В первую же неделю мне осточертели эти гамбургеры и чизбургеры. Через две недели слова «свободная касса» стали мне сниться. Через три недели я поругался с менеджером и с треском вылетел с работы, напоследок обозвав его вонючей обезьяной, потому что он был похож на примата и от него постоянно несло какой-то дрянью вроде одеколона «Тройного».

Мы с Ником отметили это дело тремя бутылками шампанского, после которых я полночи сидел в обнимку с унитазом, а парень только посмеивался. Наутро я проснулся в его кровати и охренел от того, что голый. Ник веселясь пуще прежнего, сказал, что такого представления он не видел за всю свою недлинную жизнь. Я устроил стриптиз и отрубился. Потом он весь день отпаивал меня минеральной водичкой. А я понял, что мне не стоит пить.

Поиски работы продолжились. Мне катастрофически не везло. В переходе я купил поддельные документы на последние деньги, но и это не помогло. У моего соседа тоже было трудновато с финансами. По вечерам мы сидели на кухне, пили дешевый чай и жевали булочки, которые продавали со скидкой после десяти вечера в супермаркете рядом. Именно в те моменты я ощущал себя счастливым. Это смешно, но мне было хорошо. Я не унывал, Ник тоже. Мы верили в то, что когда-нибудь все будет хорошо. И я не пролил ни слезинки, хотя порой было очень сложно и совсем уж невмоготу.

Через три недели статью Ника опубликовали. Заплатили ему бешенные деньги по нашим меркам. Гуляли всю ночь. Заказали пиццу, накупили колы и вина. Нику – вино, мне — колу. Самое главное, что парня заметили, им стали интересоваться некоторые довольно известные издания.

Вскоре и я нашел работу. В одной небольшой, но уже зарекомендовавшей себя на рынке недвижимости фирме, я стал ассистентом руководителя. Его звали Валерий Иванович, он был педант, но с ним было приятно иметь дело. Со временем я освоился и получал ежемесячно прибавку к зарплате за «незаменимость», как выражался сам начальник.

Это позволило мне взять кредит. Купить, знаю, глупо, машину. Но я не мог без этого. Участвуя в тех гонках, я навсегда влюбился в скорость. Машинка была маленькая, ее мощность была смешной, но я был очень рад. Ник не разделял моей радости. Бурчал, что лучше бы в своей комнате ремонт сделал, купил бы себе диван новый, а то нынешний тоскливо скрипит каждый раз, когда на него садишься. Каюсь, иногда мне не хватало денег на бензин, но я все равно ни разу не пожалел о том, что взял кредит. Хоть и проценты были сумасшедшие.

И еще я был горд собой – к карточке шейха я так и не притронулся. Все сделал сам.

Наши отношения с Ником были дружескими. Хотя иногда я и ловил на себе его долгие взгляды, особенно после того как устроил ему стриптиз, но он не позволял себе ничего лишнего, даже когда выпьет. Мы могли вечерами смотреть фильмы, я мог положить голову на его плечо и это ничем не кончалось. Хотел я или не хотел… Конечно, природа брала свое. Вот только разрушать ту дружбу, возникшую между нами, не хотелось. Меня все устраивало. Ник пошел учиться, я работать. Иногда мы ходили в кино, иногда просто гуляли вечерами в парке.Часто я катал его по ночной Москве с ветерком, забив на то, что завтра рано просыпаться.

Так прошло полгода. Неспешно и ровно.

***

Ник прибежал из института раньше. Я взял недельный отпуск, накупил краски и теперь разрисовывал стены его комнаты. Получалось что-то абстрактное, непонятное, но я корпел. В конце-то концов, можно взять более темную краску и все замазать.

— Что такое, Никит? – я выбежал в прихожую и открыл ему дверь.

Парень подхватил меня на руки и закружил по комнате. Выглядел он немного удивленным. Так, будто просишь у деда Мороза игрушечную железную дорогу, но прекрасно знаешь, что родители никогда ее не купят, и вдруг находишь под елкой.

— Что случилось? – повторяю я, когда меня возвращают на пол.

— Лешка… ты не поверишь! Мне предложили работу! В Нью-Йорке!

— Что?.. – я был удивлен не меньше его. – Каким образом?

— Говорят, прочитали мою статью про тебя, были в восторге.

— Но… она же на русском.

— Какая разница, Леш? Меня берут! Это же одна из самых известных газет!

— Ник, но… — хотелось спросить: «Как же я?»

Как же наш вчерашний поцелуй в полутемной кухне, когда мы встретились там ночью попить водички? Как же многообещающее «потом», на мой немой вопрос? Как же наша квартира, в конце-то концов? Я же ремонт делаю.

— Когда тебе ехать?

— Они прислали билеты. Послезавтра.

— Так скоро?

— Я тоже так сказал. А они – чего тянуть.

Не знаю, что еще сказать. Человек, который мне очень близок, скоро исчезнет из моей жизни. Рок просто какой-то.

— Как же твое образование? Тебе еще учиться полтора года.

— Они сказали, что я смогу продолжить его там.

— Ясно.

Возвращаюсь в комнату и беру кисточку. Парень идет за мной.

— Ну чего ты злишься? Леш, это такой шанс!

Молчу.

— Леха, блин, ну хватит! Порадуйся за меня!

— Безумно рад, — мрачно выдаю я и вожу кисточкой по стене.

— Ну ты и сволочь, Леха, думаешь только о себе!

Шум, ругань в прихожей. Через минуту я остаюсь один. Сажусь на пол. Больно. Опять больно. С Никитой у меня ничего и не было-то толком, так почему так больно? Буду я когда-нибудь счастлив?

Он приходит поздно ночью, пьяный. Лезет целоваться, но я отталкиваю его. До полудня на следующий день Ник спит, а я брожу по городу, как неприкаянный. Завтра ему уезжать. Завтра его уже не будет со мной. Как же я привязался к нему. Возвращаюсь домой, парень собирает вещи. Хмурый, как небо за окном. Пытаюсь завязать разговор, но не выходит. Запираюсь у себя. Через пару часов Ник скребется в дверь, но я прогоняю его. Понимаю, что это детский сад, но иначе не могу.

Утро его отъезда. Мы завтракаем, как ни в чем не бывало. Делаем вид, что нет никакого чемодана в прихожей. Затем я принимаюсь красить эту долбанную стенку, а Никита стоит позади меня и тихо вздыхает. Его «мне пора», я будто не слышу.

Хлопнула входная дверь, а я все еще раскрашивал стену. Было слышно, как натужно работает двигатель лифта, спуская его вниз. Было слышно тиканье стареньких часов на подоконнике, был слышен шум проезжающих машин из открытой форточки и крики детей на лужайке, я даже мог различить тарахтение старенького холодильника. Я зажмурился и резко открыл глаза. Что я делаю? Сижу тут как идиот, пока Ник уезжает!

Сломя голову я кинулся в подъезд. Как был в домашних тапочках и рваных шортах, которые испачканы разводами красок всех цветов. Я долбил по кнопке лифта, но его все не было. Тогда я кинулся вниз по лестнице, плевать, что четырнадцатый этаж. Сердце бешено стучало, я понимал, что не успею, что все равно ничего не смогу отговорить Ника, но все равно бежал, поскальзывался, судорожно хватался за перила. Из подъезда я вывалился, споткнулся и едва не упал. Но успел. Ник захлопывал багажник вместе с водителем такси и что-то ему говорил.

— Никита! – заорал я, и все, кто был в радиусе десяти метров, обернулись. Бабульки на лавочке, приглядывающие за детишками, резвящимися на лужайке, сами детишки, случайные прохожие, даже работники ТСЖ, решившие вдруг заняться сгнившими деревьями.Ник уставился на меня во все глаза. Представляю, как я выглядел. Взъерошенный, с порозовевшими щеками от бега, в этих ужасных шортах и с обнаженным торсом. А еще, наверное, мои глаза выражали целую гамму чувств. Это добило Ника. Он кивнул водителю, тяжело вздохнул и подошел ко мне, сунув руки в карман джинс:

— Что ты голубей пугаешь?

— Ник, не уезжай, — я схватил его за руку. Крепко-крепко.

Он устало вздохнул:

— Я не могу не ехать. Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Это для тебя важней меня? – спросил я. Ведь обещал же себе держаться, не задавать вопросы, на которые не хочу услышать ответ.

— Ты же знаешь, что нет.

— Почему тогда ты уезжаешь?

— Потому что это шанс всей моей жизни. Алекс, ну почему ты делаешь из этого такую трагедию? Ты ведь можешь ко мне приехать, мы можем жить в Нью-Йорке.