Я пересмотрел вокруг все травы, но не нашел таких маленьких, аккуратно-цилиндрических, со слегка шероховатой поверхностью зеленых семян. Я готов был еще искать хотя бы целый день, чтобы узнать, с какого они растения сняты. Но над пустыней взошло большое красное солнце и сразу стало разогревать землю. А вокруг ни воды, ни кусочка тени, и пора трогаться в путь.

В городе я показал семена ботанику, большому знатоку растений.

— Странные семена, необычные, — решительно сказал он. — Не встречались мне такие семена. Не принадлежат ли они неизвестному растению? Надо попытаться их прорастить.

И он забрал у меня все, что я собрал на гнезде муравьев-жнецов.

Прошла зима, наступила весна.

— Знаете ли, — сообщил мне ботаник, — не мог заставить тронуться в рост ваши семена. И не могу разыскать в почве их остатки. Исчезли куда-то.

Тогда я отправился в пустыню, разыскал то же гнездо муравья-жнеца с загадочными семенами. Быть может, растение, на котором растут они, можно разыскать весной? В пустыне многие растения успевают вырасти, созреть и засохнуть до наступления лета.

Но ничего не нашел.

Зато на серой полыни увидел светлую, с зелеными крапинками гусеницу. Она прилежно объедала пахучие листики, ежеминутно сбрасывая вниз зеленые катышки — испражнения, точно такие, как и те «семена».

Вот так загадочные семена! Они обманули своим случайным сходством не только муравьев, но даже и ботаника. Впрочем, не от хорошей жизни их собрали сборщики урожая. Лето выдалось сухое, жаркое, травы не уродились, и собирать было нечего, муравьи голодали. Хорошо, что осенью курчавка выручила. В такой обстановке и катышки гусеницы показались жнецам добычею.

Потом я не раз мог убедиться, что когда пустыня изнывает от засухи, муравьи-жнецы несут в свои дома все мало-мальски похожее на семена: пустые раковинки крошечных улиточек, маленькие круглые камешки и вот такие испражнения гусениц. Быть может, несут лишь ради того, чтобы удовлетворить инстинкт заготовщиков. Как говорится, от голода и рассудок может затуманиться. О своей ошибке я долго никому не рассказывал. Теперь же дело давнее, прошлое.

Весна 1970 года выдалась необычной. Ранние потепления чередовались с резкими похолоданиями. В природе произошла своеобразная пастеризация. Резкие смены температур погубили многих насекомых. Сильно пострадали нежные тли.

В июне обычно всегда много тлей, и жукам-коровкам не приходится голодать. Ныне же их не было. Самая обыкновенная семиточечная коровка, крупная, с черными пятнами, красная, привыкшая переносить невзгоды, приспособилась к бескормице. Она разыскивала муравейники в надежде найти возле них опекаемые старательными доильщиками тлевого молочка колонии тлей. Как-то странно видеть это, в общем, робкое насекомое, настойчиво обследующее общества ретивых разбойников.

Как только коровка доберется до строго опекаемой муравьями колонии тлей, она устраивается поблизости, поджидает заблудившихся тлей и поедает их. Так, благодаря муравьям, и переживают голод многие коровки, и если бы не эта косвенная помощь, истребительницам тлей пришлось бы плохо. Поэтому напрасно некоторые энтомологи, склонные к упрощению фактов и не утруждающие себя разобраться в сложных взаимных связях, царящих в природе, обвиняют муравьев в том, что они охраняют колонии тлей во вред сельскому хозяйству. Для муравейника достаточно небольшого стада этих насекомых, а за счет него переживают потребители тлей — коровки, златоглазки, мухи-журчалки. Когда же тлей появляется много, их враги размножаются быстро и сдерживают появление этого врага растений.

Случается, что коровка-семиточка с разлета сядет прямо на муравьиную кучу или свалится с растения на самое оживленное скопление рыжих муравьев. Тогда она мчится со всех ног до ближайшего кустика или травинки и поспешно забирается на них, подгоняемая свирепыми хозяевами жилища. Обычно муравьи не успевают нанести коровке вреда, их челюсти скользят по гладкой полушаровидной поверхности панциря, покрывающего тело охотника за тлями, а до ног не добраться — они коротковаты и спрятаны под тело, не выглядывают наружу. Усики тоже коротки и прижаты к голове. Во взаимоотношениях с муравьями и выработалась такая защитная форма тела коровок.

На кустике коровку ждет избавление. Быстро семеня короткими ножками, она добирается до самого верха, расправляет крылья и улетает.

Но не всегда коровке-семиточке удается счастливо вырваться из окружения опасных недругов. Среди скопища хищников иногда находится опытный охотник. Он не мешкая брызжет убийственной кислотой, его примеру тотчас же следуют другие, и тогда участь пришелицы печальна: отравленная, она погибает.

Сегодня на хребте пустынных гор Архарлы я застал такую несчастливицу. Попала она случайно на муравейник самого распространенного муравья-тетрамориума. Многочисленные крошки-вояки облепили со всех сторон жучка, подобрались под него, уцепились за него и принялись жестоко истязать. Тетрамориумы хотя и обладают жалом, но не могут им проколоть панцирь добычи. Зато они нашли применение своим острым челюстям — набросились на ноги, стали отсекать одну за другой за тонкие перемычки суставов.

Я прогнал жестоких истязателей, освободил от них коровку. У бедного жука осталась одна-единственная нога. Усиленно ею размахивая, она безуспешно пыталась уползти от места страшной расправы.

Сможет ли она, такая покалеченная, жить?

Сначала подул западный ветер и озеро слегка покрылось рябью, стало синим. Потом по небу поплыли кучевые облака, а за ними потянулись большие, высокие и темные. На горизонте появились вихри темной пыли. Длинными космами они вздымались кверху, переплетаясь друг с другом и сливаясь в сплошные серые громады. Надвигался ураган. Вскоре он добрался до нас, пошел дождь, и сразу белый солончак потемнел и преобразился. Смоченная дождем соль исчезла из виду. Затем на небе засияла яркая и пологая радуга. Желая ее сфотографировать, я выскочил из машины, но не успел — ее середину заволокла черная туча пыли, идущей впереди дождя.

Дождь был недолгий, и, когда он закончился, в воздухе стало прохладно и свежо. К тому же солнце склонилось к горизонту. Мгновенно ожили муравьи-жнецы. Любители прохлады, они будто караулили, когда кончится жара, выползли из своих подземных убежищ, потянулись во все стороны по голой земле, принялись искать поживу. В страшной суете затеяли переселение на новое жилище муравьи-тапиномы. Выбрались наружу муравьи-тетрамориумы. Лишь муравьям-бегункам, любителям зноя, не по себе: они спрятались в подземные хоромы.

Я приглядываюсь к земле, ищу новостей.

Вот маленький красногрудый жнец повстречался с большим черным жнецом, с яростью набросился на него и начал стучать челюстями по его голове. Пока черный пришел в себя, след красногрудого простыл. Муравьи-соседи, особенно разных видов, сейчас сильно враждуют. Еды мало, пустыня голая, урожая семян нет.

Среди оживленной процессии красногрудых муравьев-жнецов я вижу сутулую черную самку. Чего ради она выбралась наружу? Обычно, если из гнезда уходит на прогулку единственная самка, что случается очень редко, муравьи поднимают тревогу, опасаясь за судьбу своей родительницы. А здесь хотя бы кто-нибудь обратил внимание на нее, будто так и полагается. Я наблюдаю за ее прогулкой и вдруг вижу другую такую же самку, за нею еще, а потом удивлению моему нет конца: десяток самок прогуливаются вокруг муравейника вместе со своими рабочими и одна, самая деятельная, вздумала трудиться — подтащила большую палочку и уложила ее сверху над самым входом. Он, кстати, слишком велик, его следует уменьшить, и трудолюбивая родительница наложила над ним уже немало палочек. Все палочки большие, такие даже крупный солдат не принесет.

Долго продолжалась прогулка самок. Но ветер подсушил землю, солончак постепенно побелел, радуга давно исчезла. Многие самки стали постепенно скрываться в подземелье. После дождя по влажному и прохладному воздуху им, видимо, было не впервые заниматься прогулками.