двенадцать новых пушек. Экипаж его состоял из пятидесяти человек. Диггс, будучи воинственным и опытным в борьбе с пиратами, заставлял нас для практики ежедневно упражняться в стрельбе. К тому же он получил сведения о враждебных отношениях между Францией и Соединенными Штатами, и когда мы прибыли на остров святой Елены, его судно было вполне готово для военных действий.

На острове капитан сделал запас съестных припасов, но новостей никаких не узнал.

Жители острова святой Елены были невежественны. Все, что они знали — это названия судов, побывавших в Индии, да цены на мясо и овощи.

Отчалив от острова святой Елены, мы ехали долгое время совершенно спокойно. Проходя мимо французского острова Гваделупы, капитан Диггс приблизился к нему более, чем это было необходимо.

Заметив бриг подозрительного вида, капитан направил на него подзорную трубу и объявил, что это французский капер, даже, может быть, крейсер.

Повидимому, бриг старался догнать нас. После долгих совещаний решено было убавить ходу и выжидать неприятеля.

— Эти негодяи идут иногда прямо на абордаж, не дав нам даже времени сообразить, в чем дело. Но меня-то они не застигнут врасплох. Мильс, пойдите-ка к повару и скажите ему, чтобы он наполнил водою все котлы и скорее кипятил бы ее, а ко мне пошлите Мрамора.

Вслед за тем я увидел, что Неб вытаскивает из шлюпки пожарную трубу и ставит около кухни. Мрамор приказал матросам наполнить трубу водою. Неб хлопотал изо всех сил.

— Ну-ка, черномазый, — сказал Диггс, — прицелься-ка вот сюда, в самую середину; пойдемте, господа, к трубе, пусть нам Неб покажет свою ловкость.

Капитан пришел в восторг: Неб попал фонтаном воды прямо в намеченную точку. Ему велено было не отходить от трубы ни на шаг. Вскоре последовал сигнал — опустить койки вниз.

Так как мы убавили ходу, то бриг пока удерживался от стрельбы. Казалось, он платил нам вежливостью.

— На места! — раздалась команда.

Я встал на грот-марсель, а Руперт на фок-марсель[21]. Мы должны были делать вид, будто работаем над починкой судна. Затем капитан роздал нам ружья.

Как только все было готово, велено было молчать.

Уже совсем маленькое расстояние отделяло нас от брига. На нем было десять пушек меньшего калибра, чем наши.

Но следующее обстоятельство показалось мне подозрительным: люди, наполнявшие бак, старались скрыть свое присутствие за абордажными сетками. К счастью, у меня в кармане была газета и карандаш. Я умудрился наскоро написать несколько слов: «Бриг полон вооруженных людей, спрятанных за абордажною сетью». Обернув этим клочком бумаги медную монету, я пустил ее на бак. Услышав шум, капитан посмотрел наверх. Я молча указал ему пальцем на бумажку и был награжден одобрительным жестом с его стороны. Прочитав мое послание, капитан велел Небу и повару наполнить трубу горячею водою. С брига нас окликнули в рупор:

— Какое это судно?

— «Тигрис», возвращающееся в Филадельфию из Калькутты. А ваш бриг?

— «Безумие», французский капер

— Откуда вы?

— Из Калькутты. А вы?

— Из Гваделупы. Куда вы идете?

— В Филадельфию. Смотрите, не подъезжайте к нам так близко: с вами может приключиться несчастье.

— Что вы сказали? Несчастье? Мы что-то плохо слышим, а потому подъедем поближе.

— Говорят вам, отваливайте.

— Отваливайте! Это еще что значит? Ну, ребята, начинайте!

Эти слова были произнесены по-французски.

— Неб, за дело, — скомандовал капитан, — спрысни-ка их хорошенько, мой мальчик. В ту же минуту пожарная труба была приведена в действие.

Французы бросились на свой бушприт[22], и тут весь заряд кипятка ошпарил большую часть из них с головы до ног. Некоторые бросились в воду, предпочитая холодную ванну горячему душу.

С «Тигриса» раздавались громкие раскаты смеха, и наше судно, взявшись за руль, легко, как волчок, повернулось на месте.

Мы напрасно ожидали пальбы со стороны брига: французы удержались от нее, зная, что мы вооружены лучше их. Они поворотили на другой галс, так что оба судна оказались кормой к корме.

Капитан Диггс приказал приготовить пушки, предполагая, что наши друзья с брига начнут изъявлять нам свое неудовольствие. Действительно, едва мы были на расстоянии трех кабельтов[23] друг от друга, как раздался выстрел. Пушечное ядро ударилось обо что-то твердое. Я испугался за Руперта, который стоял там.

— Ого! Фок-марс, — закричал капитан. — Во что оно ударилось?

— Аварии нет, капитан, — ответил Руперт уверенным тоном.

— За вами теперь черед, капитан Роббинс, пусть они это попомнят

Мы разом выпалили из двух пушек. С нашего бота послышались радостные восклицания — мачта французов была сбита.

Таким образом, битва окончилась. Главным же ее героем был Неб. Его лицо так и сияло от радости, рот раскрылся до ушей от удовольствия, несмотря на то, что он более всех рисковал своею жизнью.

Недалеко от мыса Виргинии, когда мы направлялись к земле, мы заметили корабль, идущий на нас. Лейтенант капитана Диггса сказал ему, что это, должно быть, судно из Филадельфии, торгующее с Индией, что его имя «Ганг»; капитан же сомневался, говоря, что если это действительно «Ганг», то он изменился до неузнаваемости. Приблизившись к нам, незнакомец выстрелил из пушки и поднял американский флаг. По всем признакам это было американское военное судно.

— Не правда ли, это «Тигрис»? — спросили оттуда в рупор.