Осторожно спустились в овраг. Дно его мокро. Плесень, тина. Остановились. Перед нами высокая стена камыша и тростника.

 — Джунгли! — шепнул Павлушка.

Мы уже изрезали тростником себе руки, оцарапали щеки. Павлушка держал наготове топор, мы — ножи.

 — Стоп! Дальше нет ходу! — остановился он. — Озеро Чанго. Сейчас появится кашалот.

 — А если гиппопотам? — спросил я.

 — Он отдыхает, нас поджидает.

Хотя мы и шутили, но нам было немного не по себе. Слишком таинственно это озеро, которому Павлушка дал название Чанго.

Мы остановились. Под нами был огромный наполненный водой котлован с отвесными берегами. Вода словно застыла. Какая глубина тут! Воображение подсказывало, что здесь совсем нет дна…

 — Пойдемте вон туда, — указал Павлушка. — Там меньше тростника.

Под ногами хрустел сухой камыш, полуистлевшие тростниковые стебли с седыми кистями, сучья, мох. С. того места, куда привел нас Павлушка, очень хорошо видно все это глухое, дикое озеро.

 — Видишь пещеру?

 — Вижу, — ответил я, зачарованный.

Под крутым берегом зияла огромная дыра. О том, что эту нору промыла вода, стекая сюда из оврага, догадаться нетрудно, но нам она представлялась пещерой разбойников или жильем гиппопотама. Над ней висели сплетенные в причудливую форму корни, на корнях — клочья сухих трав. Космы трав спускались до самой воды.

 — С полверсты небось глубина, — загадал Павлушка.

 — Больше, — сказал я.

Даже Степка смотрел испуганно на озеро, переплыть которое ему никакого труда не стоило бы.

 — А на дне небось крутит, — говорит Павлушка.

 — Сразу затянет, — соглашаюсь я.

 — Не приведи бог ночью тут.

 — Днем, и то страшно…

Степка смотрит и молчит.

Возле краев на воде недвижимо и плотно лежат листья. Изредка садятся на них какие‑то желтые мухи. Две стрекозы блестят зелеными крыльями. На длинных ногах, как по земле, бегает по воде стая комаров. Вдруг мы вздрогнули. Под нами что‑то шлепнулось в воду.

 — Кто? — побледнел Павлушка.

 — Лягушка, черт! — крикнул Степка. — Здоровая!

Верно, лягушка. Мы видим, как она плывет, растянув вилкой задние ноги. И мы, оправившись от испуга, обрадовались. Оказывается, это таинственное озеро Чанго не мертвое. Может быть, тут и рыба есть? Мы осмелели. А Степка осмотрелся и, найдя подходящее место, спустился к воде на выступ. Он пристально начал смотреть в воду. За ним спустились и мы.

 — Глядите — жуки! — указал Степка.

Приглядевшись, мы увидели плавающих в воде жуков. Они были шустрые, темнозеленые и шныряли взад–виеред, вверх и вниз. Они, видимо, охотились на кого‑то. Некоторые из них плавали или боком, или вверх брюхом.

 — Сейчас поймаю, — сказал Степка и хотел было сунуть руку в воду.

 — Не надо! — крикнул я. — Укусит!

Степка отдернул руку.

 — Отойди, а то сорвется обрыв, и мы ухнем.

 — Я плавать умею, — сказал Степка.

 — Тут тебе духу не хватит плавать.

 — Мне? — вдруг вскипел он. — Мне не хватит? Эх, вы, трусы!

Мы не обиделись. Правда, мы побоялись бы плавать в этом озере.

 — Глядите, — скинул он рубашку и начал снимать портки. — Глядите только: тут не больше сажени глубины. Вода теплая, пощупайте.

Мы и щупать побоялись. Мы смотрели на Степку, как на пропащего уже человека. Надо бы остановить его, но ведь он еще больше рассердится. Может, сам одумается. Но он уже голый. Подумав что‑то, перекрестился и шлепнулся в воду. Мы вскрикнули. Погиб товарищ! Что теперь скажем дяде Тимофею? Степка быстро отплыл на середину и крикнул:

 — Опускаюсь!

Языки присохли у нас. Ну, теперь‑то ему конец. Долго его не было. Но вот показалась макушка, лицо, вот он, взмахнув руками, плывет к нам. Мы не смеем его спросить — достал ли дно? Подплыл, ухватился левой рукой за корень, поднял правую. В руке грязь.

 — Достал?

 — Ага!

 — Глубоко?

 — Не больше сажени.

Мы переглянулись. Вот тебе и полверсты.

 — Давай купаться, — вдруг решился я.

 — Давай, — согласился Павлушка.

Плавали и ныряли мы не хуже Степки. Скоро мы втроем измеряли глубину, доставая ногой, а то и рукой ил со дна. У самого обрыва было самое глубокое место, но и там достали дно.

 — Полеземте в пещеру, — предложил Степка.

 — Ты лезь сперва.

Он подплыл к дыре, посмотрел туда. Подплыли и мы и, держась за корни, тоже посмотрели. Пещера таинственнее, чем само озеро. В ней темным–темно.

 — Лишь бы дух не спертый, а то скрозь проплыву, — сказал Степка.

 — Утонешь.

 — Я утону? — опять вскинулся он и нырнул в пещеру. Только ноги его мелькнули.

 — Степка, назад! — крикнул Павлушка.

 — Ого–го–о-о! — раздалось из пещеры.

Там он был в три раза дольше, чем под водой. Когда выплыл, тяжело дышал.

 — Ну, как?

 — Ох, ребята!

 — До конца проплыл?

 — Не–ет, до конца далеко. Грудь спирает. Чуть голова не закружилась.

 — Давайте вылезать, — сказал Павлушка. — Ну ее! Хватит!

После обследования озеро все равно нас не разочаровало. Правда, глубина в нем не в полверсты, а всего в сажень, зато пещера осталась пещерой. Там попрежнему оставили мы и Лейхтвейса, и гиппопотама, и разных зверей. А по ночам в ней, конечно, орудовал водяной. Степка тоже был с нами согласен.

 — Эх, Данилки нет! — сказал я. — Он бы в этой дыре клад стал искать.

Мы уселись на берегу.

 — А хотите, я про Данилку басню вам прочитаю?

 — Давай!

Я вынул тетрадь и, прежде чем приступить к чтению, рассказал, как Данилка совсем помешался на кладах, по целым дням ходит по полю и во все дырки сует палку.

 — Только никому не говорите об этом, — попросил я и начал: