Трапезунд[275], как и Синоп, лежит по эту сторону Черного моря. Трапезундская земля гориста и обширна, со всех сторон она окружена погаными, все татары, такие, как Великий Хан и Узунхасан[276], Джанибек Гирей[277]; эти татарские властители предпочитали иметь соседом трапезупдского императора, нежели турецкого султана, хотя он и был их поганой веры. Потому-то, двинувшись к Трапезунду, мы имели немало хлопот и неприятностей от татар и греков, ибо выше Трапезунда, недалеко от Великого Хана, лежит некая большая и многолюдная земля одного властителя, в которой царит такое согласие, что ей ничего не может сделать ни один поганый. Эта земля называется Тархигористан[278], т. е. народная сила. Она зависит от трапезуидского императора[279], но, однако, имеет своего собственного властителя. И с большим трудом продвинулись мы к Трапезунду, не только войско, но и сам султан; во-первых, из-за далекого расстояния; во-вторых, из-за нападения людей; в третьих, из-за голода; в-четвертых, из-за высоких и больших гор; к тому же некоторые места были сырые и болотистые, и дожди шли каждый день, так что дорога была размыта, и вода была коням по брюхо. И так с огромным трудом достигли мы одной горы, уже на окраине Трапезунда, и когда мы спускались с этой горы, то дорога была испорчена и искарежена. Султан сам имел сто собственных возов; зная, что из-за этих возов войско не могло сдвинуться с места, так как все эти возы увязли в болоте, он велел все их сжечь и спалить, а коней раздал каждому, кто хотел; груз же, который был на возах, весь переложили на верблюдов, ибо султан, слыша рассказы людей, боялся плохой дороги и взял с собой восемьсот верблюдов. А оттуда передвигались мы с одной горы на другую и в одном месте скучились так, что один верблюд из нагруженных верблюдов свалился с горной дороги с сундуками, которые разбились на части и из них рассыпались все мешки, а в них были золотые монеты числом шестьдесят тысяч. Однако янычары, которые там оказались, с обнаженными саблями в руках стали их охранять, чтобы никто не взял этих денег, пока не приехал бы господин, который владеет этим сокровищем. И так из-за этого верблюда остановилось все войско, потому что никакой другой дороги не было, и в это время шел сильный дождь. Подъехав, султан стал спрашивать, почему стоит войско. Когда ему ответили, рассказав об этом случае, султан немедленно велел, чтобы золото брал каждый, кто может, лишь бы его войко не медлило. Хорошо было тем, кто там был, ибо другим довольно досталось. [Я при этом тоже был, но поздно, все золотые монеты были расхватаны, так что земля стала черной, ибо брали, кто как мог, с травой и гнилью, один вырывая у другого][280].

И так же, когда мы спускались вниз, мы испытывали довольно много трудностей, так как земля была склизкая, как тесто. Султана янычары отнесли на руках в низину, а нагруженные казной верблюды остались. И тогда султан попросил янычар, чтобы они взяли на себя труд и отвели верблюдов вниз, и мы должны были с большим трудом идти в гору, всю ночь возиться с верблюдами, пока их не привели. А султан в тот день остался на этом месте отдохнуть, и он дал янычарам пятьдесят тысяч золотых, чтобы они их разделили между собой, а янычарских сотников он повысил по службе: тем, которые получали раньше на день четыре золотых, он дал по золотому на два дня, что, кажется, осталось в силе и по сей день, ибо чтобы султан ни решил при своем дворе, то всегда остается неизменным.

Из этого места султан послал две тысячи всадников к Трапезунду, которые там потерпели поражение и до единого человека были перебиты, так что мы от них не могли иметь никаких вестей. Сам султан подошел со всеми своими войсками туда, где лежали тела убитых. И он окружил Трапезунд, так как полтораста больших ладей подошло на помощь по Черному морю с большими орудиями; шесть недель он добывал Трапезунд, и это стоило очень больших средств, но он захватил его. Грапезундский же император был вынужден сдаться ему на милость победителя[281], и он «Отослал его в Адрианополь, а сам углубился в Трапезупдскую землю. Имея в это время так много ладей на море и большое войско при себе на суше, султан Мехмед захотел двинуться на описанного выше греческого короля. Однако, слыша об их (греков) сплоченности, оставил их в покое и поехал в Адрианополь, взяв молодежь, как юношей так и девиц. Что стало с трапезундским императором, мы сообщим потом. Когда же мы подъехали к одному городу, который называется Никсар[282], были получены вести от Алибега, смедеревского воеводы, в них говорилось: „Мы с божьей помощью победили гяуров и пленили Михаила Силаджи“»[283]. Султан немедленно приказал, чтобы Михаил Силаджи был заключен в Константинополь вплоть до его приезда. Потом, когда он приехал, он приказал казнить Алибега; неизвестно, по какой причине султан был разгневан на него так, что приказал его обезглавить, но так как он победил христиан, султан сменил гнев на милость, которой он (Алибег) пользовался и ранее.

Узунхасан был татарским властителем, в землю которого вторгся турецкий султан: выехав из города Брусы, он расположился на поле, называемом Петнозалан. Узунхасан же отправил одного татарина, своего слугу, для того, чтобы он причинил турецкому султану какую-нибудь неприятность. И тогда этот татарин притворился слугой Мехмет-папш, наивысшего после султана властителя. И когда мы стояли на этом поле, вечером Мехмет-паша с двумя слугами вышел из своего лагеря на прогулку, а этот татарин поджидал его с луком и стрелами в руках и, дождавшись его, выстрелил, по или от страха, или от робости, неудачно, и ранил Мехмет-пашу под лбом, между глаз: и тот тут же упал, а слуги с криком побежали за ним и схватили его, а утром на следующий день рассказали султану, что случилось с Мехмет-пашой. Султан сам приехал к нему и ему до слез было его жаль. И потом он велел привести к себе того связанного татарина и положил его навзничь на землю и велел принести себе 2 толстых восковых свечи, а когда они сильно разгорелись, султан наступил ему на грудь одной ногой, а свечи повернул вниз, чтобы воск с пламенем капал ему на глаза так долго, пока они не выпали. Потом он приказал палачу, чтобы тот выдрал у него две полосы кожи по всей спине вплоть до плеч; и целую неделю он был жив; и ему каждый придумывал другие мучения и оставили его лежать на дороге, пока его не съели собаки.

Потом султан собрался и двинулся прямо на землю Узан-хасаиа, а Мехмет-пашу должны были носить пешим образом, пока он не поправится. Достигнув этой земли, султан захватил некоторые замки, а затем мы подошли к одному замку, сильно укрепленному, который они называют Карахисар, т. е. Черный Город[284]. И оттуда мы все время гонялись за Узунхасапом, но он нигде не хотел принимать боя, и мы подошли к Евфрату; а это река большая и широкая, наподобие Дуная, течет она на север и впадает в Черное море, как и Евфрат[285].

Видя, что он не может с ним сразиться, султан направил к нему одного шута, которого он хорошо знал; и тот притворился, что он убежал от султана, а сам султан сделал вид, что собирается с войском спасаться бегством. Этот шут переправился через Евфрат и попал к Узунхасану, который его стал расспрашивать, что это предпринял сын Оттоманов. И тот отвечал ему: «Счастливый повелитель, он не задумал ничего иного, как бегство, чтобы с твоей земли уехать прочь, так как гяуры с большой силой вторглись в его землю; и если бы ты хотел покончить с ним, то сейчас для этого самое время, пока он не доехал до гор». Узунхасан, полагая, что все так и есть, отправил вперед одного своего сына по имени Мустафа, а сам вслед за ним двинулся со всем своим войском. Когда же султан услыхал, что он идет за ним, он повернулся против него. Одноглазый Мустафа начал с ним биться, пока не подошел Узун-хасан, и после этого бились они два дня, пока Узунхасан не одержал победу. Мустафа был там убит, вся султанская кавалерия была наголову разгромлена, и если бы не янычары, был бы убит сам султан. Узунхасан, обратившись к своему войску, сказал ему: «Я не знал, что турецкий султан, сын Оттоманов, так слаб против меня конного, хотя когда мы пешие, он сильнее нас, и особенно у гор». И затем, повернувшись, он поехал в свою землю, а турецкий султан в свою.